Я поморщился:

— Ах, да. Точно. Прости за это, старина.

Он покачал головой. "Я все еще, как бы это сказать, не могу поверить, что ты здесь вообще, если честно. Я имею в виду, мы же провели твои похороны. Мы говорили с твоим призраком. И это было не менее реально, чем сейчас".

— Ну извини, что подкладываю лежачих полицейских на пути у поезда троих мыслей.

— В последнее время это больше похоже на американские горки, но хороший ум — гибкий ум", — сказал Баттерс. — Я разберусь с этим, не волнуйся". Он работал еще минуту, и добавил, уже вполголоса: — В отличие от некоторых других.

"Хм?"

Баттерс просто посмотрел через большую комнату, а затем вернулся к работе.

Я проследил направление, куда он указал взглядом.

Кэррин сидела, свернувшись калачиком, в кресле у камина, на противоположной стороне большой комнаты, обхватив руками колени, и склонив голову на спинку кресла. Ее глаза были закрыты, а рот был немного приоткрыт. Очевидно, она спала. Тихое сопение подкрепляло эту теорию.

"Ох" сказал я. "Э-э. Да. Непохоже было, чтоб она справилась с этим действительно хорошо, когда я бродил вокруг призраком…"

— Ты недооцениваешь ситуацию, — шепнул Баттерс. — Она прошла через многое. И ничего из этого не сделало ее менее колкой.

Томас издал тихий звук согласия.

"Она отделалась от большинства своих друзей", сказал Баттерс. "Больше никогда не разговаривает с копами. Не общается со своей семьей. Только с компанией викингов на BFS. Бывает я там зависаю, как и Молли. Я думаю, мы оба знаем, что она находится в плохом месте".

— И тут появляюсь я, — сказал я. — О, Боже.

"И что?", спросил Томас.

Я покачал головой. "Ты вроде как должен знать Кэррен".

"Кэррен, а?", спросил Томас.

Я кивнул:

— Для нее важно, чтобы все подчинялось установленному порядку. Человек умирает — она может это понять. Человек возвращается — это уже что-то из ряда вон выходящее.

— Разве она не католичка? — спросил Томас. — Их парень вроде как сделал так же?

Я пристально посмотрел на него:

— Да. И это, конечно, делает всё намного проще.

— С медицинской точки зрения, — сказал Баттерс, — Я довольно уверенно могу сказать, что ты никогда не умирал. Или по крайней мере никогда не умирал и доходил до такой точки, чтобы тебя уже нельзя было реанимировать.

— А что, ты там был? — спросил я.

— А ты? — парировал он.

Я фыркнул:

— После того как меня подстрелили, все стало черным, а потом я очнулся. Призраком. Потом все стало белым, и я снова очнулся. Все болело. Чтобы восстановиться потребовалась уйма физиотерапии.

— Ого, серьезно, физиотерапия? — спросил Баттерс. — И как долго?

— Одиннадцать недель.

— Да, тогда я склоняюсь в пользу комы.

— А все эти ангелы и призраки, — спросил я. — На что их тогда стоит списать? По твоему медицинскому мнению?

Баттерс поджал губы и сказал:

— Хитрожопых никто не любит, Гарри.

— А мне он в принципе никогда не нравился, — доверительно сообщил ему Томас.

— А почему бы тебе не заняться чем-нибудь полезным? — сказал я. — Сходи на улицу, посмотри, вдруг там кто-нибудь затаился и только и ждет когда мы выйдем наружу, чтобы убить нас.

— Потому что Молли должна пойти со мной или меня не пустят обратно, а она отправилась улаживать дела с твоими маленькими разведчиками, — ответил Томас. — Ты волнуешься, что эта шайка фэйре использует твою кровь чтобы выследить тебя?

— В этом я не уверен. Использовать ее сложнее, чем думает большинство людей, — сказал я. — Нужно не дать ей засохнуть, и она не должна быть чем-то разбавлена. Шел дождь, так что если кто-то хотел заполучить мою кровь, они должны были добраться до неё довольно быстро… но, казалось, что Ситх не давал им скучать.

— Ситх? — спросил Баттерс.

— Не тот, о ком ты подумал, — сказал я.

— Ну вот, — он явно был разочарован.

