– Да, это хороший сорт. Я пила его. – Всего четыре дня назад. Именно это вино Джад принес вместе с китайскими блюдами. – Гордон, но кто же все-таки мог бы…
– Одному Богу ведомо, Кэти. Я целый день хожу по территории. Можно сказать, все у меня на виду. Но в подозрительном состоянии никогда никого не видел. А что там слышно о телевизионщиках? – круто сменил он тему. – Как поживает идея снять фильм «Великий эксперимент мечтателя»? – со смешком передразнил он предложенное продюсером название.
– Живет и здравствует, – энергично кивнула Кэти, – для них это – событие века. Если мой показ «Дома» журналистам пройдет удачно, они продадут куски отснятого материала более крупным компаниям. Если же фильм окажется удачным, Кевин пообещал не только купить его, но и поддержать студию очень приличной субсидией. Они появятся, – она глянула в календарь, – через три дня и еще через пару-тройку дней выдадут готовый фильм.
– Ну что ж, постараюсь, чтобы все было в ажуре и территория смотрелась как картинка.
– Да она и всегда так смотрится, – ласково сказала Кэти. – Вы замечательный работник, Гордон. Не знаю, что бы я делала без вас. И без Агаты. Ну а уж если мы заговорили об Агате, как продвигается ваша кампания?
– Медленно. Агата упирается на каждом шагу. Но рано или поздно она поймет, что мы не на улице, где каждый борется за себя и не на кого опереться. Я дождусь этого момента. Я терпеливый.
– Ну а уж в том, что я на вашей стороне, вы можете не сомневаться, – сказала Кэти, глядя, как он собирает мешки с бутылками.
– Агата говорит, вы грозитесь уехать, – сказал он, взявшись за ручку двери.
– Не грожусь, а уезжаю, – вздохнула Кэти.
– Ваш отъезд будет большой потерей для «Дома милосердия».
– Ничто не вечно, – пожала она плечами. – Приходит момент – и все мы снимаемся с места.
– Но пришел ли этот момент для вас? Подумайте хорошенько, Кэти. Вы принимаете очень серьезное решение.
– Спасибо вам за все, Гордон, – улыбнулась она сквозь слезы, в последние дни то и дело навертывающиеся на глаза. – Да! У меня к вам еще просьба. Когда здесь будут телевизионщики, вы не смогли бы немножко присмотреть за ситуацией, незаметно проверять помещения перед тем, как они туда зайдут? Я очень боюсь, как бы таинственный алкоголик не вздумал разыграть перед ними какой-нибудь спектакль. Например, выставить батарею бутылок или возникнуть в поле зрения, с трудом держась на ногах.
– Я уже подумал об этом, – озабоченно кивнул Гордон. – Не беспокойтесь, при каждом переходе я буду на десять шагов впереди группы.
– Кевин? – Кэти просунула голову в кабинет. – Мне нужно поговорить с тобой.
– Проходи.
Одного взгляда на дядюшку было достаточно, чтобы понять: он в размышлении. Спинка кресла опущена, ноги задраны на угол стола, глаза прикрыты.
– Хотелось бы знать, что это ты так тщательно обмозговываешь, – протянула она, располагаясь в кресле напротив.
– Зловещие планы и безумные проекты, – процедил он, едва шевельнув губами.
– Я так и предполагала. И сколько из них связано со мной?
– Кэти, радость моя, неужели ты думаешь… – приоткрыв глаза, укоризненно начал он.
– Да, я думаю. Ты всегда умудрялся заставлять меня участвовать в твоих планах и, по-моему, не собираешься от этого отказываться.
– Твои слова просто ранят.
– Вот уж нет, – усмехнулась Кэти. – Под мягким слоем ирландского шарма у тебя шкура носорога. Никакой нож не проткнет. Но все же попробуй понять: все новые начинания не для меня. Я и здесь-то едва справляюсь. Но кое-какие идеи у меня есть. Так что послушай, – она открыла блокнот, – что нам необходимо преобразовать до моего отъезда.
– В связи с твоим отъездом…
– Мы говорим не о моем отъезде, а о необходимых преобразованиях.
– Ты жесткая женщина, Кэти Донован.
– Увы, ты не прав: Жесткость – то, чего мне в высшей степени не хватает.
Лукавые огоньки разом исчезли из его глаз, ленивая поза сменилась на деловую.
– Расскажи-ка мне все по порядку, Кэти. Объясни: почему ты уезжаешь?
