— И еще, мистер Грисвелд. Обещайте, что придете к нам на обед в канун Рождества.

Грисвелд онемел, а когда наконец обрел дар речи, Джереду показалось, что он задыхается.

— Я приду, деточка, если вы разрешите мне проводить вас до магазина. Уже темно, идти по улице одной опасно.

Смех Шейлы прорезал ночной воздух.

— А вы уверены, что мне безопаснее идти в компании злоумышленника?

— Еще как уверен! Знаете, если я переживу свой позор, признавшись вашему отцу в собственной дурости, я позвоню жене и попрошу у нее прощения. И, может быть, Рождество окажется не таким уж плохим.

На этот раз Шейла не засмеялась. Джеред был уверен: она тоже ждала… от него… Только чего именно?

К удивлению Шейлы, отец воспринял признание Гэмба Грисвелда на редкость спокойно. И даже сказал, что понимает его и рад, что вся эта история закончилась. Мужчины пожали друг другу руки. Грисвелд «пережил позор» и пошел звонить жене, просить прошения и умолять ее вернуться домой — все как обещал.

Как только за ним закрылась дверь, Шейла попросила отца никому не говорить, что злоумышленник обнаружен. И вот тут-то лицо отца начало наливаться кровью.

— Папа, может, тебе лучше сесть?

— Ну нет, мы, конечно, объявим, что злоумышленник пойман. — Для убедительности Мак стукнул кулаком об стол. — Не скажем только, кто он.

— Кажется, сесть надо мне. — Шейла опустилась в кресло напротив отца. События дня ее совершенно измотали. Ее знобило. То ли оттого, что она так долго простояла с Грисвелдом на морозе, то ли потому, что разнервничалась, когда отец ответил на ее просьбу отказом, — только она никак не могла согреться. Сейчас ее могли бы согреть руки Джереда… Щеки ее порозовели. Но реакция отца на ее просьбу исключала возможность какого-либо сближения с Джередом.

Почувствовав что-то неладное, отец встал из-за стола. Вид у него был растерянный.

— Прости, Ши, я не хотел тебя волновать. С тобой все в порядке? — Он нахмурился. — Может, найти Джереда?

— Нет, не надо, — торопливо сказала Шейла. — Все в порядке. Я потом поищу его сама. Просто я устала.

Да, она устала и очень расстроилась. Все ее усилия напрасны. Только-только удалось пробудить у Джереда интерес к детям, как все рушится, теперь из-за отца. Упустить шанс, когда Джеред почти сдался!

Мак сел на край стола и скрестил на груди руки.

— Хорошо, скажи, почему ты не хочешь обнародовать, что в магазине Дентона вредителя больше нет?

— Хочу, чтобы Джеред еще немного побыл Санта-Клаусом. Если он узнает, что больше в нем не нуждаются, он уедет. Ты понимаешь, папа, чего я хочу от него?

Отец пристально посмотрел на дочь.

— До развода осталось меньше недели… Ты раздумала?

Раздумала ли она? И да, и нет. Прожить жизнь с человеком, равнодушным ко всему, кроме себя, она не хотела. То, что хотела она, чем дорожила — традициями, семьей, обществом, — должно было цениться и Джередом.

Но на это можно было бы затратить жизнь и ничего не добиться.

Шейла тряхнула головой, отгоняя охватившую ее грусть.

— В общем-то я хотела, чтобы это Рождество стало для Джереда и нас с тобой образцом праздника, насколько это возможно, и возлагала на него некоторые надежды.

Мак так долго молчал, что Шейла забеспокоилась, понял ли он ее. Наконец он вздохнул и сказал:

— Не думаю, что лучший способ для этого — держать Джереда в неведении. Но я готов пойти тебе навстречу. Пока Джеред соглашается представлять Санта-Клауса и родители приводят сюда детей, можешь никому не говорить, что злоумышленник пойман. — Наклонившись, он похлопал ее по руке. — Но, дорогая моя, что касается вас с Джередом, может, хватит искать то, что у тебя уже есть?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты у меня умница, сама поймешь. Я только надеюсь, что ты сделаешь это до того, как станет слишком поздно. — Он встал, подошел к вешалке и надел куртку. В дверях задержался. — Между прочим, ко мне заходила эта маленькая девочка. Молли. Прелестная крошка.

— Да.

— И такая фантазерка! Говорит, что она теперь эльф Санта-Клауса и, пока он не вернется, как бы его заменяет.

