– Еженедельно в один и тот же день?
– По четвергам.
– Риддл бывал там изредка по средам и почти всегда по пятницам.
– Я все еще не могу полностью поверить в это!
– Простите меня за бестактность… Вы платили ей?
– Не то чтобы платил… Я просто ей немного помогал. Бедная девочка, ей не так уж легко живется.
Они некоторое время шли молча. Потом Сидней возобновил разговор:
– Наверное, не следует спрашивать, но это для меня очень важно. Как вы узнали, что я?…
– У меня были подозрения, но я не был уверен, пока не заметил, как вы среагировали, когда я назвал ее имя.
– Слава Богу, вы ничего не сказали в присутствии Элси.
– Вам, должно быть, будет проще иметь дело с наследниками Риддла, кем бы они ни были?
Они уже подошли к месту, и Сидней некоторое время молчал, положив руку на ворота, ведущие в городок.
– Не думаю, что с Сарой будет легче договориться, чем с Риддлом. И тем более с этим парнем, ее отпрыском.
Они закурили и продолжали стоять молча, глядя на аккуратные здания, составляющие ядро всего городка.
– Это Мэри рассказала вам о Риддле? – наконец подал голос Сидней.
– Нет.
– Право, мне неудобно настаивать…
– Мне это сообщил Ральф.
– Ральф? – Сидней был настолько изумлен, что это выглядело почти комично. – О Боже! Как же он узнал об этом?
– На вашем месте я бы сам расспросил его. Мне кажется, вам пора поговорить с сыном.
– Это чертовски трудно.
Уайклифф повернулся и пошел прочь. Сидней повелся за ним следом.
– Ваш брат, Эрни, все еще живет в одном из ваших вагончиков?
Пока не найдет что-нибудь получше.
– Когда он появился здесь?
– Около двух недель назад.
– И вы, и он должны хорошо знать семейство Риддлов?
Неожиданный вопрос Уайклиффа в очередной раз озадачил Сиднея. Да и сам сыщик смутно представлял его цель.
– Мы ходили в школу вместе с Джонатаном. Сара была постарше.
– Его мать, похоже, крепкий орешек, вы не находите?
– Она так же активна, как вы или я. У нее все ходят по струнке. Вообще, это странная семейка, – вздохнул он.
– Старуха, Сара, Джонатан, Мэттью. Как они все уживаются?
– Все дело в их прошлом. Старший Риддл был помешан на религии, а отец старой леди в свое время сделал удачный бизнес на торговле кроличьими шкурками. Когда он умер, в разных местах в доме нашли спрятанными семьсот фунтов в банкнотах… Минуту или две Сидней шел молча, покуривая трубку и раскланиваясь со встречными, которые, в свою очередь, все до единого приветствовали его. – Вот Мэттью, тот совсем другой. Он слабый по природе. Это у него от отца, и Джонатан прекрасно понимал это. Отец мальчика и Сара не подходили друг другу. Он умер молодым, и думаю, это был для бедняги лучший выход.
– Сара, кажется, относится к сыну как к своей собственности.
– Вы еще очень мягко сказали, – рассмеялся Сидней. – Еще бы! Единственный ребенок…
– Чувство собственности вообще превалирует у них надо всем остальным. – Уайклифф пытался сосредоточиться на возникшей внезапно мысли, которая должна была помочь создать ясный образ этой семьи. – Ведь ни один даже слезинки не проронил по Риддлу.
– И не проронит.
__А какие отношения связывали Риддла с матерью?
. – Не думаю, что она относилась к Джонатану иначе чем Сара к Мэттью, – ответил Сидней после некоторого раздумья. – Но она умнее и не показывала этого открыто.
Они возвратились к дому Сиднея, и Уайклифф был уверен, что Элси подсматривает за ними из-за занавесок гостиной.
– Вы все узнали, что хотели?. – На сегодня достаточно.
– Если не возникнет крайней необходимости, мне бы не хотелось… – Сидней уже держался за ручку двери.
– Надеюсь, что вы мне больше не понадобитесь. И еще раз советую: поговорите с Ральфом.