Она задумалась, глядя ему в глаза. Потом просто и искренне ответила:
– Я совершенно опустошена, Кевин. Я отдавала и отдавала себя другим, пока не превратилась в дохлую пустую оболочку. Теперь мне необходимо уехать, прежде чем это станет заметно и приведет к сбоям в работе. Я хочу сохранить чувство гордости за сделанное.
– Но отдавать себя другим – это твоя натура. Ты не можешь вдруг взять и все изменить.
– Не отговаривай меня, – тихо сказала Кэти. – Если любишь, то отпусти.
– Послушай, – заговорил он решительным тоном. Этот тон был так необычен для Кевина, что Кэти подняла голову и с изумлением на него уставилась. – Я сейчас буду говорить о вещах, никак не связанных с тем, уедешь ты или останешься. Речь пойдет о твоем счастье. Не о сиюминутном счастье, а о счастье на всю жизнь. Пойми: хочешь ты этого или нет, ты человек дающий. Так устроен твой организм. Ты нянчила братьев, пока отец не обрел положения, позволившего твоей маме бросить работу. Ты стряпала и кормила…
– Я знаю. Зачем ты перечисляешь все это?
– Выслушай до конца, Кэти. Ты выбрала профессию, быть может труднейшую для человека с твоим мягким сердцем: занялась проблемами социально неблагополучных людей. Вышла замуж за человека, который, ничего не давая, вытягивал из тебя деньги, любовь, энергию, время. Потом появился на горизонте я – и тоже начал эксплуатировать твою душу и силы.
– Нет, ты на себя клевещешь…
– Пожалуйста, не перебивай своего старого дядюшку. Из песни слова не выкинешь. Да. Я тебя эксплуатировал. Мне казалось, что именно ты сможешь реализовать мою задумку. И я ведь был прав, – не удержавшись, добавил он с удовольствием. – Мало того, что ты справилась. Благодаря тебе мое дело процветает.
Но, – торжествующий огонек погас так же быстро, как появился, – поверь мне, девочка, я не хотел быть вампиром, высасывающим твои силы. Наблюдая, как ты росла, а потом становилась взрослой, я видел, что ты все время что-то даешь окружающим. Казалось, что, отдавая, ты ничего не теряешь, так же как не теряет своей энергии океан, выплескивающий волны на берег уединенного островка, который я купил себе в прошлом году. Сколько бы он ни выплеснул, воды в океане не убывает.
Мне казалось, что ты такая же, что твои силы неиссякаемы. Я не понял, что они тоже нуждаются в подпитке. Моя недогадливость привела меня к непростительной ошибке.
– Ради Бога, – прервала Кэти. – Не надо пышных надгробных речей. Твоей вины в том, что случилось, не больше, чем вины… скажем, Лайзы. Больше того, если искать виновных, виновата я сама. Я слишком долго продолжала тянуть на пределе сил. Все это ясно, и говорить тут не о чем.
– Хорошо. Скажи мне другое. Куда ты собираешься ехать?
– Не знаю, – нахмурилась Кэти. – Куда-нибудь, где я буду абсолютно одна, куда даже и тень забот не долетает. Но есть микроволновая печь и холодильник с огромной морозилкой. В этом месте единственной моей обязанностью будет решать, что разморозить на обед. Ты случайно не знаешь такого местечка?
– Случайно знаю, – неожиданно хмыкнул он. – Купленный мною остров, пожалуй, точно соответствует описанию. Островок всем хорош, вот только высасывает по нескольку тысяч долларов в месяц.
– Как тебя угораздило купить его? Ведь ты ненавидишь воду.
– Ну-ну… он живописный.
– И ты не переносишь одиночества.
– Верно. Ладно, Кэти, скажу без уловок. Одному моему приятелю позарез нужны были деньги, – признался он сконфуженно. – Вот я и помог ему.
– Но тебя же тошнит от одного взгляда на воду!
– Ты права, девочка.
– Да добирался ли ты туда хоть раз? – сурово сдвинув брови в ниточку, спросила Кэти.
– Я пробовал. Первый раз по воде. – Его передернуло. – Второй – по воздуху: попросил Джека доставить меня туда вертолетом.
– Можно себе представить, в каком восторге был Джек! – всплеснула руками Кэти. Джек – штатный пилот компании Кевина – никак не мог смириться с тем, что приходится летать на вертолете, этой новенькой игрушке шефа.