Дама увидела, как зарделась русская девушка, и, видимо, решив, что та не поняла сказанного, недовольно обратилась к переводчику. Тот засуетился, залепетал на посредственном, казенном русском. Заволновались и два стройных красавца-телохранителя в строгих одинаковых костюмах, стоявшие по бокам внушительной фигуры своей госпожи.
— Я поняла вас, madame, — произнесла балерина на классическом языке Расина, — у нас в гимназиях преподают француженки, и, вы знаете, неплохо преподают. Простите, но я хотела бы знать, с кем имею честь разговаривать, ведь мы не знакомы, madame, не правда ли?
«Особа» изменилась в лице. Переводчик снова залебезил перед Ксенией. Теперь он уже говорил по-французски, которым владел значительно лучше:
— Pardon!!! Мы думали, что вы знаете о madame Зюскинд. Она, правда, гражданка Соединенных Штатов, но не так давно приобрела здесь ювелирную фирму Пелье. (Это была знаменитая династия французских ювелиров, чьи раритеты ценились по обе стороны океана.)
— Конечно, я слышала фамилию Пелье, но не предполагала…
— Не стоит волноваться. Мы оставили прежнее название как залог безупречной репутации и лучшую рекламу на будущее. Madame хотела бы предложить вам одно дело…
— Вы, кажется, ошиблись, я не занимаюсь коммерцией.
Тут американка заговорила сама, вставляя во французскую речь английские словечки, да так, словно вбивала гвозди в шкатулку ручной работы:
— Это вы меня не так поняли: я не предлагаю торговый business. Про вас сейчас много говорят, ваше имя здесь у всех на устах, я слышала, своим успехом вы обязаны невероятной трудоспособности, почти одержимости, и упорству. Я была на сегодняшнем спектакле — вы very precisely [80], прямо математически просчитываете движения, до мелочей выверяете позы, избегаете импровизаций. Я искренне вами восхищаюсь. Представляете: в Америке ничего похожего пока нет! Мои помощники далее пробовали сделать фотографии во время спектакля, и все оказались засвечены. Милочка, вы просто светитесь, — американка рассмеялась, довольная последней фразой.
— Вам. конечно, будет любопытно взглянуть на одну замечательную вещь, — миссис обратилась к своему чернокожему спутнику, казавшемуся немым, и он встал против балерины, демонстративно раскрыв роскошный большого размера бювар красной кожи. В нем лежало изображение невиданного украшения: целая россыпь сверкающих сердечек из различных драгоценных камней с большим до неприличия алмазом, ограненным также в форме сердца (последняя деталь покоробила Ксению еще и потому, что ей тут же вспомнилось обнаженное Сердце Иисуса из парижского собора Sacre Coeur [81]. В первый день приезда всей труппе показывали этот собор как одну из новых парижских достопримечательностей, экскурсия была официальной. Гид объяснил смущенным русским актерам, что культ Сердца Спасителя распространен в Европе со Средних веков).
— На этом фото вы видите мою гордость. Это настоящий шедевр ювелирного искусства — работа лучших европейских мастеров. Он был специально заказан к юбилею нашей фирмы, и, уверяю вас, второго такого нет ни в одной коллекции, ни один королевский дом не обладает подобным раритетом. Только посмотрите, какая смелая, оригинальная форма колье, какие крупные камни чистейшей воды! А огранка какова — даже на снимке заметна игра света — it’s splendid! [82]Не побоюсь сказать, сам царь Соломон не мог мечтать о таком сокровище! Так вот, милочка, я хочу вам сделать предложение: вы нам сделаете рекламу, но какую — super-рекламу, которая станет визитной карточкой нашей фирмы. Вы согласитесь на фотографическую съемку в этих diamond’s [83]— с бокалом хорошего вина, выйдете в них на сцену после очередного балетного show в лебедином обличье и обеспечите себе happiness [84]на всю оставшуюся жизнь. С вашего принципиального согласия, разумеется, мы потом снимем целую рекламную фильму. Super-успех проката гарантирован! Мы обязуемся регулярно выплачивать вам кругленькую сумму в долларах US или золотых рублях, как пожелаете. Открою одну приятную тайну: фирма хотела бы преподнести вам в дар само колье в знак невинного, но, повторяю, очень выгодного business и преклонения перед вашим талантом.
