— Она идет.

—  Она? — переспросил Макс, и на этот раз покраснел Ноэль.

Через минуту к их столику подошла молодая девушка. Ноэль тут же поднялся с места. Девушка была очень высокой и стройной, с иссиня-черными волосами, разительно контрастировавшими со светлой шевелюрой Ноэля. На смуглом лице сияли зеленью огромные глаза, волосы были собраны сзади в хвост. Длинные стройные ноги, как заметила Ариана, обуты в сандалии.

— Макс, мама, это Тамара. — Находчиво, ничего не скажешь. Девушка улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы. — Тамми, это моя мама и дядя Макс.

— Рада познакомиться.

Она вежливо пожала им руки, перекинула за спину хвост волос и взглянула прямо Ноэлю в глаза. Казалось, мгновение между ними шел безмолвный разговор, своего рода обмен тайной информацией. Макс поймал себя на том, что улыбается. Подобный взгляд двух людей может означать только одно.

— Вы тоже учитесь на юридическом факультете, Тамара? — вежливо обратилась к ней Ариана, стараясь не выдать своего страха перед тем, что в жизнь сына вошла эта девушка. Но в девочке не было ничего внушающего страх — она казалась такой открытой и дружелюбной.

— Да, миссис Трипп.

— Да, она еще младенец в юриспруденции, — поддразнил Ноэль и коснулся рукой волос девушки. — Неоперившийся птенчик.

Тамара метнула в него острый взгляд.

— Мне осталось два года до окончания, — объяснила она Максу и Ариане. — А Ноэль сегодня просто лопается от важности.

Она говорила так, словно они все были давным-давно знакомы, и еще так, словно Ноэль больше принадлежал ей, а не им. Ариана поняла намек и улыбнулась.

— Думаю, сегодня особенный день, Тамара. Но придет и ваш черед. Вы продолжите учебу в Гарварде?

— Наверное.

И снова сверкнула глазами в сторону Ноэля.

Юноша спокойно выдержал этот взгляд.

— Иногда вы будете встречаться с ней в Нью-Йорке. Если она будет аккуратно выполнять домашние задания. Правда, детка?

— О! Кто бы говорил! — Ариана и Макс вдруг с изумлением поняли, что молодые люди совершенно забыли о их существовании. — А кто доделал за тебя последнюю курсовую? Кто тебе все печатал последние полгода?

Оба рассмеялись, и Ноэль прижал палец к губам:

— Ш-ш-ш, Тамми, это же большой секрет! Ты хочешь, чтобы меня лишили диплома?

— Нет, — усмехнулась она. — Я просто хочу, чтобы его дали мне и я могла бы уехать отсюда.

В этот момент специально приглашенный оратор начал свою речь. Ноэль зашикал на Тамару. Она снова пожала руки Максу и Ариане и исчезла в толпе студентов.

— Очень хорошенькая молодая дама, — прошептал Макс, обращаясь к Ноэлю. — Просто красавица.

Ноэль кивнул.

— Когда-нибудь она станет дьявольски хорошим адвокатом.

Он смотрел вслед девушке, а Ариана смотрела на него и любовалась своим молодым, высоким, золотоволосым сыном.

46

Тем вечером они ужинали в ресторане «Лок Обер». Все трое очень устали, и разговор о Тамаре не возобновлялся. Макс и Ноэль беседовали на юридические темы, Ариана слушала вполуха и смотрела на публику вокруг. Раз или два она вспомнила о девушке. Почему-то Ариане казалось, что она видела ее раньше, может, на какой-нибудь фотографии, которую показывал Ноэль? Впрочем, какая разница? Как бы ни были эти двое увлечены друг другом, отныне их пути разойдутся.

— О чем ты думаешь, Ариана? — Макс поднял брови и усмехнулся. — Кокетничаешь с каким-нибудь молодым человеком?

— Ты застал меня врасплох. Извини, дорогой. Что ты сказал?

— Я спросил, не кажется ли тебе, что ему лучше отправиться не в Шварцвальд, а в Баварию?

Ее лицо потемнело.

— Может быть. Но, откровенно говоря, Ноэль, думаю, тебе лучше съездить в Италию.

— Почему? — Он упрямо нахмурился. — Почему не Германия? Чего ты боишься, мама?

Макс про себя порадовался, что мальчик набрался мужества завести этот разговор.

— Ничего я не боюсь, что за глупости!

— Нет, боишься.

Она в замешательстве взглянула на Макса, опустила глаза. Они трое всегда были откровенны между собой, но сейчас ей вдруг стало трудно говорить о том, что у нее на душе.

