15 марта 1955 года Джон Фостер Даллес объявил, что Соединенные Штаты готовы применить тактическое ядерное оружие в случае нападения коммунистических войск на Тайвань. На следующий день президент Дуайт Эйзенхауэр подтвердил слова своего госсекретаря. В Пекине все поняли. 23 апреля 1955 года Чжоу Эньлай на конференции в Бандунге заявил: «Китайский народ не намерен воевать с Соединенными Штатами. Китайское правительство желает сесть за стол переговоров с американским правительством, чтобы обсудить вопрос об ослаблении напряженности на Дальнем Востоке и особенно в районе Тайваня». Наследующей неделе Китай прекратил обстрел островов.

Но в 1958 году Мао Цзэдун вновь устроил войну из-за архипелагов Цзиньмыньдао и Мацзу. 23 августа вечером начался артиллерийский обстрел островов. Затем последовали авиационные налеты и атаки торпедных катеров. Китайским войскам было приказано избежать жертв среди американцев и не отвечать на огонь американских кораблей.

Конечно, эти демонстративно громкие акции носили внутриполитический характер. Мао подвергался критике за авантюризм в экономических решениях со стороны более прагматичных руководителей. Ему нужно было мобилизовать Китай в свою поддержку.

Президент Эйзенхауэр сравнил бомбардировку островов с гитлеровской оккупацией Рейнской области, с захватом Муссолини Эфиопии, с нападением Японии на Маньчжурию в 1930-х годах Государственный секретарь США Джон Фостер Даллес знал, как иметь дело с Мао. 4 сентября он заявил, что США защитят и Тайвань, и прибрежные острова. 7-й американский флот перебросил на острова тайваньские подкрепления, доставил артиллерию. Запахло войной. 5 сентября Чжоу Эньлай заявил, что Пекин желает возобновить переговоры с США.

В Пекин отправился министр иностранных дел Андрей Громыко. «Международная напряженность более выгодна нашим странам и менее выгодна империалистам, — сказал Мао Цзэдун советскому министру. — Наша цель — скорее смести империализм. В этом смысле я — милитарист. США могут пойти на авантюру, на развязывание войны против КНР. Но капитулировать мы не намерены. Если США нападут на Китай и применят даже ядерное оружие, китайская армия отступит в глубь страны, чтобы заманить противника в ловушку». Мао объяснил, что делать Москве: «Советский Союз не должен давать на начальной стадии войны военный отпор американцам основными своими силами. Лишь затем, когда американские армии окажутся в центральной части Китая, СССР должен их накрыть всеми своими средствами». И мило осведомился у Андрея Андреевича Громыко: «Когда война закончится, где мы построим столицу социалистического мира?»

Из его слов следовало, что в грядущей войне Москва неминуемо сгорит в ядерном пламени. Громыко испугался. Но остановить попытались не Китай, а Соединенные Штаты. 7 сентября 1958 года правительство СССР предупредило американского президента: нападение на КНР будет рассматриваться как нападение на Советский Союз, и в случае применения агрессором ядерного оружия он «немедленно получит должный ответ теми же средствами».

Мао Цзэдун тут же написал в Москву: «Я от имени всех товарищей — членов Коммунистической партии Китая — выражаю вам сердечную благодарность… Мы глубоко тронуты вашей безграничной верностью принципам».

На встрече в Пекине 2 октября 1959 года Хрущев мягко выговаривал китайцам: «Если уж вы стреляете, то следует брать эти острова. А если вы не считаете необходимым брать острова, то нечего и стрелять. Я не понимаю такой вашей политики. Честно говоря, я думал, что вы возьмете острова, и был огорчен, когда узнал, что вы их не взяли. Это, конечно, ваше дело, но я говорю об этом как союзник… Обстреливать острова, чтобы дразнить кошек, не стоит».

Мао Цзэдун не счел необходимым предупредить Москву о намеченной военной операции. Но при этом требовал солидарности от советского руководства, которое, как он считал, должно было автоматически приходить ему на помощь.

