15 апреля 1960 года на Президиуме ЦК обсуждали, что делать с Василием Сталиным. Ворошилов рассказал, как он принимал «этого дурачка». Все накинулись на Ворошилова, хотя ничего дурного Климент Ефремович не сделал. «Василий Сталин — предатель родины, его место в тюрьме, а вы его приласкали, — отчитал маршала секретарь ЦК Фрол Романович Козлов. — После беседы с товарищем Хрущевым он никуда не побежал, а после разговора с вами побежал в китайское посольство». Фурцева укорила Ворошилова: «Василий Сталин дискредитирует вас и Президиум ЦК. Какой же он вам сын, если от вас он пошел в китайское посольство!.. Что касается Василия Сталина, надо его изолировать».

В решении Президиума ЦК записали: «Президиум ЦК считает неправильным поведение т. Ворошилова К. Е. в связи с приемом им В. Сталина. Зная об антиобщественном поведении последнего, т. Ворошилов проявил беспринципность к В. Сталину, не придал политического значения содержанию беседы с ним, вел ее невыдержанно». Сталина-младшего отправили назад в места лишения свободы.

В октябре 1961 года на съезде румынской компартии в Бухаресте китайская делегация стала критиковать Хрущева за десталинизацию. Никита Сергеевич попросил румын устроить закрытую встречу всех иностранных делегаций, прибывших на съезд. Между Хрущевым и китайцами возникла перепалка. В какой-то момент выведенный из себя Хрущев вспомнил о мумии Сталина, которая еще покоилась рядом с Лениным в мавзолее, и сказал: «Если он вам так нужен, забирайте!» Китайцы промолчали.

Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр заметил приехавшему в Бонн французскому президенту Шарлю де Голлю: «Моя надежда основывается на том, что Россия будет вынуждена отвести вооруженные силы с Запада и выставить их против красного Китая. Мое убеждение таково, что проблема красного Китая может в один прекрасный день стать величайшей проблемой для всего человечества. Я считаю, что нужно использовать все способы, чтобы по возможности превратить Россию в плотину против Китая».

Хрущев почувствовал, что Мао ведет себя с ним, как старший, когда приехал в Пекин после встречи с американским президентом Дуайтом Эйзенхауэром в сентябре 1959 года. И по просьбе Эйзенхауэра поднял вопрос об освобождении пяти американских «шпионов» из китайских тюрем (руководители государств, как правило, оказывают друг другу подобные мелкие любезности). Но Мао демонстративно возмутился тем, что Хрущев позволяет себе исполнять поручения американского президента. Афронт был крайне неприятен для Никиты Сергеевича.

Хрущеву приходилось доказывать всему миру и прежде всего социалистическим странам, что Советский Союз, а не Китай, лидер соцлагеря и что Советский Союз способен защитить всех союзников и о них позаботиться. Эта мысль позже повлияет на его решение отправить ракеты с ядерными боеголовками на Кубу.

Китайский фактор сыграл роковую роль и в срыве совещания на высшем уровне в Париже.

1 мая 1960 года советские ракетчики сбили американский самолет-разведчик У-2. Хрущев расставил американцам ловушку, в которую они угодили. 5 мая он сообщил, что сбит американский самолет, но ни словом не обмолвился о судьбе пилота, которого взяли живым. Когда американцы заявили, что это был гражданский самолет, который вел метеорологические исследования и сбился с курса, 7 мая Хрущев сообщил, что пилот жив, а 11 мая добавил, что летчик будет отдан под суд.

Хрущев и Эйзенхауэр должны были увидеться в Париже на встрече лидеров четырех великих держав. На эту встречу возлагались большие надежды. 14 мая Хрущев вылетел в Париж. Он считал, что разведывательные полеты — унижение его страны. Если Первый секретарь ЦК КПСС не займет жесткую позицию, ястребы внутри страны вцепятся в него. На Хрущева давила жесткая позиция Китая. Он предпочел торпедировать четырехсторонние переговоры, которых так желал, но не хотел показаться слабым и уступчивым.

