В писаниях Гюисманса ясно видно и величие католичества, вся его красота и притягательность, и слабость католичества, все его недостатки и уродства. Предоставленное себе католичество так же мало способно преодолеть злое в себе, как и предоставленное себе православие. Лучшие люди стремились к восстановлению единства вселенской Церкви и несли в себе чувство вселенскости. Есть великая религиозная тайна и святыня, которые хранятся в чистоте православным Востоком, но есть не менее великая религиозная сила, которая действует на католическом Западе.

Взаимное восполнение восточных и западных начал, любовное слияние в единой правде должно привести к более высокому, вселенскому типу религиозной жизни. Я говорю не только о том, что официально находится в пределах церковной ограды западной и восточной, но и о том, что по видимости находится вне этой ограды. Воссоединение восточной и западной религиозности должно начаться не с соглашения официальных церковных правительств, а с взаимного устремления религиозных типов и духовных культур.

Западные декаденты вроде Гюисманса, да и все западные романтики, родились на почве католичества, проникнуты католическим духом. Кризис французского декадентства был бегством к католичеству (Бодлер, Верлен, Гюисманс). Так и романтики начала XIX в. становились католиками. Это явление знаменательно. Есть тоска и томление, рожденные на почве католичества и католичеством не утоленные. Католическое возрождение проходит через романтику и декадентство. Православие не порождает из себя романтики и с трудом соприкасается с декадентством или сатанизмом. На православном Востоке есть, конечно, и романтики, и декаденты, но они внеправославного происхождения, на Западе же — происхождения католического.

Православно-восточная мистика пронизывает человеческую природу природой божественной, как бы обожествляет ее изнутри, насыщает. Читайте св. Макария Египетского, этого нежного, полного любви восточного мистика, в самой глубине его существа вы найдете божественное. Это один тип. Католическая мистика полна томлениями по божественному, оставляет божественное вне человека как предмет подражания и страстного влечения. Отсюда — подражание страстям Господним, стигматы и проч. Этот тип мистического опыта дан уже у блаженного Августина, который разговаривает с Богом, как страстный любовник, и для которого божественное — объект, а не основа.

В католичестве было томление по чаше св. Грааля [50]с каплей Крови Христовой: мир католический ведь был лишен приобщения Крови Христовой. Отсюда романтическое томление. В восточной мистике — насыщенность. На Западе, в католичестве, сильнее творчество, в этом великая правда Запада. Тень сатанизма вечно тянется за католичеством потому, что католичество обожествляет человеческую природу не внутренним насыщением, а страстным, воспаленным устремлением вверх. В православии нет этой тени сатанизма, в нем дан путь обожествления человеческой природы изнутри. Но обожествление это совершается в жизни святых, в святыне Церкви, в старчестве, оно не переносится на путь истории, в общественность, не связано с волей и властью. В католичестве нет подлинного, изнутри идущего обожествления человеческой природы, но есть обожествление человека извне в папизме. Этим исторически объясняется самообожествление человека в гуманизме. Преодоление католического обожествления Папы и гуманистического обожествления человека на Западе, раскрытие творческой религиозной активности, потенциально заложенной в восточном православии, должно привести к подлинному в исторической жизни человечества. Абсолютная святыня Православной Церкви, святыня св. Максима Исповедника, св. Макария Египетского и св. Серафима Саровского, став динамической силой всемирной истории и всемирной культуры, приведет к сакраментальному завершению истории, к богочеловеческому исходу из трагических противоречий нашего бытия. Западная католическая культура с ее томлением и устремлением вверх имеет свою творческую миссию, но на почве восточно-православной мистики легче рождается сознание апокалиптическое, так как Церковь православная не претендовала быть, подобно католической, уже осуществленным Градом Божьим на земле. Тогда начнется великое и всемирное религиозное возрождение, по которому томятся многие в наши дни. Томился и Гюисманс — мученик декадентства, пустынножитель утонченной Фиваиды.