Хрущев оказался в тяжелейшем положении. Он разрывался между нежеланием развязать ядерную войну и страхом потерять важнейшего союзника. Хрущев оказался актером, играющим роль в пьесе, написанной другими авторами.

Известный американский историк и политолог Ричард Пайпс писал:

«Хрущев предпринял крупную дезинформационную акцию с целью убедить Соединенные Штаты, что в его распоряжении имеется большее количество ядерных боеприпасов, а также более совершенные средства доставки, чем было на самом деле. Эта дезинформация принесла Советскому Союзу больше вреда, чем пользы, поскольку ее организаторы не учли всех политических последствий.

Во-первых, она подтолкнула Соединенные Штаты к расширению своего арсенала ракетного оружия.

Во-вторых, она привела в замешательство и рассердила китайское правительство, которое явно не было посвящено в секрет этой операции и приняло советское хвастовство за чистую монету, истолковав этот "факт" как нежелание России использовать якобы имеющееся превосходство над Соединенными Штатами, как трусость или как тайный сговор с американцами либо как то и другое, вместе взятое».

Хрущев пытался произвести впечатление на Мао, но не владел тем языком, который Мао воспринимал всерьез. Никита Сергеевич предложил Мао отправить китайских рабочих в Сибирь. Мао его отчитал: это во времена колониализма Китай рассматривали как резерв дешевой рабочей силы, китайцы считают такие предложения обидными…

Мао нужна была советская поддержка для противостояния Соединенным Штатам. И одновременно он приложил немалые силы для организации движения неприсоединения, которое, собственно говоря, было направлено и против США, и против СССР.

28 июня 1958 года глава правительства КНР Чжоу Эньлай обратился к Хрущеву с просьбой помочь в строительстве ядерных подводных лодок. 21 июля советский посол в Пекине Павел Федорович Юдин передал Мао ответ: Москва предлагает общими усилиями создавать совместный советско-китайский подводный флот, который будет действовать с китайских баз.

Буквально на следующий день посла пригласили на заседание китайского политбюро и Мао устроил ему настоящий разнос, обвинив СССР в попытке превратить страну в советскую колонию: «Вы никогда не доверяли китайцам! Для вас русские — люди первого класса, а китайцы — это низший сорт, дураки и неряхи… Если у вас есть несколько атомных бомб, то вы думаете, что можете контролировать нас… Мои замечания могут вам не понравиться. Вы можете обвинить меня в том, что я националист или новый Тито. Мой же контраргумент — ваш русский национализм простирается до китайского побережья».

Потрясенный реакцией китайского руководства Никита Хрущев тайно прилетел в Пекин объясняться.

— Я считал нужным, чтобы ваш приезд состоялся втайне, — сказал Мао, — дабы империалисты не могли воспользоваться вашим отсутствием и произвести внезапное нападение.

— Не думаю, чтобы они на это решились, — ответил Хрущев, — соотношение сил не в их пользу.

Сам диалог руководителей двух огромных государств свидетельствовало крайне примитивном понимании внешнего мира.

Переговоры проходили в Запретном городе. Поскольку воцарилась страшная жара, Никита Сергеевич и Мао сидели у бассейна. Объяснение проходило на высоких тонах. Вроде бы обо всем договорились, но атмосфера переговоров была не очень приятной для советской делегации.

ЦРУ, разумеется, не знало, что Мао Цзэдун просил Хрущева дать ему ядерное оружие. Летом 1957 года в Москве решили ответить положительно. На следующий год в Китай отправилась небольшая группа советских ученых и инженеров из ядерного центра Арзамас-16. Они получили такое задание: «Китайские товарищи хотят сделать бомбу, и надо рассказать им, что такое ядерное оружие».

Они рассказали практически все о конструкции советской ядерной бомбы образца 1951 года. Китайцы спрашивали о более новых разработках, но ответа не получили. Никита Сергеевич предпочитал проявить осторожность.

Беседы в Пекине в 1958 году насторожили Хрущева. Советским ядерщикам сказали в нашем посольстве: «Хрущев уехал, и вы собирайте чемоданы». Мао счел это предательством. Так Хрущев превратился в личного врага.