3. Кромайер в своем обсуждении книги Диттбернера ("Histor. Zeitschr.", 112, стр. 348) соглашается с нами, поскольку он тоже устанавливает, что в источниках речь шла именно о Пайя как о реке, у которой велся бой. Но он, несмотря на это, считает такое утверждение невозможным, так как верхнее и среднее течения Пайя непроходимы для сомкнутых воинских частей, а проход у верхнего берега, который Диттбернер считает шириной в 300 м, на самом деле состоит из двух небольших щелей в 50 и 30 м ширины. Однако я возражаю, что обе эти щели совершенно достаточны для той операции, какую Диттбернер и я предоставляем себе. Разница тут опять-таки только в числах. Если бы персидское войско было так велико, что образовало бы до самых этих проходов сомкнутый боевой строй, то Александр, разумеется, не мог бы никак проникнуть. Для сомкнутой атаки тяжелой кавалерии эти щели слишком малы и малопроходимы. Так как путешественники, осматривавшие поле сражения, всегда приступали к исследованию с готовым представлением о персидском войске как о сплошной массе, занявшей весь берег реки до самых гор, то они заранее отрицали возможность прохода в этом месте и даже не вникали серьезно в рассмотрение этой возможности. Какое значение, - говорит Кромайер, - имел бы проход даже в 300 м для конницы Александра, если одновременно с ней не могли пройти фаланги. Ответ один: проход был так слабо защищен, что конница с легковооруженной пехотой, - да еще при таком решительном полководце, как Александр, - могла форсировать проход без помощи фаланги. Недостаточная оборона прохода была простым следствием слабости персидского войска, сосредоточенного у среднего и нижнего течений реки.
4. Здесь же надо возразить против необоснованной мысли Белоха, будто не сам Александр, а начальник его штаба, Парменон, был настоящим великим полководцем македонян. Это не только ничем нельзя доказать, но все сражение при Иссе этому непосредственно противоречит. Все решительные действия этого сражения: усиление кавалерии на левом фланге еще во время развертывания боевого порядка, уклонение правого крыла вправо, усиление этого крыла сначала расположением сил уступом, а затем двумя подразделениями (Taxen) фаланги - все это могло быть сделано только по личному приказу Александра.
5. Белох в своей "Истории Греции" (т. 2, стр. 634) высказывает мнение, что Дарий обошел македонское войско не случайно, а планомерно и дал бой повернутым фронтом. И действительно, в данном случае мы не должны слишком доверять нашим источникам, несмотря на их единогласие в данном вопросе. C их изображением и характеристикой персов совершенно не вязалась бы такая, не только смелая, а просто великолепная стратагема, и принять ее они не могли, даже если в македонском лагере о ней имелись верные сведения.
Но я полагаю, что самая обстановка и связь отдельных фактов исключают допущение Белоха. Дарий мог бы принять решение - обойти македонян - только тогда, когда они действительно прибыли в Мирианд. Если бы персы начали движение тогда, когда македоняне были еще в пути между Малоссом и Иссой, они рисковали бы непосредственно при выходе из горных проходов натолкнуться на неприятельское войско и попали бы, таким образом, в очень скверное стратегическое положение. За 2-3 дня вперед они никак не могли знать, как долго македоняне будут идти.
