В другом домике — столовая и еще комнаты для жилья… В столовой посреди комнаты стоял большой овальный обеденный стол, в левом углу граммофон, а в правом пианино. Здесь по вечерам обыкновенно собирались гости, здесь же обедали и пили чай. На граммофоне часто ставились пластинки Шаляпина, Карузо, Титто Руффо и специально для Ивана Алексеевича — кантора Варшавской синагоги, знаменитого исполнителя древнееврейских религиозных напевов. На Бунина пение Сироты производило, как он сам говорил, „потрясающее“ впечатление… Слушая Сироту в концерте в Москве, Иван Алексеевич плакал» ^[605] .

Бунин, как всегда на Капри, много писал, подчиняя работе весь распорядок жизни. По его образному выражению, «исписал ведро чернил» ^[606] . В декабре он «написал две вещи: очерк, который появится в „Русском слове“ 25 декабря, и еще рассказ про ястребов, — писала Вера Николаевна 17/30 декабря 1912 года Ю. А. Бунину. — Теперь он стал еще над чем-то работать, да над чем, не говорит. Он чувствует себя сносно, сравнительно настроение ровное…» ^[607] .

Двадцать седьмого декабря Бунин закончил и послал в «Современник» рассказ «Преступление». В январе 1913 года им были посланы в «Вестник Европы» рассказы «Вера» (потом озаглавленный — «Последнее свидание») и «Князь во князьях». 30 января (12 февраля) 1913 года он послал в «Русское слово» рассказы «Будни» и «Личарда». 6/19 февраля — газете «Речь» рассказ «Последний день».

До марта были также отосланы: «Рана от копья» — в газету «Русская молва», «Иоанн Рыдалец» — в «Вестник Европы», «Илья Пророк» — в «Современный мир»; 1/14 марта отправил рассказ «Худая трава» в «Современник»; «Весна» была послана в «Речь».

В марте же Буниным был написан рассказ «При дороге».

Прочитав его немного позднее в сборнике «Слово», Шмелев писал Бунину 21 сентября 1913 года:

«…Прочел я рассказ ваш „При дороге“, не дотерпел. Чудесно, любовно, чисто, целомудренно»… Осквернили тело девушки, но она «чиста, как чист остается бегущий ключ, в который проходом сплюнул пьяный похабный солдат. И немая безвольность, и любовный восторг оскверняемой, не сознающей себя чистоты, небо, которое не заплюешь, и стихийное чувство сопротивления, и ужас полусознания… Чудесно. И мучительно, и славно. Радостно, что протест и протест бессознательный» ^[608] .

В отзыве на рассказ «При дороге» В. Л. Львов-Рогачевский особо подчеркивал, что художник заставляет читателя любить жизнь, хотя повествуется в нем о событиях очень грустных, — «трепещущий поэзией очерк… — писал он, — написан со строгой сдержанностью, недосказанностью, его не читаешь, а жадно пьешь строка за строкой и, кончив, долго не можешь успокоиться, долго сидишь, как очарованный» ^[609] .

Вера Николаевна записала в дневнике: «Новый год у Горького. Ян читал».

16/29 января 1913 года приехал с вечерним пароходом Л. Н. Андреев из Неаполя «и прямо же с пристани проехал к Горькому» ^[610] , — писал в дневнике Пушешников. Бунин виделся с ним в тот же вечер у Горького и на следующий день у себя дома. Впечатление осталось тягостное. «Был четыре дня Леонид, — писал Бунин брату, — два из них пил, вломился ко мне пьяный, целовал руки и, как последний хам, говорил мне дерзости. Злоба, зависть — выше меры. Я не провожал его» ^[611] .

