Береговой охранник оценил ситуацию.

Нелегко будет его вытащить. Я схожу к машине принесу инструменты и приведу помощников. Они, должно быть, уже ждут там.

Уайклифф с момента отъезда из штаб-квартиры почти все время молчал, и, хорошо зная своего начальника, Скейлс даже не пытался втянуть его в разговор.

– Ладно. Я увидел все, что хотел. Теперь пойду, у меня и так полно дел. – Несмотря на уверенный тон, в голосе Уайклиффа прозвучали извиняющиеся нотки. Он подождал, когда офицер береговой охраны пройдет вперед, и отправился вслед за ним той же дорогой, что шел сюда. Проходя мимо «лендровера», который разгружали охранники, Уайклифф коротко попрощался с ними и пошел дальше. Увидев, как из подъехавшего такси выскочили три репортера, он и им махнул рукой.

В конце Сальвейшн-стрит он в задумчивости остановился. Надо было решить, куда идти: то ли вернуться в город, то ли двинуться в направлении Мургейт-роуд, чтобы попасть к дому на сваях. Наконец он повернул в сторону Мургейт-роуд. Солнце сильно нагрело землю, Уайклифф снял пальто и теперь нес его на руке. Когда он добрался до домика на сваях, там было все так же тихо. Все окна плотно закрыты, и занавески опущены больше чем наполовину. У разворота он сошел с дороги и через Альберт-Террас двинулся по тропинке на плато.

Тропинка была узкой и шла в гору, окаймленная кустами дрока. Кусты кое-где покрывали цветы. Это далеко не весеннее буйство красок хоть как-то оживляло мрачный ноябрьский пейзаж. Чем выше Уайклифф поднимался, тем спокойнее казалось издалека море, и было удивительно, откуда берется белая пена у оконечностей далеко выступавших в водную гладь мысов. Солнце стояло уже низко, и через час с небольшим оно должно было скрыться за горизонтом, затянутым сейчас облаками.

Скоро он очутился перед сараем, где нашли одежду Риддла. Земля здесь была разделена на небольшие участки, огороженные низкими стенками из камней, но она давно уже не возделывалась, и все участки заросли папоротником и кустами дикой ежевики. Уайклифф заглянул в сарай, но там было пусто, и только резко пахло сырой землей.

Мысли шли по кругу: «Мэттью Чоук выглядит раскроенным и чем-то взволнованным. Полгода назад, до этого честный парень, вдруг начинает обкрадывать своего дядю, но его выводят на чистую воду. Сисси Джордан рожает незаконного ребенка и не желает назвать имя отца. Риддл мертв, скорее всего, застрелен в шею, его обнаженное и изуродованное тело обнаруживают в воде. Когда в него стреляли, он был без пиджака и галстука, значит, чувствовал себя в домашней обстановке. Уайклифф невольно оглянулся на дом на сваях, но тот был скрыт за склоном холма. И опять: Мэттью Чоук выглядит расстроенным и чем-то взволнованным…»

Тропа слилась с проезжей дорогой, по которой можно было добраться до фермы Джордана, и Уайклифф слышал вдали звук работающего трактора. Почти тут же он увидел в лугах заходящего солнца его черный силуэт. Уайклифф шел краем дороги, аккуратно обходя наполненные водой рытвины и выступающие корни деревьев. Наконец он очутился около дома. В окна: фасада, как в зеркале, отражалось низкое солнце. Тишину нарушали только рокот тракторного мотора и возня кроликов в клетках. Дверь была заперта, и Уайклифф вынужден был постучать костяшками пальцев два или три раза, когда внутри послышалось какое-то движение и дверь отворилась. В дверном проеме стояла заспанная Сисси и без всякого интереса смотрела на Уайклиффа.

Уайклифф назвал себя.

– Папы сейчас нет. Он пашет.

– Я пришел повидаться с вами.

Она ничего не ответила и прошла внутрь. В доме было почти темно, и комната освещалась только тлеющими в камине углями. Около кресла, где она дремала, на полу валялся журнал. За шкафом стояла коляска, но Уайклиффу не было видно, лежал ли в ней ребенок.

– Который час?

– Половина пятого.

Девушка зевнула и потянулась, закинув руки за голову так, что платье поднялось, высоко обнажив ноги.

– Господи, я проспала целый час. Отец сейчас придет выпить чаю. – Она сняла с плиты большой эмалированный чайник и пошла в соседнюю комнату наполнить его. – А вы садитесь.

