Решив на этом и остановиться, Боруцкий полез в карман засигаретами. И только обшарив всю одежду, вспомнил, что так и неуспел те купить. Выругавшись, он сел в машину, завел ту, и,раздраженный, так резко тронулся с места, что шины заскрипели омокрый, чуть подмерзающий асфальт.
За первым же поворотом на глаза попался какой-то магазинчик.Твердо решив, что в этот раз ему ничто не сможет помешать купитьсигареты, он заскочил туда, проигнорировав то, что магазинзакрывался через две минуты.
Чуть ли не с порога увидев искомое, Боруцкий потребовал уперепугавшейся продавщицы пачку сигарет. Та быстро отпустила,видимо, торопясь закрыть. Сразу же разорвав упаковку, он ужеразвернулся и толкнул дверь магазина, когда краем глаза заметиляркие обертки на боковой витрине. Остановился, посмотрел парусекунд на шоколадки. Покачал головой, хмыкнул и вышел на улицу.
А спустя несколько мгновений, снова ввалился в магазин, злой,как черт. В основном на себя. И еще на эту Бусину, которую, то лижалел, то ли еще чего-то, с чем разобраться не смог.
Она еще не спала. Во всяком случае, открыла после одногокороткого звонка в двери. Не сразу, ясное дело, но и ждал он недолго. Не успел развернуться и уйти, хоть искушение и было. Зато,за те минут пятнадцать-двадцать, что провела дома, Бусина успелаумыться, смыв с лица грязь и остатки крови, причесаться, распустивкосу и переодеться. В пижаму. В которой и открыла двери.
Чтоб его так!
- Ты всем открываешь, не спрашивая?! – Сходу рыкнул он на нее,пытаясь оклематься от такого ощущения, словно его под дых ударили,когда ее в этой пижаме увидел. С облаком волос по плечам.
Не, жалостью тут и не пахнет.
- Так я же в глазок посмотрела, Вячеслав Генрихович. –Попыталась оправдаться Бусина, растерянно хлопая своими глазами.Все еще красными, кстати.
- И что там высмотрела при таком освещении? – Не успокоился он.– На тебя и нападать не надо, сама откроешь, дура.
Девчонка закусила губу и обижено, расстроено посмотрела нанего.
Блин, успокоил, называется.
- Ладно. Не кисни. И умнее будь, спрашивай, кому открываешь. –Проворчал Боруцкий, скривившись. – И… вот. – Он почти впихнул ей вруки шоколадку.
А потом развернулся, и больше ничего не объясняя, быстро рванулоттуда.
На смех курам, называется. Он, Боров, у которого все бандитыгорода ходят по струнке, дает деру от пятнадцатилетней девки.Какого черта он, вообще, сюда приперся?
Агния удивленно смотрела вслед Боруцкому. Перевела глаза нашоколадку, которую он ей принес. Вновь посмотрела на пустуюлестницу. И закрыла дверь.
Странный он, какой-то. Но может, не такой и плохой? Орет,конечно, непонятно за что. Но помог же ей. И это…
Она снова повертела шоколад. Не утерпела, надорвала обертку иоткусила кусок. Черный, с орехами. Он показался ей отчего-то, такимвкусным, каким никогда не казался даже шоколад, который родителивсегда привозили из поездок. Наверное потому, что она пережила заэтот вечер такой ужас. А теперь расслабилась и наконец-то ощутила,что все в порядке. Облегчение от этого осознания затопило,наполнило ее, пробив ту глухую, плотную пелену, которая окуталасознание Агнии с момента известия об исчезновении родителей. Даженовость о то, что их официально признали погибшими во время терактаодиннадцатого сентября в Америке, уже не причинила ей той боли, чтоиспытывала Агния в первые дни. Если честно, она сейчас впервыезадумалась над тем, что же они делали в то утро во Всемирномторговом центре? Может, тоже, зашли за сувенирами и покупками?
Агния горько вздохнула. Плакать уже сил не было. Наплакалась такза этот вечер, что глаза пекло.
Не отпускала ее эта пелена и потом, когда Агния, вместе с ЗоейМихайловной, выдающей себя за ее бабушку, оформляла пособия ивсевозможные документы.