Комментарии

Сост. В. Каспаров

1

Французский писатель Жорис Карл Гюисманс (1848–1907) начинал как сторонник эстетических взглядов Золя и следовал принципам натурализма в своих первых романах «Марта, история проститутки» (Marthe, histoire d’une fille, 1876), «Сестры Ватар» (Les soeurs Vatard, 1879), «Семейный очаг» (En ménage, 1881), «По течению» (Avau-l’eau, 1882), в сборниках рассказов «Ваза с пряностями» (Le drageoir aux epices, 1874), «С мешком за плечами» (Sacau-dos, 1880). Однако позднее духовному складу Гюисманса стал более близок эстетизм Оскара Уайльда, недаром книга Гюисманса «Наоборот» (A rebours, 1884) становится своеобразной библией Дориана Грея в романе Уайльда. Гюисманс стал по-настоящему известен именно после выхода в свет романа «Наоборот», герой которого аристократ Дез Эссент бежит от прозы жизни в мир изощренной и извращенной чувственности. Он уединяется в своей вилле с изысканной пищей, ликерами, картинами и книгами. Образ Дез Эссента вскоре превращается в символ романтического бунта против обыденной жизни.

Постепенно Гюисманс начинает интересоваться сатанизмом. Он решает написать о нем свою следующую книгу и обращается за консультацией к некоему аббату Буллану, о котором узнает от друзей. Он пишет Буллану в Лион и обещает сделать его героем своего нового романа, если тот снабдит автора необходимой информацией о современном сатанизме. Польщенный Буллан принимает писателя у себя дома. Гюисманс сдерживает слово и в своем романе «Без дна» (Là-bas, 1891) выводит аббата Буллана под именем доктора Иоганнеса, «белого» мага, который исцеляет больных, снимает порчу и борется с «черными» магами — розенкрейцерами. Курьезность ситуации заключается в том, что на самом деле аббат Буллан и был самым главным сатанистом и, информируя доверчивого Гюисманса, многое поставил с ног на голову.

Так или иначе, роман «Без дна» — бесценный документ о взглядах и учениях французских оккультистов и сатанистов XIX столетия и о самой природе черной магии.

Дальнейший путь Дюрталя, главного героя произведений Гюисманса, отшатнувшегося от сатанизма и его адептов, — это путь к Богу. Именно этому посвящены следующие романы писателя, один из которых так и называется — «В пути» (En route, 1895). За ним выходят романы «Собор» (La cathédrale, 1898), «Мирянин в монастыре» (L’oblat, 1900), «Святая Лидвина Шьедамская» (Sainte Lydwine de Schiedam, 1901). В этих романах в центре повествования уже христианская мистика, богословие, жития святых, хотя зачастую в них странным образом преломляются и те идеи, с которыми Гюисманс познакомился в процессе работы над «Без дна».

Настоящий перевод осуществлен по изданию: Huysmans J.-K.Euvres complètes, т. 12, 13. Là-bas. P., Cres. 1930.

2

Шербюлье Виктор —французский писатель (1829–1899). Выходец из семьи французских протестантов, в свое время укрывшихся в Швейцарии. В 1880 г. принял французское гражданство. Романист, эссеист, литературный критик. В конце прошлого века очень активно переводился на русский язык (романы «Мисс Ровель», «На ферме», «Миллионер», «Оливье Моган», «Очаровательные глазки», «Роман честной женщины» и др.). Член Французской академии.

Фелье Октав — французский романист и драматург (1821–1890). Был чрезвычайно популярен во Франции в конце XIX в. В течение многих лет своим творчеством противостоял натуралистической школе в литературе, проповедовал несколько поверхностный идеализм. На русский язык переводились комедии «В сетях», «За и против», романы «Великосветский брак», «Вдова», «Де Камор», «История Сивиллы», «Приключение обедневшего дворянчика». Член Французской академии с 1862 г.