Необходимым дополнением к гипотезе Белоха должно быть предположение, что Александр задержался на несколько дней в Мирианде, а в это время персы совершили переход через горные тропы Амана. И действительно, Арриан не вполне ясно и точно говорит о том, как долго македоняне уже находились в Мирианде, когда получили известие о прибытии персов в Иссу. Однако, судя по тону рассказа, можно думать, что это случилось на следующий же день, а утверждение Курция, что в одну ночь оба войска прошли друг мимо друга, несмотря на риторическое преувеличение, также говорит о том, что эти события следовали непосредственно одно за другим. Все соображения греков о непонятном безрассудстве персов, направивших огромные полчища в узкие горные переходы, мы совершенно вычеркиваем, так как, с одной стороны, полки персов не были так огромны, а с другой - равнина Дели-Чая не была настолько узка, чтобы препятствовать необходимому маневрированию. Но понять действия персов было трудно по другим причинам, если предположить, что им было известно прибытие македонян в Мирианд. Мы считаем, что Дарий выступил через Аман, не допуская возможности наступления войск Александра дальше Киликии. Но если он уже был в Мирианде, то, несомненно, должен был пойти дальше, и притом не вдоль сирийского берега, так как тогда он добровольно сдал бы свою операционную линию и лазарет в Иссе персам, а внутрь страны через Бейланскую тропу, чтобы встретить персидское войско. Дарий стоял у Сохоя, положение которого нам неизвестно. Во всяком случае это было недалеко от выхода Бейланской тропы. Единственным естественным решением Дария в ту минуту, когда пришло известие, что Александр в Мирианде, было бы занять позиции у выхода Бейланской тропы и напасть соединенными силами на македонян, как только они выступят из ущелья. Идея обхода македонян привела бы к потере этого существенного тактического преимущества, но было бы выиграно в стратегическом отношении то, что македонянам можно было отрезать отступление. Однако этот выигрыш был несущественен, так как, если бы македоняне потерпели поражение вдали от родины, они все равно погибли бы, независимо от того, были ли у них заранее отрезаны пути к отступлению или не были.
Наш ход мыслей таков: когда Александр прибыл в Мирианд, персы, конечно, не могли решиться пойти в обход, а потому нет причин отрицать утверждения источников, что оба войска прошли одновременно друг мимо друга.
Очевидно, персы решили выступить, когда македоняне еще были в Малоссе; но в то время они вообще рассчитывали, что македоняне дальше совсем не пойдут, потому что иначе они рисковали бы натолкнуться на македонян при выходе из Аманских проходов, в долине Дели-Чая. Значит, их марш был не обходным, а простым продвижением вперед, и лишь по чистой случайности это продвижение превратилось в обход, так как именно в тот же самый день и македоняне выступили в поход, - в точности, как это сообщают наши источники.
6. Рассказ о том, что спасшиеся греческие наемники сели на корабли в Триполи, наводит Диттбернера (стр. 156) на мысль, что они, может быть, прорвали македонскую фалангу и бежали в прямом направлении на юг. Но это заключение не только натянуто, но просто идет вразрез со всеми остальными обстоятельствами. Действительно, путь из долины Иссы ведет через Аманские горы в Финикию полукружием, в обход македонян, но такое бегство за спиной неприятеля часто встречается в истории войн; таким образом, например, спаслась часть бургундских войск у Муртена в 1476 г. и часть французов в сражении при Новаре в 1513 г.
Разумеется, македоняне, как видно из рассказа Арриана, выступили не тотчас же на следующий день после сражения. Если бы греки прорвались сквозь македонские войска, они отступали бы по тому пути, по какому пришел Александр, прошли бы через его обоз и уж, конечно, не оставили бы его нетронутым. Кроме того, под Мириандом или у входа в Бейланский проход стояли греческие союзники Александра.
Совершенно нельзя предположить, что о таком огромном событии, как прорыв, о переходе Пайя и обо всем том, что могло случиться на пути отступления, не сохранилось ни малейшего следа в наших источниках.
7. Кепп (Коерр, Alexander der Grosse, стр. 31) полагает, что персидский обход выставляет в плохом свете разведывательную службу македонян. Тут недооценена трудность ведения разведки на протяжении двухдневного перехода по горным дорогам в неприятельской стране. Даже, если бы Александр выслал по этому направлению дозоры, которые натолкнулись бы на неприятельские части, шедшие навстречу, он все же не мог бы распознать, является ли это летучим отрядом персов или приближается все персидское войско. Даже тогда, когда Дарий был уже в Иссе, Александр все еще сомневался и, прежде чем повернуть обратно, послал корабль, чтобы получше рассмотреть. Такая неизвестность и всякие неожиданности в войне неизбежны, очень часты и не всегда заслуживают упрека.