Кулач уже с трудом держался на ногах. Он долго не мог завести патефон. Наконец диск завертелся, послышались звуки румбы.

Путаясь ногами, Кулач подошел к Божене.

— Уж теперь вы со мной потанцуете.

— Вы меня уроните. К тому же я румбу не танцую.

— Я вас научу.

— Мне не хочется.

— До чего же вы упрямая!.. Ну, извольте, я заведу вальс.

Кулач откинул с влажного лба рыжие волосы и подошел к серванту, на который Губерт положил пластинки. Он долго рылся в них, опрокинул на пол фарфоровую вазу и разбил ее. Опустившись на колени и хохоча, Кулач стал собирать осколки.

— Это любимая ваза покойной матери… А вы все… Вы, Божена… Из-за вас, черт возьми… Румба!.. Вальс!.. — язык у него заплетался.

Людвиг помог Кулачу встать и, шепча ему что-то на ухо, увел из столовой.

Поручик собирал осколки вазы.

Божена стояла, глядя на поручика. Вот она выполнила совет отца. Что это дало? Только остался неприятный осадок в душе. Она даже не сумела узнать, что за люди Губерт и Людвиг.

Людвиг вернулся в столовую.

— Угомонился, спит, — проговорил он с облегчением.

— Ну и чудесно, — сказала Божена. — Рождение отпраздновано на славу. Я пойду домой. Уже темнеет.

Людвиг вызвался проводить ее. Он был трезв, и Божена приняла его предложение. Она надеялась, что по пути ей удастся узнать что-нибудь о друзьях Кулача.

Но Людвиг первым начал расспрашивать Божену: какая у нее семья, где ее родители, где получила образование, при каких обстоятельствах познакомилась с Кулачем, давно ли это произошло?

Искоса поглядывая на Божену, он искренне жалел, что такое прелестное создание достанется пустому ветрогону.

— Когда же ваша свадьба? — спросил он.

Божена усмехнулась. Спросила:

— Чья это «ваша»?

— Я имею в виду вас и Ярду.

Божена рассмеялась.

— Почему вы решили, что я выхожу за него замуж?

Людвиг немного смутился и недоверчиво посмотрел на нее.

— Ярда говорил, что вы его невеста.

— Ваш друг слишком самоуверен. Я для него не пара.

Божена переменила тему разговора и сама стала задавать вопросы. Людвиг отвечал охотно.

Он с Губертом приехали на несколько дней из Жатицы, где они работают в смешанной чешско-немецкой фирме экономистами. В Жатице живут их семьи. В Праге он жил, но очень давно, учился. С тех пор он и знает Кулача.

Неподалеку от своего дома Божена заметила дядю Яна. Он стоял на ступеньках подъезда в накинутом на плечи пальто. Увидев ее, он поспешно скрылся в дверях.

Предчувствие беды сжало сердце Божены.

— Спасибо, — сказала она Людвигу. — Я уже дома. — Она подала ему руку.

Едва сдерживая тревогу, Божена прошла в неприкрытую дверь. В прихожей дяди не оказалось.

А войдя в комнату, ахнула: за столом сидели отец, Слива и Блажек.

— Отец! Антонин! — с детской радостью вскрикнула Божена и всплеснула руками. — Да если бы я знала, что вы здесь…

— А где ты запропастилась? — широко улыбаясь, спросил Лукаш.

— В гостях. Ты же сам мне советовал навестить как-нибудь поручика Кулача. Вот я и навестила.

Божена села за стол рядом с отцом.

— Кто это тебя провожал? — спросил Блажек.

— Какой-то Людвиг, друг Кулача. А кто он — не имею представления.

— Ну-ка, ну-ка, рассказывай поподробнее, — настаивал Блажек. — Расскажи все по порядку.

Божена удивленно взглянула на него. Дядя никогда не проявлял интереса к Кулачу. Если он и говорил о нем, то лишь отвечая на вопросы Божены. Почему он сейчас так им заинтересован?

Она начала свой рассказ.

Антонин смотрел на Божену, не спуская глаз. Он сам не понимал, что с ним происходит. А с ним что-то происходило — что-то сильное, чего он еще ни разу не испытывал в жизни. И он бессилен был в этом «что-то» разобраться. Божена и та, какой она всегда была, и будто не та. Он раньше не замечал, что у нее летящие, стремительные брови, похожие на раскрытые птичьи крылья. И косы. Косы, за которые он не раз таскал Божену в детстве. Теперь они красивы. Они уложены на затылке узлом. И ресницы… «Кажется, я слишком откровенно смотрю на нее», — спохватился Антонин и решил весь вечер не встречаться с ней глазами. А то она может бог знает что подумать. Но его собственные глаза не слушались его. Стоило Божене повернуться к отцу или дяде, как взгляд Антонина снова следил за нею.

