— Смерть Всеволода Абдулова застала всех врасплох — вроде не болел человек и на тебе?
— 25 июля в день памяти Высоцкого Сева, как всегда, пришел к памятнику друга на Страстном бульваре. Там ему стало плохо. Друзья быстро отвезли Абдулова домой. Я тут же вызвала «скорую». Но Севка отказался ехать в больницу, заявив врачам, что завтра должна состояться какая-то съемка. Никакие уговоры не помогали. Через полтора часа, когда ему стало хуже, пришлось вызывать еще одну медицинскую бригаду. Вместе с врачами в больницу отправилась дочь Юля, которая к тому времени успела подъехать к нашему дому.
В некоторых газетах понаписали тогда: «Он болел…», «После продолжительной болезни…», «После операции на сердце…» скончался известный актер Всеволод Абдулов». Сплошное вранье! Умирал Сева в 15-й горбольнице. Диагноз — некроз (гангрена кишечника). Кроме того, у него обнаружили инфаркт, уже второй. Хотя проблемы со здоровьем у Абдулова были всегда, он никогда не лежал ни дома, ни тем более в клиниках. Более того, никогда ни на что не жаловался. В свои 59 лет выглядел прекрасно, по крайней мере, моложе многих сверстников. Похоронили его на Введенском кладбище рядом с родителями — Осипом Наумовичем и Елизаветой Моисеевной.
— Вы были с ним до последней минуты?
— Конечно. 26 июля у его внучки Полины родился сын, которого в честь Высоцкого назвали Володей. Мне разрешили пройти с этой доброй вестью в реанимационную. Сева был в коме, лежал с закрытыми глазами, подключенный к какой-то специальной медицинской аппаратуре с разными трубками и проводами. Не знаю, слышал ли он меня? Но глазами заморгал часто-часто, видимо пытался удержать их открытыми. Это было ужасное зрелище. Не выдержав, я разрыдалась. У меня осталось чувство, что Абдулов предвидел свою смерть. Недели за две до случившегося, ни с того, ни с сего вдруг отдает собственный брелок-черепашку со словами: «Ольк, возьми на память обо мне». «Какая память, — ору с перепугу, — ты ведь живой!» «Да мало ли что, — говорит, — может случиться. А черепашка будет все время с тобой».
Его отец умер в пятьдесят два года. Часто Сева отрешенно произносил: «Я пережил своего отца уже на шесть лет». Через год появилась цифра «семь». И вот моего любимого человека не стало.
— Правда ли, что после смерти Абдулова из Парижа позвонила Марина Влади?
— Да. Я сама с ней разговаривала. Так по телефону и познакомились. Господи, как же она рыдала! Иногда слова невозможно было разобрать, Марина буквально захлебывалась от слез. Помню, называла Севу птичкой. Влади очень хотела прилететь на похороны друга, но не смогла — в то время у нее у самой на руках оказался тяжелобольной муж. Сева всегда очень тепло отзывался о жене Высоцкого, которая в трудную минуту помогала и ему самому. Восхищался: «Удивительный человек — умница, талантливая. Не знаю, кто из женщин может так уверенно водить машину!»
Среди множества звонков запомнился разговор с Михаилом Шемякиным, который в грубой форме стал обвинять всех подряд в смерти Севы. Пришлось поставить его на место, хотя я прекрасно понимала, что это за человек.
— Всеволод Абдулов был закрытым человеком. Он делился с вами своими мечтами?
— Мечты бывают у двадцатилетних. О чем может мечтать человек на пороге своего 60-летия? Очень хотел справить юбилей (29 декабря 2002 года. — Авт.)и пригласить всех друзей. Увы, им случилось собраться вместе лишь на его похоронах.
— Ольга, кто сейчас живет в квартире вашего любимого?
— И месяца не прошло, как Севина душа простилась с телом, его дочь Юлия попросила ключи от квартиры. Я безропотно подчинилась. На 40 дней меня, естественно, не позвали — куда там девке-чернавке до столь знатных господ?! Правда, на 60-летие Абдулова все же соизволили пригласить.
Юля не думала скрывать прозаические мотивы запоздалой барской милости: я понадобилась в качестве свидетеля на суде, на котором должна была решиться участь бесхозной жилплощади ее отца.
