- Я его боюсь. – Тихо проговорила она.

Эка неожиданность.

- Чет, я не понял, Бусина. – Боров почесал большим пальцембровь. – Ты боишься вот этого? – Он кивнул головой в сторону молчанаблюдающего за всем этим парня.

Девчонка побледнела еще сильнее. На ее щечках загорелисьбагровые пятна. Но она, все же, кивнула, подтверждая.

Стойкая.

- Все равно, не понимаю. – «Повинился» Вячеслав. – Этогоостолопа ты боишься, а меня значит – нет? Все время лезешь сразными глупостями, споришь, надоедаешь…

- Он меня убить хотел, Вячеслав Генрихович. – Надрывным голосомпроговорила она. – А вы… Нет. Я вас не боюсь.

Боруцкий хмыкнул и покачал головой.

- Тем ножиком? Не смеши меня. Не прирезал бы. Так, поцарапал бы,разве что в глаз пырнул бы, тогда, да. Но и то, духу не хватило бы.А вот я, - он, казалось, всего лишь обернулся, но уже в следующуюсекунду крепко прижал к виску девчонки пистолет. – Я тебе сейчас всекунду мозги по стене размажу. И что, ты будешь и теперь со мнойспорить? Или уже, все-таки, страшно? – Он немного надавил на курок,до щелчка взвода.

Вячеслав перевел свой взгляд на ее лицо.

Бусина смотрела ему в глаза. Просто стояла и смотрела. И, хотьубейте его, но не были эти глаза – глазами ребенка! Они смотрели нанего так, что у Вячеслава душу выворачивало. Без страха. Открыто и…доверчиво. И серьезно. Пусть с наивностью. Но серьезно так, что унего в ушах зашумело.

Он забыл и о Федоте, и о Лысом. Не слышал музыку, долетавшую изосновного зала, и гуляния подвыпивших гостей ресторана. Ничего.

И не видел ничего, кроме дула пистолета, прижатого к светлымволосам, ее серо-зеленых глаз, и своей руки, удерживающийвзведенный курок.

И вдруг, не почувствовал еще, а словно предощутил, что рукавот-вот дрогнет, и палец тоже, тот, что на курке. А вместе с этим,пришло и какое-то странное, нелепое понимание, что не сможет. Несумеет он никогда пристрелить эту малявку. Легче себе в живот пулюпустить, чем ее…

- Нет. – Тихо произнесла девчонка.

Что «нет»: не страшно, или спорить не будет, он не сумелспросить. Не смог, и точка. Хотя, кажется, знал ответ. Вряд ли этамалявка с ним спорить перестанет.

- Лысый будет провожать тебя, ясно? Это ему проверка, тебя малокасается. – Гаркнув, чтобы прочистить севшее разом горло,проговорил Боров. Поднял глаза и глянул на пацана, следящего завсем этим с перепугом. - И беречь, как фарфоровую, усек, Лысый?Волос с головы упадет – пристрелю лично. И пугать не смей.Усек?

Тот кивнул.

- Замечательно. – Он опустил руку с пистолетом и большим пальцемщелкнул рычаг на предохранитель. – Раз все, всё поняли –выметайтесь.

Оба развернулись и пошли к выходу. И уже почти дошли до двери,когда Боруцкий окликнул:

- Бусина, тарелку забыла. Забирай свой ужин. И так, ветром скороснесет - у пацана проблемы из-за тебя будут. – Так, будто и не былоничего минуту назад, усмехнулся он.

И это не у него сейчас дрожат пальцы, сжатые в кулаки иупрятанные в карманы, подальше от зоркого взора Федота.

А вот девчонка совершенно спокойно вернулась и забрала своютарелку, едва не задев его при этом. Опрокинуть на него, что ли,еду хотела? В виде мести? К Лысому, значит, подступить на три метрабоится, а с ним так? Не, ну нормально?

Но Боруцкий ничего не сказал, только молча проследил за уходом.У самых дверей Бусина обернулась и еще на мгновение посмотрелапрямо на него все тем же доверчивым взглядом. Вячеслав резкоотвернулся, делая вид, что внимательно рассматривает кий.

- Ну что, играть будешь? – Спокойно поинтересовался он у Федота,все это время молча сидевшего на краю стола, что та детальинтерьера.

Смолящая деталь.

- Это чего сейчас было, Боров? – Не меняя позиции, друг протянулруку и забрал оставшийся кий.

- Ты сам хотел, чтобы я Лысого приструнил? На, пожалуйста. –Игнорируя очевидное содержание вопроса, Вячеслав наклонился,выбирая шар для удара.