Хрущев требовал от американского президента извинений, хотя главы государств никогда не принимают на себя ответственность за своих шпионов — именно для того, чтобы нормальные межгосударственные отношения могли продолжаться. Эйзенхауэр же продолжал отстаивать свою правоту: закрытость советской системы делает необходимыми разведывательные полеты. Это еще больше разозлило Хрущева.

Президент Франции Шарль де Голль очень рассчитывал на успех совещания в верхах — надеялся, что оно поможет снизить напряженность между Востоком и Западом. Как хозяин де Голль уговаривал Хрущева успокоиться, говорил, что есть смысл умерить свои претензии к американцам: «Ну, видите, все меняется, вот ваш спутник летает над землей, пролетает над территорией Франции — мы же не обижаемся на вас за это».

Но уговоры были бесполезны. Едва все собрались, Хрущев заявил, что, если президент Соединенных Штатов отказывается принести извинения, то Советский Союз не станет участвовать в переговорах. Встреча закончилась, не начавшись. Премьер-министр Британии Макмиллан считал сбитый самолет У-2 несчастьем, а срыв встречи в верхах в Париже — «самым трагическим моментом в моей жизни».

В Москве с раздражением следили за сближением Китая и ГДР.

Пекин и Восточный Берлин сошлись на почве неприятия курса XX съезда, критики Сталина и концепции мирного сосуществования. Первый секретарь ЦК СЕПГ Вальтер Ульбрихт и Мао Цзэдун опасались, что Хрущев проявит мягкость, уступчивость Западу и не поддержит их усилия в борьбе за возвращение территорий, которые они считали своими, — Западного Берлина и Тайваня. У них были общие проблемы. Граждане ГДР бежали в Западный Берлин (пока в августе 1961 года не появилась стена), китайцы — в Гонконг, находившийся под британским управлением. Китай поставлял ГДР продовольствие.

Вальтеру Ульбрихту даже не надо было заходить слишком далеко в отношениях с Китаем, потому что китайская проблема и так не отпускала Хрущева. С каждым днем это становилось заметнее.

Ульбрихт пожелал получить свою часть выгоды от советско-китайского конфликта и в январе 1961 года послал в Пекин делегацию во главе с членом политбюро Германом Матерном. Делегация сделала остановку в Москве. Удивленным советским друзьям восточные немцы сказали, что тема переговоров — экономика. В действительности в Пекине говорили о том, как похожи проблемы Тайваня и Западного Берлина.

Китайский премьер Чжоу Эньлай в июне 1961 года сказал восточногерманскому послу: «Социалистический лагерь ведет борьбу на два фронта — один на Востоке, другой на Западе. Стратегический фронт — западный. Мы понимаем, какой тяжелый груз лежит на ГДР. Германия — это главная проблема. Мы поддерживаем вашу борьбу».

Хрущеву приходилось доказывать, что он более надежный партнер, чем Мао.

Запад поздно понял, что ситуация в социалистическом блоке меняется: дружба Москвы и Пекина оказалась недолговечной. Китай был недоволен слишком малыми объемами советской помощи, встревожен желанием Хрущева добиться разрядки напряженности. Мао желал полной экономической самостоятельности, чтобы обходиться без помощи иностранных государств. При этом легко балансировал на грани войны и мира, пытаясь втравить в военные действия и Советский Союз. Из всех великих держав Китай был самым слабым и уязвимым. Пекин умело эксплуатировал взаимный страх США и СССР.

На Женевской конференции 1954 года, где обсуждался вопрос о мирном урегулировании во Вьетнаме, государственный секретарь США Джон Фостер Даллес демонстративно отказался пожать руку главе китайского правительства Чжоу Эньлаю. Но КНР и США все-таки договорились, поскольку дипломатических отношений между ними не было, поддерживать контакты на территории третьих государств. За пятнадцать лет — с 1955 по 1971 год — американские и китайские дипломаты провели 136 встреч, в основном в Варшаве (с 1958 года).

Мао не устраивало такое невнимание.

После окончания Корейской войны артиллерия народно-освободительной армии Китая стала обстреливать прибрежные острова, занятые тайваньскими войсками. Острова не были нужны Мао. Но он устроил маленькую войну, держа весь мир в напряжении. При этом отдал приказ своим войскам ни в коем случае не стрелять в американцев.