— Да, чуть не забыла! — спохватилась Божена, закончив рассказ. — Когда Кулач назвал Людвига капитаном, тот, кажется, смутился. Да нет, он просто был в замешательстве. А уж в самом конце ужина он и Губерта окрестил поручиком.

Блажек ударил по столу ладонью так, что Божена вздрогнула.

— Они! Определенно и безусловно они. Все совпадает. Да и на зрение свое я пока не могу пожаловаться. Итак, Божена, тебя провожал капитан? — спросил он девушку.

— Выходит, так, — ответила Божена.

Мужчины, как бы забыв о ее присутствии, стали обсуждать что-то, в чем она не могла разобраться.

Блажек делился своими впечатлениями о встрече с Обермейером. Что-то произошло важное, уверял он. Почему Обермейер спросил: можно ли доверять Мрачеку? Это неспроста. Или Мрачек провалился в Словакии, или капитан в своих депешах в Лондон высказал какое-нибудь подозрение. Капитан и поручик укрылись в доме Ярды Кулача… Теперь остается выяснить, знает ли об этом Обермейер. И Блажек это выяснит. И если его догадка подтвердится, надо принимать срочные меры.

— Боюсь, что Обермейер мне уже не доверяет, — сделал вывод Блажек.

— В этом не будет ничего неожиданного, — согласился Антонин. — Я тоже считаю, что опасность в первую очередь угрожает нам со стороны Кулача. Если они настолько близки, то капитан и поручик, разумеется, откровенны с ним. Они могут рассказать ему о миссии Мрачека в Словакии, и поручик не замедлит открыть им глаза.

— И независимо от того, участвует в игре Обермейер или нет, — добавил Лукаш. — Кулач может спутать нам все карты.

Неожиданный поворот дела осложнил планы подпольщиков. Они потеряли возможность держать капитана и поручика в своих руках и оставаться в курсе всех их замыслов. Уже одно это вызывало угрозу.

— С Кулачем или с Обермейером они сойдутся — для нас разницы не будет.

— Правильно говоришь, — одобрил Блажек. — В первую очередь нужно напугать их, вызвать в них подозрение к Кулачу.

Лукаш быстро взглянул на Блажека.

— Тебе не следует с ними встречаться, — заметил он. — Это очень рискованно. Ведь Кулач знает тебя в лицо.

Блажек махнул рукой.

— Мне, Ярослав, много больше, чем двадцать пять лет. Делать глупости в моем возрасте непростительно.

Лукаш глубоко вздохнул. Если бы возраст являлся полной гарантией от ошибок!

Блажек поднялся.

— Я вам еще нужен?

Ярослав и Антонин переглянулись. Кажется, нет.

— Железо надо ковать, пока оно горячо, — сказал Блажек. — У меня есть на примете вполне надежный человек, и я постараюсь повидать его сегодня.

— Ладно, Ян, — согласился Лукаш, — действуй. Я полагаюсь на твой опыт.

Блажек начал одеваться.

— У вас деньжат не водится? — спросил он, вдевая руки в рукава.

Антонин признался, что гол как сокол. У Лукаша были деньги, которые он получил от Милецкого на подпольные расходы.

— Тебе зачем? — спросил он.

Блажек сказал, что сейчас пойдет к своему старому агенту по политической полиции, известному под кличкой Каро. В его лойяльности Блажек не сомневался. В свое время Блажек оказал для Каро немало услуг, и тот, считая себя перед ним обязанным, примет любое поручение. Каро уже почти старик, но агент опытный. Завтра он явится к капитану и поручику и сделает все, что Блажек ему скажет. Но Блажек полагает: если подбросить Каро немного деньжат, в которых тот остро нуждается, то это не испортит дела.

— Правда, он немец, — сказал Блажек.

— Немец? — насторожился Лукаш.

— Да.

— Хм… Что ж, попробуй, — ответил Ярослав. — Деньги, конечно, возьми.

Лукаш был уверен, что подобный расход не вызовет нареканий со стороны руководства, и дал Блажеку пятьсот немецких марок.