На самом деле звали его Андрей Славкин. Кличку «Федот» он жеполучил за любовь к стихотворному творению с главным героем,носящим такое имя. Уж сильно любил цитировать то к месту и неособо. Как подозревал Боров, данное произведение было единственным,которое Федот прочел за свою жизнь. Зато, от корки до корки. Аможет еще и задом наперед.

В общем, ощущая непонятное и глухое раздражение на всех и вся:ранние сумерки, снег, падающий с неба, слякоть на дорогах, Боруцкийостановился на парковке у ресторана в половину шестого вечера. Приэтом он искренне недоумевал, с какой-такой стати, поймал себя намысли, что еще рано, и Бусине тут просто делать нечего. Он что –боится ее, в самом деле? Бред. Тем более что было бы очень глупозаявлять, будто бы Боров не вспоминал о той за это время. Да, чтобего, порой Вячеславу начинало казаться, что он думает об этоймалявке больше, чем о деле. И особенно его злило это ночами, послеснов, в которых фигурировала она, та долбанная пижама, и его явноевозбуждение. Не помогли даже пару вечеров в сауне с теплойкомпанией самых умелых девчонок Гели. Бог его знает, чего такогобыло в этой малявке, но Боруцкому, однозначно, не нравилась свояреакция на нее. И он не считал необходимым усугублять все этинепонятки новой встречей в ближайшее время.

Несмотря на раннее время, ресторан был относительно наполненпосетителями – праздники, все-таки. Люди уже гуляли. Федота оннашел в бильярдном зале. Тот, сидя на углу одного из столов,медленно курил и вдумчиво вычитывал Лысого. Освещения они много невключали, только лампы над двумя столами, и в зале было несколькосумрачно.

Парень стоял напротив Федота, грустно повесив голову. И явно незнал, куда деть кепку: то бросал на один из столов, то хватал и мялв руках. И опять бросал. Короче, не проникся он наставлениямиФедота, похоже, не слышал и половины.

Осмотрев эту картину, Боров хмыкнул и, решив, что надо будетпотом сыграть с Федотом, подошел ближе.

- Лысый, ты чего мудришь? – Хлопнув Федота по плечу, Боруцкийпрошел мимо «отчитываемого», бросил на стол пальто, предварительновыложив пистолет из кармана «на всякий, пожарный» и сел на другойугол стола. – Почему Федот на тебя жалуется? Не ценишь шанс, чтотебе дали?

- Да, нет. Вячеслав Генрихович! Вы че! Да я, я что угодно! Да явсе! – Парень вскинул голову и принялся рьяно защищаться. – Просто,ну реально, ну че это за дела? «Поди туда, принеси то»? Я жреального дела хочу. А то, словно лох какой-то.

- Я не понял, Лысый. Ты тут самый умный? Или, может, это я бегалза тобой полгода, упрашивая к нам прийти? – Вячеслав взял со столаодин из шаров и стал крутить тот в пальцах.

- Нет, Вячеслав Генрихович. – Парень стушевался.

- Вот и я такого не помню. – Боров кинул шар назад и, спрыгнувсо стола, подошел впритык к Лысому. – Так что, или ты слушаешь, чтотебе говорят, или… - Вячеслав красноречиво умолк. А потом, ухвативпацана за загривок, заставил глянуть себе в глаза. – Нам, ведь,придурки не нужны. И одиночки тоже. Тем более, которые не делаютто, что говорят. – Добродушным тоном заметил Боров.

Только вот выражение его глаз, наверняка, добродушием и тепломне отличалось. Он не переносил тех, кто нарушал приказ, и из-заэтого запарывал планы. И парень либо сразу уяснит это, либо…

- *Tombe la neige. Tu ne viendras pas ce soir. Tombe la neige.Et mon coeur s’habille de noir. – Наверное, он и мертвым узнаеттеперь этот голос.

И отреагирует. Хоть ни слова и не понимает.

- Бл…! – Ругнувшись, он резко развернулся к двери, продолжаядержать Лысого за холку. – Ты здесь что забыла?! – Без переходарыкнул он на девчонку.

Бусина оторопело уставилась на них и застыла на пороге, какзаходила, с открытым ртом, умолкнув на полуслове, тарелкой, полнойкакой-то еды в одной руке, и книгой, зажатой под другой рукой. Ибоком. Видно, двери она толкнула бедром, в виду занятых рук.

- Из-звините, Вячеслав Генрихович. Здравствуйте. – Спустя парусекунд, придя в себя, девчонка кивнула и нервно сглотнула, стараясьудержать весь свой «багаж» в руках. – Мне Семен Владимировичсказал, что здесь свободно. – Она прокашлялась. – А он мнеразрешает здесь ужинать и делать уроки, если никого нет.

