Но Геннадий, казалось, пропустил мои слова мимо ушей. Он даже не повернул голову ко мне, только крепче вцепился в руль, это я заметил.

— Мы возьмем его в аэропорту, — сказал Геннадий. — А куда мы отвезем его, я уже знаю. Я успел договориться.

— Куда же?

— Есть место, — уклончиво ответил он, усмехнувшись своим жестким лицом. — У всякого человека есть друзья. Даже у меня, — он хмыкнул и спросил:

— Сколько сейчас времени? Мы не опаздываем?

— Десять тридцать, — ответил я, поглядев на часы.

— Успеваем, — отозвался Геннадий, не отрывая глаза от шоссе.

Мы уже проезжали мимо гостиницы «Пулковская», и до международного аэропорта было рукой подать.

Пошел дождь. Пришлось остановиться и навернуть «дворники» на стекло. Мимо нас, обдавая нас мелкой водяной пыльцой, проносились машины в сторону Пушкина.

Петербургский международный аэропорт, если смотреть на него со стороны главного входа, выглядит провинциально и просто жалко. По размерам и по архитектуре — это скорее напоминает бердичевский автовокзал. Очень непрезентабельное зданьице…

Это только войдя внутрь и проходя через всю внезапно открывающуюся анфиладу залов и лестниц, ты понимаешь постепенно, что не все так просто. Что это — огромное и вполне шикарное помещение, просто оно скрыто от глаз, если смотреть снаружи.

Но в тот раз мы не собирались ничего тут осматривать. И вообще нам надо было держаться как можно незаметнее. Мало ли что… Самой ужасной была перспектива, что Леву будет встречать кто-то, кроме нас. Тогда мы ничего не смогли бы сделать. Но нас согревала надежда, что и Лева сам не заинтересован в помпезных встречах и проводах.

На табло в зале прибытия светились буквы, извещавшие о том, что прилет самолета из Рима не задерживается и произойдет в срок.

— Вы хорошо его помните? — спросил Геннадий. — Сможете сразу его узнать?

— Даже если и нет, — ответил я. — Все равно у нас нет другого выхода. Кто же еще может его узнать? Буду стараться.

Мы вышли из здания и встали под навесом у входа. Закурили. Снаружи дождь усилился.

«Совсем как в шпионских романах, — подумал я. — Двое мужчин в плащах нервно курят возле аэропорта… Сцена для фильма про шпионов».

Наконец, в зале на табло зажглись слова о том, что рейс «Алиталии» прибыл в Петербург. Толпа встречающих выстроилась в два ряда перед выходом из зала таможенного контроля. Люди были оживлены и почти все нарядные. Многие были с букетами цветов.

— Улыбайтесь, — сказал мне негромко Геннадий. — Не будем выделяться внешним видом. Улыбайтесь, мы же приехали встречать дорогого нам человека. Мы так ждали его, так хотели встретить.

С напряженными улыбками мы застыли в толпе, устремив взгляды на открытые двери. Спустя десять томительных минут показались первые пассажиры. Они проходили таможню и сразу попадали в объятия встречающих. Слышалась смешанная русско-итальянская речь.

Стоять там и ждать — это было ужасно. Что может быть изнурительнее такого напряжения?

Я чувствовал, как у меня по спине, между лопаток течет пот. Ноги дрожали в коленках. Наверное, и Геннадий чувствовал то же самое, потому что я заметил, как он трясущейся рукой распустил узел своего яркого галстука…

Как ни странно, Леву я узнал сразу. Столько лет прошло, а он почти не изменился. Только облысел основательно да одет был хорошо, богато. В нашей советской юности он выглядел похуже.

«Раздобрел на человеческом горе», — подумал я, стоило мне увидеть Леву и оценить его облик.

В руках у него был только объемистый портфель и больше ничего. Он был налегке, типичный западный бизнесмен.

— Вот он, — указал я глазами на Леву, и Геннадий сразу понял, кого я имею в виду, весь подобрался и хрипло сказал:

— Не спешить. Пусть выйдет, осмотрится. Никуда не денется.

Лева и не собирался никуда деваться. Он прошел с независимым видом через толпу встречающих, миновал ее, отошел в сторону. Огляделся, постоял несколько секунд и медленно направился к телефонам-автоматам. Все было так, как рассказала нам Хельга. Кстати, где-то она сейчас?