- А к девке ты чего это…

- А чего? Этот на нее налетел пару недель назад. Еще кто-топристанет, прирежут, ведь, малявку, как пить дать. На фига мнелишний грех на душу, а? У меня своих, во, выше крыши. – Вячеславдемонстративно провел ладонью на уровне шеи. – Так что, пусть илипод присмотром ходит, или уже сам пристрелю, чтоб было потом, зачто расплачиваться.

- Ага, интересное решение вопроса, о-р-ригина…

- Ты играешь, или нет, Федот? – Перебив его, Боруцкий резкоударил, загнав шар в лузу. Выпрямился, взял мел и принялсясосредоточенно мелить наконечник кия.

Друг молча смотрел на него какое-то время. Боров затылком ощущалэтот задумчивый, изучающий взгляд.

Ну и фиг с ним. Потому что Боров сам не знал, чего это было, икакого ляда он выкинул такое.

Потом Федот хмыкнул и сам наклонился над столом.

- Играю.

Она согнулась пополам, едва вышла из этого зала. Еле успелавпихнуть тарелку растерявшемуся парню, которого Боруцкий называлЛысым. Учебник упал на пол.

- Эй, ты чего? Ты того, копыта не отбрасывай. – Занервничал он.– Я не хочу запороть задание так, с ходу. Тебя мутит, да?Испугалась? Оно и понятно, я б тоже очканул, если б Боров мне пушкув башку упер.

Агния уперлась ладонями в колени и покачала головой. Ее нетошнило. И нет, страшно не было. Просто… Она сама не знала, что сней творится и происходит. Любой нормальный человек был бы в ужасе,испытай то, что происходило с ней три минуты назад. А ей совсемстрашно не было. И Вячеслава Генриховича, как тот не старался, онане стала бояться. Хоть эта его выходка с пистолетом…

Бешеный он, все-таки.

И все же, не из-за этого у нее сейчас дрожали ноги и кружиласьголова. И горло перехватило не от страха.

Она смотрела ему в глаза, когда Боруцкий это сделал. Смотрела, ивидела такое, что перед глазами красные пятна пошли и «звездочки»замерцали. Агния не знала, не взялась бы утверждать, что знаетназвание тому, что вспыхнуло в глазах Вячеслава Генриховича, когдаон прижал к ее виску пистолет. Она понятия не имела, как этоназывается. Но могла бы поспорить, что он сам пришел в ужас, простосдать назад не мог. И еще…

Еще там было что-то такое, отчего ее сердце подскочило в горло,а потом ухнуло вниз, в самые пятки, с такой скоростью, что в животевсе сжалось. И в голове зазвенело, так тихо-тихо стало, а звенелопри этом, тонко, высоко. Непонятно.

А может это просто такая реакция на угрозу жизни? И привиделосьвсе? И она действительно испугалась, просто понять этого пока неможет? Ведь что она знает о людях, подобных Боруцкому? Что может вего глазах усмотреть?

- Эй! Эгей?! Ты меня слышишь? – Парень помахал у нее перед лицомсвоими ладонями. - Лучше я Борова кликну, чтоб он видел – я ни причем. Сам тебя до смерти испугал, сам пусть и расхлебывает.

- Не надо. – Она медленно выпрямилась и оперлась затылком остену. Агнию понемногу отпускало. Уже и звуки из зала, где людисидели, начали пробиваться в голову, и руки потеплели. Толькодрожали, как не ее.

- Нормально со мной все. – Подняв голову, она глянула на парня.Чего бы там не добивался Боруцкий своим поступком, а кое-что вышло– бояться Лысого она перестала. Вот отрезало напрочь. – Тебя какзовут? – Спросила она. – По-настоящему? Не кличка.

- Вовка. – Все еще опасливо посматривая в ее сторону, ответилпарень. – А чего?

- А меня – Агния. – Слабо улыбнулась она. – Очень приятнопознакомиться.

Парень косо глянул на нее.

- Ты это, того, не придурочная, а? А то странная, какая-то.

- Нет. Вроде бы. – Не то, чтоб уверенно ответила Агния. И вдруграссмеялась, сама не зная, отчего.

Вовка опять косо глянул на нее, но больше не спрашивалничего.

- Ладно, Владимир, мне сейчас выступать надо. – Агния с тоскойглянула на тарелку, к которой не успела притронуться. – Можешьсъесть, если хочешь. А я пошла.

- Э, нет. Давай, жуй. Боров сказал, чтоб ты поела. – Сноваразволновался парень. – Мне с ним проблемы не нужны. И виноватым ябыть не хочу.

Подхватив тарелку с пола, он впихнул Агнии в руку вилку.