Тут взгляд девчонки остановился на Лысом, и Боруцкий увидел, какона вздрогнула. Так, что вилка, лежащая на тарелке с едой, громкозвякнула.

Вячеслав не знал, почему сильнее надавил на затылок парню. Вотне знал, и все тут.

Лысый нервно переступил с ноги на ногу, судя по всему, так жеузнав свою «жертву».

- Так, Бусина, катись отсюда, иди, жуй в другом месте. И урокисвои, там, где-то… - Он махнул ладонью в сторону двери.

- Д-да. – Она опять кивнула.

Только с места не двинулась. И взгляд ее перепуганных глаз,словно приклеившись, застыл на Лысом.

И тут Боруцкого стукнуло. Что именно и куда, черт знает. Неиначе, как палкой по голове, выбивая остатки мозгов. Потому какразумного объяснения своим следующим словам, он так и не нашел.

- Хотя, нет, стой, Бусина. Подойди.- Он поманил девчонкупальцами.

Как ни странно, она подошла. Молча. Стараясь держаться егостороны и не приближаться к Лысому.

- Ты во сколько в школе заканчиваешь? – Уточнил Боров удевчонки.

- В два. – Бусина перевела глаза на него. И он увидел выражениеудивления в ее взгляде. Но хоть расслабилась и от Лысогоотвлеклась.

- Потом ты домой идешь. Ну, перед рестораном? – Вячеславотпустил Лысого и вернулся к углу стола, где бросил свои вещи.

Странно, но девчонка засеменила за ним со своей тарелкой иучебником под подмышкой. Остановилась совсем рядом и, словно большеникого в зале и не было, старалась смотреть только наБоруцкого.

- Нет, Вячеслав Генрихович, в консерваторию. Зоя Михайловна, онасо мной в первый вечер приходила, преподает мне вокал, готовит меняк поступлению следующей осенью. Она еще мою маму учила.

- Че, за просто так, что ли? – Хмыкнул Боруцкий. – По старойпамяти?

Бусина стушевалась и уставилась себе под ноги.

- Не совсем. Конечно, я ей плачу, я же знаю, сколько час еевремени стоит. Но она не берет с меня полную стоимость,отказывается.

- Значит, ты из консерватории сюда? – Вячеслав вздернулбровь.

- Да.

- И тут до девяти?

Она кивнула.

- Значит так, Лысый. – Он посмотрел на парня, который уже,видимо, решил, что про него забыли. - Щас проверим, как тызапоминаешь. Видишь девочку? – Он кивнул на Бусину.

Лысый угукнул.

- Будешь встречать ее после консерватории, провожать сюда, апосле выступления, до дверей квартиры. Беречь. Ясно? И чтоб ни однападла, типа тебя, больше к ребенку не лезла, усек?

- Ну, Вячеслав Генрихович.- Недовольно затянул Лысый. – Я че, ялох, что ли? Ну, почему всем нормальные дела, а мне с малявкойвозиться, я же…

- Заткнулся! – Гаркнул Боров, грозно глянув на пацана. – Яскажу, ты у меня грязь есть будешь, понял, су…! - Он прервал себя,скосив глаза на побледневшую малявку. – Нечего было трогатьребенка. Вот теперь – следить будешь. Терпение и послушаниевырабатывать. А недоволен – вали отсюда!

- Я это, понял я. Извините. – Лысый скрутил свою кепку втрубочку.

- Ну, и лады. Оба – свободны. – Он повернулся к Федоту, делаявид, что не замечает бледной девчонки. – Сыграем? – Махнул он всторону стола. - А то все дела и дела.

Федот уже открыл рот, но его прервали.

- Вячеслав Генрихович. Не надо. Я сама похожу. Пожалуйста. Ненадо мне охраны. – Девчонка аккуратно поставила тарелку на бортикодного из столов и подошла так, чтоб встать лицом к лицу с ним. –Не нужен мне этот ваш. Спасибо, конечно. Но…

- И почему, интересно? – Боруцкий хмыкнул. – Нравится одной потемноте шляться? Хочешь, чтоб кто-то, таки, прирезал тебя?

- Я… - Она сглотнула, но вздернула голову. – Я не хочу. Но его,- она нервно кивнула в сторону парня, продолжая смотреть наВячеслава огромными глазами. – Не надо, пожалуйста.

- Чего это? – Делано удивился Боров, опершись о край стола.

Она стиснула кулачки и закусила губу. Вздохнула. Но вздернуласвой подбородок еще выше.