Когда деловая женщина умолкла, Ксения почувствовала, как заколотилось в груди: учащенный пульс отдавался в ушах, во всем теле. Стараясь не выдать волнения, она спокойно произнесла:
— Мадам, истинное искусство не продается и не может служить наживе. Оно вообще стоит несравнимо выше всего этого. Я не могу пойти на подобный шаг. Я — балерина Императорского театра, а не манекен дняваших украшений. Да и мой духовный отец никогда не дал бы благословения на такое… — последнее откровение вырвалось наружу само, на русском и еле слышно, но переводчик, словно полицейская ищейка, «внюхивался» в каждое слово юной красавицы и постарался перевести эту фразу для «хозяйки».
Мадам Зюскинд по-своему поняла сказанное странной русской девушкой. Осклабившись в дежурной улыбке, но с трудом сдерживая раздражение, американка переспросила:
— Вы, известная балерина, до сих пор зависите от своего отца? Но это же impossible [85], miss! А теперь у вас есть прекрасная возможность получить полную финансовую самостоятельность! И папаше станем ренту выплачивать, если он недостаточно состоятелен. В Америке в таких случаях говорят: no problem! Будьте же практичны и трезвы, детка!
От такой вопиющей бестактности у Ксении перехватило дыхание. Теперь она видела, что дальше церемониться с назойливой «ювелиршей» нет никакой возможности. Пришлось дать ей решительную отповедь:
— Мне ничего не известно о вашем вероисповедании — это вопрос вашей совести, madame, веровать в Бога или нет, но уж поскольку вы живете в христианской стране, следовало бы знать, что у человека верующего есть духовный отец — священник. Так, по крайней мере, принято у нас, православных, я думаю, что и у всех христиан. — Переведя дух, она продолжила: — Да и как вы только могли подумать, что актриса Российского Императорского театра примет столь легкомысленное предложение?! Представьте себе зрелище: со священной сцены в уборе Белого Лебедя я стану выставлять напоказ продукцию вашей навязчивой фирмы?! Да будет вам известно, нам вообще запрещено заключать контракты с дельцами, в особенности от рекламы.
Глаза американки округлились и стали размером с блюдца, совсем как у собаки в известной сказке, а Ксения уверенно продолжала:
— Государь щедр. Актерам нашей труппы не приходится искать унизительные источники дохода на стороне. К тому же должна вас огорчить: я родовая дворянка, и состояния, заслуженного моими предками верой и правдой, хватит для того, чтобы ни в чем не нуждалась ни я, ни мои родственники. «Трезвости» мысли в вашем американском понимании я, к счастью, лишена, и если вы еще когда-нибудь посмеете предлагать мне участие в своих гешефтах, знайте наперед: ответ будет один — решительное «нет»!
Повышенный тон балерины привлек внимание окружающих, и они, почуяв прекрасный повод для сплетен, даже отвлеклись от главного, для чего собрались здесь, — приятного общения за ужином. Неожиданно посрамленная, мадам Зюскинд воспользовалась своим последним шансом получить согласие и пустила в ход довод, по ее мнению обезоруживающий:
— Откуда у вас такое недоверие к моей фирме? Может быть, вас дезинформировали конкуренты? Напрасно вы так несговорчивы: наши драгоценности принимают в дар высокие персоны, и среди них, между прочим, особы королевской крови. Это вам не дешевая бижутерия — это настоящий royal class! [86]С вашей стороны просто глупо…
— Честь и слава Русского балета цены не имеют, миссис! А теперь, простите, мне нужно идти.