лишь лёгкую грусть. Гораздо позже, я стала думать о его уходе с сожалением и даже
некоторой досадой на себя, на свои невнимательные глаза с повязкой близорукой юности…
Однажды ночью, роясь в сети, я совершенно случайно набрела на сайт его группы и,
наконец, по-настоящему смогла услышать его. Тогда со мной уже не было брата, не было
друзей детства, не было поездок в родной город, больше не было ничего, но в могильной
пустоте ночи существовал его голос, и он говорил со мной. Он напомнил мне о том дне,
когда мы в первый и единственный раз обменялись словами – это случилось за несколько
недель до трагической случайности, хладнокровно забравшей его жизнь. В очередной раз
навещая старых друзей, я получила от них приглашение на любительский концерт гаражных
групп, где они должны были выступать. Помню, мы шумно вели себя за кулисами: я спорила
с другом из-за текста песни, которую их группа готовилась исполнять, и предлагала свой
вариант припева; в конечном итоге меня заставили пропеть предложенные строки, чтобы
друзья смогли точно решить, что же им больше подходит. Закончив петь, я столкнулась с
его взглядом. Он не должен был выступать на этом концерте, и, скорее всего, пришёл, чтобы
просто поддержать начинающих музыкантов – вот что за мысли в тот момент были у меня в
голове. Наверно, тогда я вполне могла почувствовать что-то, хотя бы неуловимую догадку,
созвучие…Сейчас, зная его песни и стихи, красоту и глубину его внутреннего мира, я
немного виню себя за то, что не видела этого.
– Как называется ваша группа? – спросил он меня, заметив, что я поспешно отвожу глаза.
– К счастью, она не моя, – словно отмахнувшись от него, пошутила я.
Спроси он ещё что-нибудь, мне было не услышать: громкий смех и возмущённые возгласы
друзей поглотили меня. В больших мегаполисах люди несутся мимо друг друга, не
запоминая лиц и голосов, и я точно также пролетела мимо него в своём крошечном городе, а
могла бы стать ему хорошей знакомой, могла поддержать его, разделить интересы, осесть
маленькой звёздочкой на его ресницы, чему-то научить, чему-то научиться у него…Но всё
сложилось как сложилось. Я была ещё слишком юной, а он был настоящим поэтом, который
знал, что умрёт молодым. Изменить всё равно ничего было нельзя, зато со мной остались его
стихи и тот умный, немного печальный взгляд.
Проходя мимо раздевалки, я, поддавшись уже почти автоматической привычке,
остановилась у длинного ряда зеркал, который тянулся до конца стены, напоминая комнату
смеха в парке аттракционов. Сначала я не заметила ничего особенного, но немного погодя
моё внимание привлёк необычный блеск одного из зеркал. Через несколько секунд в нём
возникло моё новое отражение, оно отличалось от первого – на меня смотрели жестокие и
злые глаза. Мой двойник был одет в другую одежду и не повторял моих движений. Я
медленно попятилась назад, но не могла оторваться от непонятного зрелища. Вскоре все
зеркала наполнились моими отражениями, совершенно не похожими друг на друга, но всё-
таки моими. Они жили своей собственной жизнью: одни весело смеялись, другие ядовито
улыбались, плакали, колотили руками по стёклам, кричали, кого-то проклинали и
ненавидели, кого-то боготворили и одновременно презирали…Наверно, если в этом городе
кто-то сходит с ума, безумие приходит примерно так. Хотелось убежать, но это было
невозможно – тело не слушалось меня, заставляя стоять и вздрагивать от осознания
собственной беззащитности, страха и омерзения. Однако что-то я всё-таки могла сделать,
чтобы уничтожить эту давящую на сознание картину – в моей куртке по-прежнему лежал
пистолет, который дал мне Гром. Тяжёлое и холодное оружие, которое нащупала дрожащая
рука, казалось мне единственным спасением. Едва я достала его, мои зеркальные сёстры
замерли и устремили свои взгляды прямо на меня: некоторые из них смотрели с усмешкой и
вызовом, некоторые были испуганы. Спустя мгновение все они упали к моим ногам,
разлетевшись на мелкие блестящие кусочки.