Шейла улыбнулась, представив себе девочку. Прелестный ребенок.

— Если она эльф, а ее Санта — настоящий, как она уверяет, я, пожалуй, попрошу ее о каком-нибудь небольшом рождественском чуде.

— Да… — Мак кашлянул, прочищая горло, и покраснел. — Я вот что думаю: не устроить ли и ей с матерью небольшое чудо? Что скажешь, если я сдам им квартиру над гаражом?

— Скажу, что это замечательная идея! — Шейла встала и с сияющей улыбкой подошла к отцу, забыв на время о своих бедах. — А если они станут нашими соседями, мне кажется, надо пригласить их на обед в канун Рождества. Выдержишь? Мы с тобой и еще четверо — не многовато для тебя?

— Пятеро, если считать моего будущего внука. — Он вопросительно поднял густые брови: — Стало быть, ты одобряешь мою идею?

— Ребенок в доме под Рождество? — Сердце Шейлы затрепетало от радости. Кажется, и правда, Рождество у них в этом году обещает быть веселым. Ну а ей предстоит напечь гору печенья… и приложить все силы, чтобы Джеред остался на праздник. — Конечно, одобряю.

Отец просиял и отправился разыгрывать перед Миллстоунами свою роль Санта-Клауса.

Шейла пошла вниз искать Джереда, обдумывая по дороге, как ей поступить. Лгать Джереду как-то нехорошо, в последнее время он был уже на пути к тому, чтобы полюбить их будущего ребенка и стать ему хорошим отцом. Будь у нее больше времени, она бы нашла способ помочь ему решиться на последний шаг.

Шейла шла по магазину, тихо подпевая рождественским мелодиям. Джереда она обнаружила в кафе возле помоста Санта-Клауса. Он был в джинсах и голубой фланелевой рубашке. В сердце ее зазвучала совсем другая песня, песня любви и желания. Она села напротив Джереда, пытаясь унять сердцебиение. От волнения у Шейлы сжало горло. Ей не хотелось ему лгать. Но приходилось. Ради ребенка.

А может, и ради нее самой.

— Я заметил в кладовой уголь и понял, чем ты была так озабочена, — сказал Джеред, поскольку Шейла молчала. — Так ты застала хулигана?

— Мне не хватило буквально минуты, чтобы его поймать. — Она судорожно взяла его нетронутый стакан с водой и отпила глоток. — Я подумала, что, если не буду терять время на объяснения, может быть, поймаю его. Я осмотрела все вокруг, но так его и не обнаружила.

Джеред кивнул.

— Понятно. А я переоделся и обследовал переулок. Но он мог убежать в любом направлении, так что я вернулся сюда.

У Шейлы отлегло от сердца. Джеред, кажется, поверил ее истории.

— Джеред, я не преувеличивала, когда говорила, что ты нам здесь очень нужен. А сейчас особенно. Мы хотим, чтобы ты остался.

— Мы? — невозмутимо спросил он.

— Я хочу. — Она взглянула ему в глаза и была поражена его спокойным взглядом. К добру это или нет, понять она не могла. Руки у нее немного дрожали, она сцепила их, чтобы унять предательскую дрожь. Надо как можно непринужденней вернуться к их незаконченному разговору. — Ты как-то упрекнул меня в том, будто бы перестал ощущать, что нужен мне. — Она перевела дыхание. — Я этого не осознавала, настолько была поглощена любовью к тебе и нашим будущим. — Шейла опустила взгляд на свои руки, взглянула на палец, где раньше носила обручальное кольцо. — А настоящее было как само собой разумеющееся. Мы любили друг друга — о чем было говорить и напоминать?

Джеред потянулся к ней через стол. Его большая теплая ладонь накрыла ее руки. Шейла подняла на него глаза. Сердце ее громко стучало. Она напряженно ждала, что он ей скажет. И была почти уверена: попробуем еще раз, Шейла?

Господи, услышь! Ей так хотелось упасть в его объятия и забыть боль последних месяцев. Но внутренний голос — голос разума? — мешал ей забыть прежние обиды, убеждал ее не верить новому Джереду, не поддаваться зову плоти… думать о ребенке…

Но Джеред не сказал ничего.

— Скажи, что ты останешься. Пожалуйста, Джеред. Я обещаю, ты не пожалеешь. — Не пожалеет, уж она постарается использовать все свои чары, духовные и физические, чтобы скрасить его жизнь. Для его счастья и счастья их ребенка.