Глава 7
Одежду Риддла нашли вечером во вторник, и даже если эта новость достигла редакторов на Флит-стрит, никто из них не посчитал ее заслуживающей появиться в печати. К четвергу найденные предметы связали с ритуалом проводов козла отпущения, и история получила новый поворот в своем развитии. В пятницу в пабах городка уже вовсю работали трое репортеров, собирая сплетни и слухи. Когда Уайклифф вернулся в офис после разговора с Сиднеем, ему пришлось сделать заявление для прессы.
– Вам не кажется странным, что колесо совсем не было повреждено, а тела там не оказалось?
– Нет, не кажется. К настоящему моменту у полиции нет улик, твердо указывающих на то, что Мистер Риддл мертв. Но даже если бы они были, нет оснований связывать его смерть с колесом.
Вы думаете, что голый и с раной на шее он может оказаться живым?
Уайклифф на это ничего не ответил.
Самый агрессивный из трех, небольшой человечек с лицом грустного клоуна, обратился к Уайклиффу с очередным вопросом:
– А почему бы вам не поинтересоваться мнением местных жителей?
– Ну что же, просветите меня.
– Говорят, что Риддла связали и заткнули кляпом рот, а потом, еще живого, засунули в колесо – сделали его настоящим козлом отпущения. Одна женщина слышала, как он кричал, когда колесо прокатилось мимо нее. – Уайклифф молчал, и репортер добавил: – Что вы думаете об этом?
– Я думаю, что это чушь. И вы так думаете, но все равно напечатаете эти байки.
– Похоже, вы не склонны сотрудничать с прессой, мистер Уайклифф.
– Я сообщаю вам факты, джентльмены, а сочинять – ваша работа, а не моя.
Уайклифф принимал репортеров в маленькой комнатке, где раньше хранились инструменты оркестра Армии спасения. На стене еще остался висеть листок, озаглавленный: «Инструкции оркестрантам».
– Сегодня колесо обследовал криминалист. Ему удалось что-нибудь обнаружить?
– Я об этом узнаю, когда прочту его доклад.
Уайклифф не всегда бывал столь резок с репортерами, но сейчас он находился на той стадии расследования, когда ему необходимо было побыть одному, оценить все, что удалось узнать, и решить, что еще следует узнать.
Зазвонил телефон.
– Уайклифф слушает.
В трубке раздался приглушенный голос Бурна. Он знал, что репортеры находятся рядом, и не хотел, чтобы они подслушали разговор.
– Мы получили сообщение о теле, находящемся вблизи от берега к западу от косы Керника, сэр. Человек, обнаруживший тело, сказал, что его невозможно достать без специального снаряжения, поэтому мистер Скейлс решил обратиться в береговую охрану.
– Хорошо. Скажите ему, что я присоединюсь ему через несколько минут. И еще, Бурн, известите доктора Фрэнкса, – дал указания Уайклифф и повесил трубку.
– Доктор Фрэнкс, он ведь патологоанатом, не так и? – вмешался настырный репортер.
– Я вижу, вы хорошо выполнили домашнюю работу. – Означает ли это, что вы обнаружили тело?
– Пока не знаю. Какое-то тело находится у берега к западу от косы Керника.
Репортеров как ветром сдуло. Со Скейлсом и сержантом Кертисом они доехали до конца Сальвейшн-стрит, откуда начиналась тропа на косу. Дальше надо было идти пешком. Когда они вылезали из машины, рядом остановился голубой «лендровер» и из него показался офицер береговой охраны.
Я привез с собой оборудование, и сюда должны еще подойти трое добровольцев.
Они гуськом направились по тропе вдоль обрыва, огибая слева большой холм. Ветра почти не было, но волнение на море еще не улеглось, и с каждым ударом волн о скалы внизу их окатывало душем из соленых брызг. Облака разошлись, выглянуло солнце, и было так тепло, что создавалось впечатление, будто вернулось лето. Обойдя холм, они пошли вдоль берега и на краю обрыва увидели полицейского в форме.
Пик прилива миновал, и вода отступила, оставив массу водорослей и длинное костлявое тело Могильщика, застрявшее в небольшом заливчике. Оно практически повисло на камнях, без одежды и сильно изуродованное. Черные волосы только подчеркивали белизну кожи.
– Это точно он, – сказал Кертис. – Бедняга!
По другую сторону залива, примерно в трехстах ярдах от места, где они стояли, виднелся домик на Сваях. В нем не наблюдалось ни малейших признаков Жизни.