— Кроме того, — сказал я Томасу, — я скорее беспокоюсь не о том, что они могут выследить меня, а о том, что с ее помощью они могут заставить моё сердце остановиться. Или, знаешь ли… заставить его взорваться прямо в груди.

Томас моргнул:

— Они могут так сделать?

— О, боже мой, — сказал Баттерс, заморгав. — Так, как это делали тогда?

— Да, они могут сделать это, и, да, вероятно, если ты имеешь в виду все эти убийства вокруг наркотика Третий Глаз, — ответил я им обоим. — Баттерс, как у тебя там? Еще не закончил?

— Голод мне в глотку, — сказал Томас, внезапно став серьезным. — Гарри… разве мы не должны рисовать круги или что-то в этом роде?

— Нет смысла, — ответил я. — Если у них есть твоя кровь, то ты у них в руках и точка. Может, если только я сбегу и спрячусь где-нибудь в Небывальщине, да и это не наверняка поможет.

— А как много крови им нужно? — спросил Баттерс.

— Это зависит от множество факторов, — ответил я. — От того, насколько эффективна их магия… от их уровня навыка. От того, насколько свежая кровь. От дня недели и фазы луны, насколько я знаю. Я не экспериментировал с этим. Чем больше энергии они хотят направить в тебя, тем больше крови им нужно.

— И что это значит? — спросил Баттерс. — Сядь, чтобы я мог тебя перевязать.

Я сел и поднял руки, чтобы они не мешали.

— Следящее заклинание почти не требует энергии, — объяснил я. — Для него им почти ничего не понадобится.

Баттерс несколько раз обмотал мой живот полосой марлевой повязки. "Но если они хотят, чтобы твоя голова взорвалась, им понадобится намного больше?"

— Зависит от того, насколько они хороши, — сказал я. — Им не нужно растирать твою голову в порошок. Может, они набьют льда тебе в нос. Меньше силы, но она сконцентрирована на меньшей площади, понимаешь? — Я слегка вздрогнул. — Если они получили мою кровь и могут использовать ее, меня поимели, вот и все. Но пока этого не случилось, я буду считать, что у меня еще есть шанс и буду действовать соответственно.

После этого наступила тишина, и я заметил, что и Баттерс, и Томас просто уставились на меня.

— Что? Магия опасная штука, парни, — сказал я.

— Ну да, для всех нас, — сказал Баттерс, — Но, Гарри, ты же…

— Что? Неуязвим? — Я отрицательно покачал головой. — Магия похожа на всю остальную жизнь. Не имеет значения, сколько парень может выжать лежа или может ли он ломать деревья голыми руками. Ты всаживаешь ему пулю в мозг, он умирает. Я довольно хорош в том, что бы вычислить, где нужно встать, чтобы избежать пули, и я могу отстреливаться гораздо лучше, чем большинство людей, но я так же уязвим, как и все остальные.

Я нахмурился при этой мысли. Так же уязвим, как и все остальные. Что-то беспокоило меня, забрезжив на уровне моего подсознания, но я не смог вытащить это на свет. Пока что.

— Заметьте, — сказал я, — что, если бы они собирались убить меня таким способом, у них было достаточно времени, чтобы уже сделать это.

— Исключая возможность, что они приберегут это на будущее, — сказал Баттерс.

Я убедился, что не начал рычать вслух:

— Да. Спасибо. Ты уже закончил?

Баттерс оторвал последний кусок лейкопластыря, закрепил с его помощью концы повязки и вздохнул:

— Ага. Просто попробуй не… ну, двигать, или не прыгать, или не делать что-нибудь активного, или не трогать ничего грязного, или не делать чего-либо еще в этом духе, что как я знаю, ты в любом случае намерен делать в ближайшие двадцать четыре часа.

— Двенадцать часов, — сказал я, спуская ноги со стола.

— Ох, — вздохнул Баттерс.

— Где моя рубашка? — спросил я, вставая на ноги.

Томас пожал плечами:

— Сожжена. Хочешь мою?

— После того как ты разукрасил ее всю своими кишками? — переспросил я. — Фу.

Баттерс моргнул и пригляделся к Томасу.

— Боже мой, — сказал он. — Тебя подстрелили.

Томас показал Баттерсу большой палец:

— Возвращение доктора Маркуса Уэлби, мед-эксперта. Снова на вашем экране.