Отношение Бунина к Андрееву очень сложно и мало выяснено. Всем запомнились прежде всего резкие суждения Бунина о нем, но мало кто знает, что многое в Андрееве его влекло, восхищало даже, — его на редкость острый ум, его удивительный талант. Позднее —21 марта 1916 года — Бунин записал в дневнике: «Говорили об Андрееве. Все-таки это единственный из современных писателей, к кому меня влечет, чью всякую новую вещь я тотчас же читаю. В жизни бывает порой очень приятен. Когда прост, не мудрит, шутит, в глазах светится острый природный ум. Все схватывает с полслова, ловит малейшую шутку — полная противоположность Горькому. Шарлатанит, ошарашивает публику, но талант… А пишет лучше всего тогда, когда пишет о своей молодости, о том, что было пережито» ^[612] . Бунин писал 22 сентября 1938 года: «Вчера начал перечитывать Андреева; прочел пока три четверти „Моих записок“ и вот: не знаю, что дальше будет, но сейчас думаю, что напрасно мы так уж его развенчали, редко талантливый человек…» ^[613]

10/23 февраля 1913 года приехал на Капри Шаляпин, он пригласил Бунина к себе на обед. После обеда Шаляпин читал отрывки из пушкинского «Каменного гостя» и «Моцарта и Сальери». В свою очередь и Бунин устроил обед в честь Шаляпина. 17 февраля/2 марта он писал Нилусу: «Жил Шаляпин неделю. Я ему закатил обед — он пел после обеда часа два. Весь отель слушал, трепетал» ^[614] . В 1938 году он вспоминал:

«После обеда Шаляпин вызвался петь. И опять вышел совершенно удивительный вечер. В столовой и во всех салонах гостиницы столпились все жившие в ней и множество каприйцев, слушали с горящими глазами, затаив дыхание» ^[615] .

Первого марта 1913 года Бунины переехали в новый отель, на Анакапри, который находится высоко над морем, на скале. «Быт отеля, — по словам Пушешникова, — отличается от быта в Капри. Когда спускаешься в городок Капри, то всегда испытываешь приятное ощущение — здесь веселее, жарче, легче, обратно подниматься уже не хочется.

Иван Алексеевич недоволен всем и раздражен. Читал своих два новых рассказа Горькому. Один ему, видимо, не понравился, но другой… довел его до слез. Во время чтения вставного четверостишия Горький заплакал, встал и стал ходить:

„Вот черт его дери! — и как бы стыдясь: — Вот и Тургенева не могу читать — реву“» ^[616] .

Рассказ, восхитивший Горького, — «Лирник Родион», о народном певце, певшем «псальму про сироту». Рассказ был написан в марте. В автографе указана дата: «28 февраля (13 марта) 1913 г. Анакапри» ^[617] . 11/24 марта Бунин послал его редактору газеты «Русское слово» Благову, где он был опубликован. В марте Бунин писал также «Чашу жизни».

Вера Николаевна Муромцева-Бунина сообщала Юлию Алексеевичу 28 февраля (13 марта) 1913 года: «В Анакапри устроились прекрасно, у нас с Яном две хорошие комнаты с прекрасными видами. Из одних окон видна гора Монте-Соляро с замком Барбаросса, из другого — вид на залив, Везувий, гору Тиберия и т. д. Отель очень старинный, комфортабельный, хозяин его — сын адъютанта Гарибальди. Кухня лучше Quisisann’ ской. Комната Николая Алексеевича (Пушешникова. — А. Б.) этажом выше, тоже большая, смотрит на гору и замок… Ян еще рассказ посылает в „Современник“, по-моему, очень хороший, о больном мужике. Как он умирает. Описана там и Анюта-дурочка („Худая трава“. — А. Б.). Написал он рассказ про святого „Иоанна Рыдальца“, Горький с Золотаревым обалдели от этого рассказа» ^[618] .

О Бунине Горький писал, по-видимому в 1913 году, неизвестному лицу: «Я решительно протестую против вашей оценки трудов и значения И. А. Бунина, — извините меня, но я должен сказать, что эта оценка унижает вас, а многоточие, поставленное вами перед словом „писатель“, оскорбительно для меня, ибо я считаю И. А. Бунина именно писателем не менее талантливым, чем А. П. Чехов, и более культурным, чем последний.