На юбилей я идти отказалась.
Родственники мужа меня почему-то игнорируют и общаться не желают. Бог им судья. Ведь именно я жила с будто бы близким для них человеком эти последние годы. Готовила еду, стирала, гладила, убиралась, как могла заботилась о нем, бегала по ночам за лекарствами в аптеки. Да еще ухаживала за животными. Кто об этом знает? Когда мы жили вместе, судьбой Абдулова мало кто интересовался. Зато после смерти актера все резко изменилось. Откуда ни возьмись, налетела стая наследников, которых я и в глаза никогда не видела. О них даже сам Сева никогда не вспоминал. Где же были все эти люди при его жизни, где?
У меня сохранилось чувство вины перед Олей. В первых изданиях своих книг в предисловии к интервью с Абдуловым я позволил себе, мягко говоря, некорректное высказывание по отношению к ней. Пусть всего лишь парой слов. Приношу свои извинения в публичной форме…
Эдуард Володарский
«ВЫСОЦКИЙ ЖУТКО БОЯЛСЯ МАРИНУ ВЛАДИ! ЗА ФРАНК ОНА ГОТОВА УДАВИТЬ ЛЮБОГО!»
Каждый новый штрих в биографии Высоцкого всегда вызывает у меня бурю эмоций. Перечитав некоторое время назад книгу Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет», неожиданно для себя «зацепился» взглядом за строчку, на которую при первом прочтении не обратил совершенно никакого внимания: «Володарский — друг детства и приятель по пьянке, впоследствии оказавшийся предателем». И чуть ниже: «Все эти люди (Володарский, естественно, в их числе. — Авт.) были лишь лакеями, которых ты не сегодня-завтра оставлял в тени забвения». Вот так бездоказательно и, извините, чисто по-бабски категорично отрезано. Надо же, подумалось мне, какие обидно-резкие слова в адрес известного драматурга и писателя! И почему-то до сих пор остаются без достойного ответа?
Позвонил Эдуарду Яковлевичу с просьбой откровенно прокомментировать грубый наезд на него со стороны когда-то известной кинодивы. Володарский отказом не ответил. Но согласился с какой-то странной неохоткой. Похоже, не желал ворошить прошлое. Да еще в свою пользу. Хотя в разговоре был как всегда очень остроумен и не в меру субъективен. Как раз субъективизм, напор плюс литературный дар этого интереснейшего человека и большого художника, и сделали его известным, популярным. Страстный монолог, которым меня огорошил Володарский, передает весь накал страстей, бушевавших после смерти Высоцкого в сердцах его близких и друзей. Кажется, противоречиям этим наконец-то пришел конец.
Потом, после публикации Эдуард Яковлевич высказал автору ряд вполне конкретных замечаний. Несмотря на неудовольствие, вызванное скорее всего ярким, жестким заголовком или звонками «доброжелателей», друг Высоцкого передал мне пару своих новых книжек. Надо честно признать — замечательно написанных! С удовольствием бы посмотрел экранизацию этих острых, как сам их автор, вещиц. И с еще большим удовольствием продолжил общение с этим редким по таланту человеком. Кто знает, может, это еще возможно?..
— Эдуард Яковлевич, видимо, у вас особый счет к Влади и ее творению?
— В той книге Влади все врет! Врет! К слову, никаких «мерседесов» она Володе не покупала. Кроме курточек и джинсов, ничего ему из-за границы не привозила. Свой первый «мерседес» Высоцкий купил на свои деньги. При мне он отсчитывал «бабки» на второй «мерс» Бабеку Сирушу. Был такой бизнесмен, иранец московского розлива. Бабек купил машину в Германии и гнал ее оттуда через Польшу. Где-то на границе он даже специально стукнул автомобиль, чтоб перевезти в Союз как битый — меньше пошлину платить. Сируш очень любил Володю и продал ему крутую тачку фактически задарма.
Когда Влади приезжала в Москву, она здесь денег вообще не тратила. Володька разбивался в лепешку, чтобы дом был полной чашей. Марина даже улетала обратно во Францию на деньги Высоцкого. Пусть останется это вранье на ее совести.