Она вернулась с чайником, поставила его на плиту, подняла с пола журнал и бросила его на стопку других, лежащих на подоконнике.

– Чего ради вы покрываете Мэттью Чоука? – вдруг спросил Уайклифф.

– О чем это вы?

– Когда вы сказали ему, что беременны?

– На такие вопросы я не собираюсь отвечать, – пожала плечами Сисси.

– Мне кажется, это случилось полгода назад. Именно тогда он начал красть деньги у дяди.

– Мэттью? Красть?

– Вместе с клерком фирмы, торгующей строительными материалами, они похитили восемьсот фунтов. Четыреста должно было достаться ему. А сколько он дал вам? – Уайклифф сидел в кресле-качалке, еще хранившем тепло ее тела. – Если вы сами мне не скажете, я добьюсь ответа от него.

– А вы не скажете моему отцу?… – Она с тревогой посмотрела на Уайклиффа.

– О чем?

– Ну о том, что Мэттью…

– Я собираю только сведения, касающиеся смерти Риддла. Больше ничего.

– Если папа узнает о Мэттью, он попытается заставить меня выйти за него замуж. Ребенку нужен отец – так он говорит. – Она кивнула в сторону коляски.

– А почему бы и нет?

– Почему нет? – Ее передернуло. – Я бы не вышла за Мэттью, даже если бы, кроме него, на Земле не осталось ни одного мужчины.

– Но ведь вы…

– Я спала с ним. – Она не дала Уайклиффу договорить. – Это совсем другое дело. Да он и сам не хотел жениться на мне. Боялся, что дядя этого не одобрит. – Сисси повернулась к плите и подсыпала угля из стоящего рядом ведерка. – Давайте зажжем свет. А то в темноте я не могу нормально думать. – Она взяла с каминной полки спички и зажгла газовую лампу, стоявшую на подставке у окна. – Приходится пользоваться баллонами. Но это все же лучше, чем свечи, которыми освещали дом, когда я была маленькой.

В желтом мягком свете комната ожила. Уайклифф почувствовал себя уютно в качалке перед огнем.

– Риддл приходил сюда?

– Никогда. Если бы он это сделал, то папа… – Она не договорила. – Папа его терпеть не мог.

Голова и шея Уайклиффа выступали над спинкой кресла. Перед ним на каминной полке стояли часы, а рядом маленькое закопченное зеркало в позолоченной раме. В зеркале он мог видеть все, что происходило за его спиной…

– А Мэттью приходил сюда когда-нибудь?

– Нет.

– Никогда?

– Год тому назад, – вздохнув, сказала Сисси, – папа ездил в Бретань. Он уже много лет сидит здесь безвылазно и решил немного развлечься. Это была девятидневная экскурсия. Я оставалась одна.

– И Мэттью тогда приходил?

– Три раза. Я несколько раз ходила с ним в кино, гуляла и все такое. А когда папа уехал… Ну тогда все это и произошло. Вы ведь знаете, я работала у Риддла.

– Если бы сейчас, например, Джордан вошел в кухню, Уайклифф увидел бы его в зеркале. Но что из того? Джордан мог спокойно подойти ближе, вытащить пистолет из кармана и выстрелить…

– Вы с точностью можете утверждать, что Риддл никогда здесь не бывал?

– Я уже сказала.

– Мэттью говорил с вами о своем дяде?

Девушка села в стоящее по другую сторону камина кресло отца. Чайник на плите тоненько запел.

– Обычно он начинал жаловаться на него, но всегда приходил к одному и тому же.

– К чему?

– К тому, что дядя должен сделать его младшим партнером. Ему придется сделать это раньше или позже… Если он не сделает этого до лета, я скажу ему все, что думаю об этой гнусной работе… Я где угодно смогу устроиться… Ну вы знаете такого рода разговоры.

– Он хоть раз упоминал о дядином завещании?

– Только вскользь… Но месяц или два назад он почему-то решил, что дело перейдет в его руки. Он стал говорить, что через несколько лет дядя уйдет со своего поста и все оставит ему.

…Пули – довольно странные предметы, они очень редко попадают туда, куда вы хотите. Если выстрелить сидящему здесь, в этом кресле, в шею, то пуля должна пройти навылет и застрять где-то в кирпичной кладке камина. Но многое зависит от угла, под которым произведен выстрел. Если пуля шла вверх, то могла отразиться от свода черепа и застрять где-то в кости. Если так было в случае с Риддлом, то при вскрытии Фрэнкс ее обнаружит. Если нет, то она находится…