Из-под шляпы странно высокой
Прозрачных очей аметист
Глядит на мир издалека,
Лучист, и суров, и чист.
Непокорный локон черный
Иконно тонкой рукой
Отводя, с тропинки горной
Он смотрит ввысь с тоской.
И видит за гранью мира
Чертога Отчего свет.
И грустит, что для горнего пира
У земли одеяния нет.
Бесплодные размышления
Лик пустынный Иоанна,
Крест в его руке худой
И громовый к покаянью
Зов в пустыне огневой
В свете розовой лампады
Претворился у меня
В знак покоя, и отрады,
И уютного огня.
Для того ль пророк в пустыне
Зной и жажду выносил,
Чтоб его иконой ныне
Чей-то дом украшен был?
«Цикламена бабочки застыли на столе…»
А.К. Тарасовой
Цикламена бабочки застыли на столе.
Под алым одеялом Алла
Спит в темно-синей утра мгле.
И снятся ей Венеции каналы,
И мавр возлюбленный с нахмуренным челом,
И роковой платок, и песня Дездемоны.
Но в коридоре крик: «Беги за кипятком!» —
И ярый топот ног ее из грезы сонной
В советскую действительность влекут.
И уж обводит ясными очами
Она свой тесный каземат-приют:
Вот чемоданы, ставшие столами,
Вот пол измызганный, вот чайник с кипятком,
Тюфяк, под ним два бревнушка хромые.
.
Венеция и мавр — всё оказалось сном.
Я — Алла Кузьмина. Я дома. Я в России.
Памяти Ривьерских дней
А.В. Луначарскому
В золоте мимозы нежной
Солнце голубой страны.
Вздох ласкающий прибрежной
Моря теплого волны.
Мыс лазурного Антиба,
Апельсинные сады,
Альп далекие изгибы,
Алые гвоздик гряды,
Пальмы желтой Бордигеры,
Виллефранча глаз — маяк…
А в душе одни химеры.
Всё не то. И всё не так.
Сестре
Ласточка высоко чертит круги
В голубом небесном серебре.
Сердце полно памятью о друге,
Об ушедшей в горний свет сестре.
Не на этом спит она кладбище,
Но, быть может, дорогая тень
Ласточкою ласковою ищет,
Чем меня утешить в этот день.
Вот она взвилась, всё выше, выше,
И пропала в облачных шатрах.
Стала в сердце боль от жизни тише,
Свеяла унынья прах.
«Звездной музыкой сияет…»
Н.Д.Ш.
Звездной музыкой сияет
Предо мной твое лицо.
Не такой ли к нам слетает
Божий ангел пред концом,
Не такой ли лаской дышит
Лучезарный смерти взор?
.
Всё нежней, всё тише, тише
За тобой созвездий хор.
«Слабому, прекрасному, святому…»
М.В.Ш.
Слабому, прекрасному, святому,
В небе ангелу, а на земле — рабу,
Темную преодолев судьбу,
Уходя к простору голубому,
Завещаю помнить обо мне
Только час прощенья и прощания
В изумрудной сени Феофании.
Остальное было всё — во сне.
«Смущает бес…»
Сергеюшке
Смущает бес
То гневом, то гордыней,
То жаждою чудес,
То вереницей длинной
Воспоминаний, мрачных и больных.
Куда спастись от них?
.
Вдруг свежий, как апрель,
Серебряный за дверью голосок,
И нежен, как свирель,
И трепетно высок —
«Михайлович» пришел,
Трехлетний мой сосед,
И тут же речь повел,
Еще не сняв берет,
О том, что за холмом
Он видел водопады,
Что он преодолел
Великие преграды:
Ручей и грязь,
Рогатого козла,
Высокий перелаз…
И Луша с ним была:
Вдвоем чрез водопад
Они перемахнули,
Не замочивши ног!..
.
Сидит Сергей на стуле,
Как Олимпийский бог,
И жизни юной нимб
Над бронзою волос
Сияньем золотым
Мне строит к Жизни мост.
И от напева райского свирели
Все искушенья бесов отлетели.
«В горниле тяжких испытаний…»
Шуре Залеской