Лева вынул руку из кармана дорогого светлого плаща с темными отворотами и опустил жетон в автомат.

«Удивительно, до чего предусмотрительный человек, — промелькнуло у меня. — Он даже имеет жетон питерского метро для таксофона. Наверное, купил в прошлый раз и не забыл взять с собой».

Лева, похоже, действовал с точностью автомата. Он, наверное, достал жетон из кармана еще при посадке самолета и так и шел, зажав жетон в кармане, чтобы теперь не терять времени.

Он принялся набирать номер.

— Пора, — прохрипел мне на ухо Геннадий и даже чуть подтолкнул вперед. — Пошли, пока он еще ничего не сообразил.

— А что я ему скажу? — сипло, поперхнувшись, спросил я, ощущая, как мои ставшие ватными ноги, несут меня к Леве.

— Посмотрим, — ответил Геннадий. — По обстановке.

Я заметил, что лицо его было такое бледное, что даже казалось синюшным. Интересно, а какое было лицо у меня в ту минуту?

Я приблизился к Леве, набиравшему номер, и положил ему руку на плечо.

— Привет, Лева, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

Он резко обернулся, и на лице его отразился такой ужас, что я сразу окончательно понял — Хельга не соврала, и мы обратились «по адресу»…

— Тысячу лет мы с тобой не виделись, — выдавил я из себя.

— Да, — ответил Лева, пораженный неожиданной встречей.

Он повесил трубку и повернулся ко мне всем корпусом.

Он сделал над собой усилие и принужденно улыбнулся. Он заставил себя поверить в то, что наша встреча сейчас — простая случайность. Мы поговорим по-товарищески пять минут, а потом расстанемся.

Он поверил в это. Это придало ему сил, и он улыбнулся еще шире.

— Здорово, старик, — сказал он. — Какая встреча… Как живешь-можешь?

— Живу хорошо, — ответил я. — Могу плохо.

Лева хихикнул:

— А что — плохо выходит?

— Да нет, — сказал я. — Выходит хорошо. Входит плохо.

Мы засмеялись, это была старая институтская шутка, ее все знали тогда…

Смех был разрядкой. Лева понял, что все в порядке и мы сейчас еще чуть-чуть похлопаем друг друга по плечу, и я «отвалю», и он сможет спокойно звонить.

— Встречаешь кого-нибудь? — спросил он.

А почему бы и нет? Это вполне светский разговор при встрече на вокзале или в аэропорту…

— Встречаю, — почти радостно кивнул я. В этот момент Геннадий обошел Леву сзади и протиснулся между ним и телефонным автоматом.

— Кого? — поинтересовался радушно Лева.

— Тебя, — вдруг произнес позади него Геннадий.

Он сказал это громко, почти выкрикнул в ухо. Лева резко оглянулся и столкнулся с почти прильнувшим к нему сзади Геннадием.

— Тебя и встречаем, — повторил Геннадий со значением в голосе и добавил угрожающе: — Уже встретили, как видишь.

Кругом нас сновали люди, все громко разговаривали. Шум аэровокзала скрадывал наш разговор от окружающих. Да и вообще — кому мы нужны? Три дядьки стоят и беседуют…

— Что это значит? — спросил Лева, и я уловил явственные истерические нотки в его голосе.

Он повернулся ко мне и задал мне этот вопрос.

— Значит так, — произнес Геннадий спокойно, уверенным голосом. — Сейчас ты пойдешь с нами, и мы сядем в машину. И будешь вести себя тихо-тихо… А если дернешься, то пожалеешь.

Я к тому моменту уже перестал улыбаться, и Лева, взглянув в мои глаза, вероятно понял, что с ним не шутят и что дело обернулось серьезно.

— Я позову милицию, — сказал он, не двигаясь с места и как бы окидывая зал в поисках постового.

— Позови, — ответил я. — Вот прямо сейчас и позови. Давай, начинай.

Ко мне внезапно пришло спокойствие. Я увидел перекошенное страхом лицо Левы и понял, что он боится гораздо больше, чем мы.

Что, в общем-то, и естественно. Все-таки он настоящий преступник, и как ни трудно это доказать, а все же возможно. И он не знал, кто мы такие. То, что мы учились с ним в институте много лет назад, ни о чем не говорит. Мало ли что стало с нами за эти годы?