— Я боюсь, что, если ты поедешь туда, ты найдешь там частичку самого себя. И почувствуешь себя дома.

— И что? Ты думаешь, я останусь? — Он ласково улыбнулся и осторожно коснулся ее руки.

— Может быть, — тихо вздохнула она. — Я сама не очень понимаю, чего боюсь, и кроме того… Я уехала оттуда так давно, это были ужасные времена. Я думаю только о том, что там я потеряла людей, которых любила.

— А тебе не кажется, что я имею право знать о них? Увидеть страну, где они жили? Где жила ты, когда была ребенком? Увидеть дом твоего отца, дом моего отца? Почему я не могу поехать туда, где осталась частичка тебя, частичка меня самого?

За столом воцарилось долгое молчание. Макс нарушил его первым.

— Мальчик прав, Ариана. Он имеет на это право. — Потом обратился к Ноэлю: — Это чудесная страна, сынок. И всегда такой будет. И единственная причина, по которой мы не возвращаемся, та, что мы слишком любим Германию и глубоко переживаем все, что с ней приключилось.

— Я понимаю, Макс. — Ноэль нежно, чуть не с жалостью посмотрел на мать. — Поездка не причинит мне боли, мама. Я ведь не знаю, как все было раньше. Я просто поеду погляжу, а потом вернусь назад, домой, к тебе, в мою страну, вернусь, зная чуть больше о тебе и о себе самом.

Она вздохнула и посмотрела на них.

— Вы так убедительны и красноречивы — вам бы адвокатами быть.

Все рассмеялись и стали пить кофе, а Макс подал знак официанту, чтобы тот принес чек.

Ноэль собирался вылететь из аэропорта Кеннеди через две недели и провести в Европе месяца полтора. Он намеревался вернуться в Нью-Йорк в середине августа, чтобы спокойно подыскать квартиру и в сентябре приступить к работе.

Предотъездные дни прошли в суете и суматохе. Он встречался с друзьями, устраивал вечеринки и почти каждый день обсуждал маршрут с Максом. Путешествие это все еще беспокоило Ариану, но она смирилась. Ее захватила вся эта кутерьма. Как-то раз, видя, что среди ночи Ноэль отправляется с друзьями развлекаться, она подумала, что за двадцать лет молодежь изменилась не так уж сильно.

— О чем ты задумалась? — спросил Макс, заметив ностальгический блеск ее глаз.

— О том, что ничего не изменилось, — нежно улыбнулась она своему возлюбленному.

— Разве? А вот я как раз думаю наоборот. Но, может, это потому, что я почти на двадцать лет старше тебя.

Оба вспомнили пустынные комнаты ее матери в доме в Грюневальде, где Макс прятался от нацистов и где он впервые поцеловал Ариану. «Помнишь?» — казалось, спрашивали его глаза.

Ариана медленно склонила голову:

— Да.

— Я тогда сказал, что люблю тебя. Ты знаешь, это была правда.

Она прикоснулась губами к его щеке.

— Я тоже тебя тогда любила — как умела. — Ариана заглянула в его карие глаза. — Ты был первым, кого я поцеловала в своей жизни.

— И надеюсь, буду последним. Потому что в таком случае я просто обязан буду прожить до ста лет.

— Я рассчитываю на это, Макс.

Они помолчали, улыбаясь, и потом Макс, посерьезнев, взял ее за руку, на которой поблескивало неизменное кольцо с огромным изумрудом.

— Я хочу тебе кое-что сказать, Ариана… вернее, я должен тебе кое-что сказать.

Внезапно она все поняла. Возможно ли? Неужели это все же случится, через столько лет?

— Это очень важно. Для меня. Ариана, ты выйдешь за меня замуж?

Он говорил очень тихо, во взгляде светились любовь и мольба.

Мгновение она ничего не отвечала, потом склонила голову набок и прищурилась:

— Макс, любовь моя, зачем? Разве это имеет сейчас какое-нибудь значение?

— Да. Для меня — да. Ноэль стал взрослым. Он теперь мужчина, Ариана. Когда он вернется из Европы, он переедет на другую квартиру. А мы с тобой? Снова будем «соблюдать приличия»? Ради кого? Ради твоей прислуги и моего консьержа? Ты можешь продать свой дом или я продам квартиру — и мы поженимся. Пришла наша очередь. Двадцать пять лет жизни ты посвятила Ноэлю. Так посвяти следующие двадцать пять нам с тобой.