Девятнадцатого мая 1918 года Бунин посетил В. М. Фриче, который ведал иностранными делами в правительстве. В дневнике пишет: «…узнать о заграничных паспортах. Нет приема. Сказал, чтобы сказали мою фамилию — моментально принял. Сперва хотел держаться официально — смущение скрываемое. Я повел себя проще. Стал улыбаться, смелей говорить. Обещал всяческое содействие. Можно и в Японию, „можно скоро будет, думаю, через Финляндию, тоже и в Германию…“».
Об отъезде из Москвы В. Н. Муромцева-Бунина писала мне 13 марта 1958 года: «Сообщаю наши даты. Мы покинули Одессу в 1920 году 26 января по старому стилю. А из Москвы мы выехали 21 мая 1918 года. Жили в квартире моих родителей на Поварской, в доме Баскакова, номер 26, в нижнем этаже. От входа налево [727] .
Провожали нас на Савеловский вокзал Юлий Алексеевич и Екатерина Павловна Пешкова. Разрешение устроил нам Фриче в благодарность за то, что Иван Алексеевич хлопотал за него у московского градоначальника, чтобы его не высылали из Москвы незадолго до революции. Мы ехали в санитарном вагоне до Минска. От Минска в поезде до Гомеля. Там сели на пароход до Киева».
С Савеловского вокзала Бунины переехали на Александровский (теперь — Белорусский) вокзал. Им предоставили «купе в санитарном вагоне, где находилась столовая для медицинского персонала и купе доктора», — вспоминала Вера Николаевна.
Переезжая границу в Орше, за которой «находились области оккупированные», Бунин плакал, он «оставлял за собой, — по его собственному выражению, — и Россию и всю свою прежнюю жизнь».
В дневниковых записях Бунина и Веры Николаевны даны некоторые подробности этого, по выражению Ивана Алексеевича, «ужасного» путешествия — очень медленного переезда от города к городу, в сопровождении охраны, с длительными стоянками и с опасностью застрять в пути.
«В Вязьме были в три часа 24 мая и стояли там до вечера, — пишет Бунин в дневнике. — В Смоленск прибыли рано утром 25-го, откуда тронулись в пять утра. В Орше стоим уже три часа, не зная, когда поедем дальше.
26 мая. Двинулись в 11 часов 20 минут утра. В 12 часов без 10 минут мы на „немецкой“ Орше — за границей <…>
Едем на Жлобин.
27 мая (9 июня). Воскресенье.
Утром Минск. Серо, скучно. Узнали, что поезд пойдет на Барановичи». Из поезда пришлось тащить веши на другой, Александровский вокзал — больше версты. Помогли два больных солдата. Вера Николаевна здесь узнала, что надо переезжать на Виленский вокзал. Оказалось к тому же, что для получения билетов на дальнейший путь нужен пропуск. Получили пропуск с трудом, после больших волнений.
От Минска до Гомеля ехали в просторном купе, потом пересели на пароход и по рекам Сож и Днепр приплыли в Киев. Вера Николаевна писала в цитированном выше письме:
«В переполненном Киеве едва нашли пристанище. Сначала попали в притон. Затем редактор „Киевской мысли“ (М. И. Эйшискин. — А. Б.) предложил нам свою квартиру [728] , и мы прожили у него меньше недели. Одолевали Ивана Алексеевича поэты и писатели, так что из-за них пришлось бежать в Одессу, а в Киеве была чудесная весна, начало лета, и уезжать не хотелось, семья редактора была на даче, и было очень удобно там провести еще некоторое время. Оттуда в Одессу».
В Одессу Бунин и Вера Николаевна прибыли в начале июня 1918 года — по-видимому, 3/16 июня. Вера Николаевна записала в 1919 году: «Год, как мы в Одессе…»
О приезде Бунина писал П. Нилус в статье «Впечатления. И. А. Бунин» (Жизнь. Одесса, 1918, № 7, июль).
Остановились в гостинице «Крымская» (у Сабанева моста, дом 1), жить пришлось в душном номере, Вера Николаевна это с трудом переносила, теряла силы. С 11 (ст. ст.) июня переехали на дачу Шушкиной под Одессой.
Вера Николаевна писала брату Всеволоду Николаевичу Муромцеву 29 июня 1918 года (ст. ст.):
«Дача у нас хорошая, большая, стоит в фруктовом саду, а сад выходит в степь»; «несмотря на неважную погоду, мне кажется, — продолжает она в письме 1 августа (ст. ст.) 1918 года, — что я живу в раю…».