А сегодня, вдруг, она поняла, что еще жива. Она, Агния, неумерла, вместе с родителями, как ей начало казаться, непревратилась в какой-то механический организм, просчитывающийкаждую копейку и каждый шаг на два дня вперед, чтобы ничего неупустить. Нет, она осталась живой. И, как выяснилось в тойподворотне, ей это состояние – нравилось. А еще, Агния была оченьблагодарна Боруцкому, несмотря на его крик и злость, что оноказался рядом, и спас ее.
Она откусила еще кусочек шоколада, проверила, не проснулась либабушка, и, успокоенная тем, что та спокойно лежала в кровати,закрыла двери в свою комнату. Забралась в постель, не выпускаялакомство из рук. Агния даже не заметила, как съела всю плитку, допоследней крохи, хотя, обычно старалась ту растянуть. Видно стресссказался. Или то, что это не она деньги потратила.
Жутко не экономно. Но так вкусно.
Вздохнув, она аккуратно разгладила обертку и положила на стол. Асама укуталась в одеяло и почти моментально уснула.
Наше время
Он вошел в зал и, не возвращаясь к своему месту, направилсяпрямо к центру, где сидела, продолжая петь, его жена. Мало ктообратил внимание на его перемещения, видно, считали, что кто-топросто ищет место поудобней.
В нем все еще кипела ярость и бешенство, но Вячеслав держал этовсе в узде. И целенаправленно двигался к Агнии. Он думал сделатьвсе не так, конечно, как-то поспокойней, что ли. Чтобы подготовитьее, насколько такое возможно, к собственному появлению. Но нетеперь…
Когда между ними осталось расстояние шага в четыре, его Бусинка,поющая что-то на испанском, вдруг повернула голову, видимо,привлеченная движением.
Боруцкий на секунду замер. Словно застыв, вдруг испугавшисьтого, что может увидеть в ее глазах - осуждение или ненависть,из-за всего, что ей довелось вытерпеть по его вине. Однако,несмотря на весь свой страх, заставил тело двигаться дальше. Ондолжен ее вытащить несмотря ни на что. И ни в чем не посмеетупрекнуть, возненавидь Агния его. Но потом, потом, а сначаласпасет.
Она умолкла, глядя на него своими огромными глазищами, казалось,вытягивающими из Вячеслава всю душу.
Музыканты, не поняв, что произошло, продолжали играть.
А Агния, опустив руку, похоже, забыв о том, что держит в тоймикрофон, зажмурилась, и тут же, вновь распахнула глаза. Впилась внего взглядом.
Вячеславу осталось преодолеть два шага.
Уже все обратили внимание, что что-то, явно неладно.
И тут его Бусинка поднялась, и неуверенно, на нетвердых ногахшагнула в его сторону.
- Вячек? – Он даже не услышал этого шепота, прочитал у жены погубам свое имя, полное неверия, непонимания, и дикой, безрассуднойнадежды, вдруг вспыхнувшей в глазах.
Вопреки тому, что знала, что вытерпела.
Губы Агнии задрожали, и она сделала еще шаг навстречу ему.
- Вячек? - Она часто-часто заморгала, словно собираласьзаплакать.
Только он уже подошел впритык, и впервые за этот проклятый,адский год, обнял, на один миг стиснул жену, прижимая к себе. У нихне было времени. Совсем. Он и так в край обнаглел.
- Только не плачь. – Прошептал он ей в ухо, без остановкиразвернув, и начав подталкивать Агнию в сторону выхода.
Ничего не понимающие слушатели расступались, освобождая имдорогу. Большинство, похоже, решили, что Агнии стало плохо, и онпросто помогает выйти певице. Люди Шамалко еще не сориентировались,но уже засуетились у стен.
- Только не плачь, Бусинка. Сейчас выйдем, доберемся до вокзала.Ты должна собраться и держаться. А потом, потом все можно будет.Обещаю. – Прошептал ей Вячеслав.
И, не сдержавшись, на секунду прижался к ее лицу - лбом, щекой,губами, испытывая нечто, сродни ожогу от этого касания. Нефизическое жжение, а горение внутри, в душе.
Она продолжала смотреть на него широко открытыми глазами, дажене моргала. Но и не спорила. Словно заводная кукла, послушно шла,торопливо переставляя ноги.
Агния была в шоке. Он это понимал, но и сделать пока ничего немог. Однако когда Вячеслав прижался к ее губам своими, в коротком,ничтожно коротком поцелуе, Агния вздрогнула всем телом, так тесносейчас прижатом к его. И вцепилась в его руку не то, что пальцами,ногтями, почти раздирая кожу. На здоровье, если это ей чем-топоможет.