— Говорила, — отозвалась я, несколько откидывая голову назад и прислоняясь затылком к холодной скале. — Но уж слишком я люблю купаться ранним утром. Так что пришлось рискнуть.

Видимо, это холодное прикосновение, несколько вправило мои мозги, и я с особым усилием взяла себя в руки, а ведь это сделать мне было особенно тяжело, если учитывать, что мускулистое и такое желанное тело уже давно прижимается ко мне. В глазах Дэниэля мелькнуло некоторое удивление, а затем он просиял уже искренней улыбкой.

— Вот как, — протянул он, стараясь поймать мои губы в плен поцелуя. — Какое счастливое совпадение, я также увлекаюсь утренними плаваниями. Может, по утрам будем плавать вместе?

— А может не стоит, — игриво отозвалась я, стараясь увернуться от чувственных губ. — Маман говорила, что это просто неприлично и наша встреча совершенно случайна. Я думаю, что лучше всего будет в этой ситуации, если я просто уйду, а мы сделаем вид, что ничего не было.

На губах Дэниэля вновь расцвела плутовская улыбка, он заговорщицки подмигнул и внезапно выдал:

— Да, мы можем сделать вид, что ничего не произошло при одном "но"…

У меня перехватило дыхание, конечно же, этот мерзавец однозначно просто так ничего не сделает. Я прикусила губу и как можно суровее взглянула исподлобья на мужчину, который находился в опасной близости с моим изнывающим от желания телом. Но мой взгляд не возымел ровно никакого действия и Дэниэль продолжал иронично взирать на меня, пожирая глазами мои внезапно пересохшие губы.

— Какое "но"? — наконец-то выдавила я из себя.

В моей душе с каждой секундой росло опасение, что князь запросит что-то такое, в чем я не смогу ему отказать или то, в чем буду просто обязана отказать. Я колебалась, а Баринский с огромным удовольствием наблюдал за моими душевными волнениями. Казалось, он специально хранил молчание, сжимая меня в стальных объятиях, а я даже поймала себя на том, что уже и не желаю, чтобы меня отпускали, а князь, в данный момент, слишком хорошо это видел и понимал. Когда мое волнение и внутренняя борьба достигли апогея, Дэниэль сжалился надо мной, и лениво проговорил, играя моими мокрыми волосами:

— Я согласен забыть то, что сегодня видел вас в столь неподобающем виде, при условии, если вы позволите поцеловать вас. По-настоящему…

Мое тело непроизвольно дернулось, когда он озвучил свою просьбу. За это время я успела даже решить, что он осмелиться попросить ночь любви со мной и теперь какой-то жалкий поцелуй просто не стоил малейшего внимания, а положа руку на сердце, мне до смерти хотелось поцелуя с этим идеальным обольстителем. Чтобы сохранить хоть какие-то остатки женской гордости и самолюбия, мне пришлось недовольно поджать губы и сделать вид, что я все еще колеблюсь. В глазах Дэниэля на секунду мелькнуло сомнение, и этого было достаточно, чтобы изобразить на лице поруганную невинность. Словно он, Баринский, предложил за свое молчание именно ту ночь любви, которую я так опасалась.

— Да, как вы смеете! — прошипела я сквозь зубы и демонстративно принялась вырываться из крепких объятий князя. — Я приличная девушка!

— Приличные девушки не ходят без сопровождения горничной, — едко заметил Дэниэль, улыбаясь мне ослепительной улыбкой.

— Я решила, что подарю поцелуй только тому мужчине, которого люблю, — не сдавалась я, пропустив мимо ушей толстые намеки этого бесстыдника насчет меня и моей порядочности.

Не могла же я объяснить князю, что в мое время ходить с сопровождением горничной достаточно глупо, а с охраной лишь только ходят очень влиятельные и знаменитые люди, к которым моя персона не имела никакого отношения.

— Ну, — язвительным тоном протянул Дэниэль. — То, что я нравлюсь вам мы это уже давно выяснили и без лишних слов. Думаю, этого достаточно для одного французского поцелуя.

Последние два слова он практически выдохнул около моих губ, а я не то вздохнула, не то всхлипнула. Мои уши пылали при мысли, что его чувственные губы наконец-то дотронутся до моих губ в таком долгожданном и желанном поцелуе. Мой рот наконец-то приоткроется и…

— Графиня, не забывайте, на кону ваша репутация, — промурлыкал Дэниэль, возвращая меня из мира фантазий.

— Ну, хорошо, целуйте, — прошептала я с таким видом, будто рублем золотым одарила соблазнителя.

Мне даже удалось прикрыть глаза, выпятить губы бантиком и застыть с выражением снисходительности и обреченности на лице. Словно я нисколько не желала этого поцелуя, а уступаю лишь только под давлением непреодолимых обстоятельств. Из-под полуопущенных ресниц я увидела, как бешенство загорелось в глубине глаз Дэниэля, как с огромнейшим трудом он подавил это чувство, и его лицо вмиг превратилось в непроницаемую маску с плотно сжатыми губами. Я едва сдержала торжествующую улыбку при мысли, что все-таки сделала этого нахала и сердцееда. Мне даже удалось невозможное — хотя бы правдоподобно изобразить то, что я не пала жертвой личных чар и обаяния Баринского. Но мое торжество длилось не долго. Дэниэль с силой вдавил меня в скалу и жарко прошептал мне на ухо ледяным тоном:

— Разве я вам сказал, что поцелую вас именно сейчас. Оставляю за собой это право в любое время.

От этого страшного голоса по моей спине прошелся мерзкий холодок, и я в полной мере осознала, во что вляпалась. Теперь Дэниэль сделает все возможное, чтобы скомпрометировать меня этим поцелуем, и мне еще не раз придется пожалеть, что ломала эту глупую комедию. Опасение сменилось чувством острого разочарования и досады на саму себя, но мне было нелегко признаться себев том, что больше всего на свете я хочу поцелуя с Дэниэлем. В этот момент сильная рука Баринского наконец-то отпустила мою талию, и я воспользовалась этим преимуществом. Мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы быстро добраться до берега. Пошатываясь, я вылезла на гальку и устремилась за валун, где осталась одежда. Меня нисколько не заботило, что нижнее белье облепило мое тело и Баринский, наблюдавший за мной, прекрасно видел каждый изгиб, и мне не было до этого никакого дела.

"Твою мать, судя по тому, как он лупится на меня, сразу видно, что мужик сроду не видел барышень на пляже в бикини" — мысленно выругалась я, но едкое замечание не развеселило меня.

Очутившись за валуном, надежно скрывавшим меня от пронзительного и непонятного взгляда князя, я обессилено опустилась на нагретую солнцем гальку и, привалившись спиной к огромному камню, закрыла глаза. Странный разговор с Баринским отнял у меня последние силы, и теперь мне оставалось лишь лежа обсыхать на солнце, мечтая исчезнуть из чуждой мне эпохи. Немного просохнув, я решила убираться отсюда восвояси. Отжав белье, мне удалось натянуть на себя рубаху, платье, а на влажную голову чепец. Обув старые туфли, торопливо вышла из-за валуна и, ни разу не оглянувшись на море, устремилась к тропинке ведущей наверх.

— Габриэль, — сзади меня послышался плеск воды.

Это князь торопливо вышел из моря, и теперь он стоял за моей спиной, и лишь только узкая полоска галечного пляжа отделяла нас друг от друга. Я остановилась, но даже не обернулась к нему лицом. Это было всего лишь проявлением элементарной вежливости с моей стороны. Ведь я — не Баринский, чтобы пялиться на людей в неглиже.