У Буниных бывали литераторы. Жил с ними на даче Нилус. 26 июня/9 июля 1918 года были в гостях у Буниных историк литературы. Д. Н. Овсянико-Куликовский, писатели Г. Д. Гребенщиков, А. М. Федоров, литературный критик Д. Л. Тальников, журналист В. О. Недзельский.
Приходил В. П. Катаев со своими первыми рассказами; молодой автор казался Бунину талантливым, и он всячески покровительствовал ему и помогал.
Первого августа 1918 года Вера Николаевна писала брату:
«Ян немного отдышался и повеселел, а то под конец зимы он совершенно перестал на себя походить, так угнетающе действовала на него московская жизнь. Сейчас пишет с него портрет масляными красками молодой художник Шатан, который в то же время рисует меня сангиной, это нечто вроде пастели…»
14/27 августа Вера Николаевна пишет: «Ян и Нилус в городе. В 11 часов утра назначено свидание с Брайкевичем насчет книгоиздательства, товарищества на паях в Одессе <…>
Деньги, взятые из Москвы, приходят к концу. Ян не работает. Проживать здесь нужно минимум две тысячи рублей в месяц».
В августе 1918 года приехал А. Н. Толстой.
Бунин писал:
«Осень, а затем зиму, очень тревожную, со сменой властей, а иногда и с уличными боями, мы и Толстые (Алексей Николаевич и Наталья Васильевна. — А. Б.) прожили в Одессе все-таки более или менее сносно, кое-что продавали разным то и дело возникавшим по югу России книгоиздательствам…»
О своей жизни Бунин писал 20 сентября 1918 года литературному критику А. Б. Дерману:
«Дорогой Абрам Борисович, очень рад, что вы нашлись <…>
Живется нам в общем плохо. Все растущая, душу угнетающая и рисующая мрачные перспективы дороговизна, непрестанная боль, ужас и ярость при чтении каждой газеты, вечная тревога за близких, — о которых за последнее время ныне уже никаких известий, меж тем как Юлий Алексеевич снова тяжело заболел <…> близость зимы, которая нам, буквально не имеющим ни клока теплого, несет лютый холод — и пр. и пр. <…>
А теперь о сборнике. Увы, у меня, кроме двух-трех стихотворений, ничего нет! Душой рад бы был исполнить вашу просьбу — и не могу! Я ничего не писал — все лето. Не узнаю себя — такая все лето была душевная подавленность и телесная слабость — ведь вы знаете, какую зиму мы пережили…» [729]
1/14 сентября 1918 года Вера Николаевна записала, что сняли комнаты в особняке художника Е. И. Буковецкого. Переехали с дачи только 1 октября (ст. ст.), так как в конце сентября комнаты Буниных были реквизированы австрийцами; Одесса была оккупирована с марта по ноябрь 1918 года австро-германскими войсками, а с ноября 1918-го по 6 апреля 1919-го — англо-французскими. Иван Алексеевич должен был хлопотать — ходил к некоему Горностаеву, который принял его «очень почтительно и сказал, — писала Вера Николаевна 4/17 октября родителям в Москву, — что визитная карточка Яна будет для него реликвией. Вспомнили они свою первую встречу в Москве».
Вера Николаевна писала родным: «Квартира очень красивая, со вкусом убранная, много старинных вещей <…> Кроме платы за комнаты, все расходы по ведению дома и столу будем делить пополам. Деньги, взятые из Москвы и полученные в Киеве, приходят к концу. Ян делает заем в банке, тысяч на десять…» «В такой обстановке не приходилось жить, — говорит Вера Николаевна в другом письме родным. — У нас две комнаты, большие, высокие, светлые, с большим вкусом меблированные, но лишних вещей нет. Удобств очень много. Даже около моего письменного стола стоит вращающаяся полка с большим энциклопедическим словарем, — это то, о чем я всегда мечтала». «Живу я с комфортом, как не жила и в мирное время» (письмо родным 21 ноября / 4 декабря 1918 года).
Бунин мечтал о Крыме. О том, что «Бунин собирается в Крым», писал И. С. Шмелев Марии Павловне Чеховой 18/31 августа 1918 года из Алушты [730] . Но в Крым он не поехал.