Грохот от выстрелов заложил мне уши, но уже через минуту до меня донеслись громкие
возгласы встревоженных людей, которые стали торопливо покидать раздевалку, с опаской
глядя на меня. Пока им нечего было бояться – рассудок снова одержал верх над Городом.
Медленно опустив руку, я убрала пистолет, и уже собиралась покинуть клуб вслед за
напуганными посетителями, когда заметила небольшую деревянную дверь в начале стены,
где ещё недавно находилось широкое прямоугольное зеркало. Осознав, что это может быть,
я стремительно кинулась к ней. Именно в этом месте когда-то погиб мальчик, а значит, этот
странный замаскированный вход вполне мог вести к развязке моих долгих и запутанных
поисков.
У двери не оказалось ручки и, судя по всему, она открывалась только изнутри. Аккуратно,
помня о неприятном случае своего падения в “затектурье”, я надавила на неё плечом. Она не
поддалась. Поняв, что дверь заперта, я решилась надавить сильнее – это было тщетно.
Однако сдаваться так просто не входило в мои планы: не жалея рук, я принялась неукротимо
колотить в неё, абсурдно уверенная в том, что моё упорство непременно будет
вознаграждено и кто-то, наконец, впустит меня туда. Этого не произошло, но я заметила то,
что, безусловно, должно было помочь мне – в самом низу двери находилось небольшое
отверстие, приглядевшись к которому, мне захотелось кричать от радости: оно представляло
собой точную копию камеи, которую дала мне Мелодия. Поспешно отколов украшение от
платья, я приложила его к нему. Следующие несколько секунд пронеслись в
электросудорожном волнении, а затем, протяжно скрипнув, дверь медленно приоткрылась.
Принимая это приглашение, с выпрыгивающим из груди сердцем я вошла внутрь. Там моему
взгляду открылась небольшая сумрачная комната с низким потолком, занавешенными
окнами и ветхой пыльной мебелью. Где-то в этом полумраке таились мои сакральные
ответы, и мне нужно было отыскать их во что бы то ни стало. Остановившись в середине
комнаты у смятой кровати, бельё на которой больше походило на груду мусора, я внезапно
услышала за спиной детский голос, звучавший медленно и как будто издалека.
– Я так долго ждал тебя. Хорошо, что ты пришла.
Сначала мне не удалось никого увидеть, но, присмотревшись, я заметила силуэт ребёнка в
тёмном углу комнаты, который через миг двинулся мне навстречу. Предо мной предстал тот
самый мальчик из района вампиров. От волнения, неимоверного избытка эмоций и мыслей у
меня подкосились ноги, и я опустилась на маленькую тумбочку, стоящую у книжного
шкафа. Пока рассудок готовил вопросы, мои глаза внимательно изучали мальчика: на нём
по-прежнему была грязно-белая пижама, светлые волосы выглядели спутанными и лезли в
глаза, которые на его худом анемичном лице казались невозможно огромными.
– Ты поможешь мне?
Мой первый вопрос прозвучал испуганно и почти с мольбой.
– Возможно, – ответил он и присел на кровать напротив меня. – Что я могу для тебя сделать?
Если вспомнить игру, то этот ребёнок был мёртв. Я почти не сомневалась, что мне довелось
беседовать с призраком, который мог сказать, как спасти город и, наконец, закончить эту
жестокую игру. Мальчик являлся моей последней надеждой, и от этого было так страшно
говорить с ним, осознавая, что он может уничтожить её.
– Мне нужно знать, кто убил тебя, и кому требуется отомстить за это. Я хочу спасти город.
Ответ мальчика потряс меня.
– Моя смерть была мучительна и безобразна, но я не хочу мести. Она ослепит, но не
уменьшит зла. Разве тебе самой хочется мстить себе?
Несколько секунд я обдумывала его слова, но не смогла ничего понять.