— Я и не думала, что это самоубийство. Не вижу причины, которая заставила бы ее прийти в твою квартиру и там покончить с собой.

— Я тоже.

— Она могла знать, кто ты?

— Не думаю. Нас связывает только одно — я дважды залезал в ее квартиру. Но визитку там не оставлял.

— Кто еще знал об этом?

— Пьер и Бруно.

— А клиент Пьера?

Я покачал головой.

— Надеюсь, что нет. Идея именно в том и заключается, что Пьер посредник. То есть клиент не должен иметь ни малейшего понятия о том, кто я.

— А ты не имеешь ни малейшего понятия о том, кто он.

— Совершенно верно, хотя для меня это минус.

— Ты связывался с Пьером?

Я уставился на ковер.

— Еще нет. Мы должны встретиться завтра, в десять утра. Но до встречи мне хочется хоть что-нибудь узнать.

Виктория пронзила меня взглядом.

— Ты ему доверяешь?

— Мне ничего больше не остается.

— Тогда позвони ему.

Я пожал плечами.

— Почему бы нам сначала не попробовать разобраться самим?

— Что тебя волнует? Твоя репутация? Господи, Чарли, ставки гораздо выше.

Я молча смотрел на нее.

— Ты помнишь телефон Пьера?

— Естественно.

— Так позвони ему.

Виктория достала из кармана халата мобильник, небрежно протянула мне. С неохотой я набрал номер Пьера. Пока ждал соединения, Виктория сунула руку в одну из перчаток, которые я бросил на кровать, и потянулась к фотографии мужчины и женщины из конверта. Картина тоже лежала на кровати, лицом вниз, а лист картона стоял на полу, прислоненный к спинке кровати.

Я выслушал восемь гудков, глянул на Викторию.

— Он не берет трубку.

— Оставишь сообщение?

— Не стоит. — Я отключил мобильник. — Твой номер у него высветился. Он перезвонит.

— Хорошо.

— Без меня не отвечай.

— Договорились.

Я сухо улыбнулся.

— Ты, наверное, и сама это знаешь.

Она рассеянно кивнула, положила фотографию к другим документам. Рука в перчатке опустилась на бедро, прикрытое махровым халатом. Виктория глубоко вдохнула.

— Ты не думал о том, чтобы обратиться в полицию? Если ты первым сообщишь о трупе Катрины, они могут тебе поверить.

Я одарил Викторию взглядом, какой обычно приберегаю для аккордеонистов в парижском метро.

— Это вариант, — продолжила она. — И, думаю, ты должен обдумать его со всей серьезностью.

— Г-м-м… — Я почесал подбородок, делая вид, что погружаюсь в глубокое раздумье. — Нет, это мне незачем.

— Почему?

— Потому что это не полицейский телевизионный сериал, Вик. Здешние копы к числу хороших парней не относятся. Семи пядей во лбу у них нет, они не работают двадцать четыре часа в сутки, обеспечивая торжество справедливости. Скорее всего, они арестуют меня по подозрению в убийстве, и у меня не будет возможности обелить свое имя.

— Ты этого заранее знать не можешь.

— А я вот знаю… В любом случае я не пойду на такой риск.

Виктория некоторое время смотрела на меня, будто хотела понять, стоит ли развивать свою мысль. Я сидел с каменной физиономией, свидетельствующей о том, что дальнейшие уговоры бесполезны. Наконец она решила двинуться в другом направлении.

— Давай тогда поговорим о Бруно. Он у тебя — подозреваемый номер один, правильно?

— Наверное.

— Что? Ты не уверен, что убийца он?

Я пожал плечами.

— Может, и уверен, да вот только мотива не вижу.

— Но ты же сказал, что он хотел подставить тебя.

— Просто я ничего иного придумать не могу. Но, если поразмыслить, эта версия противоречит здравому смыслу.

— Как так?

— Потому что одно с другим не сходится. Если бы меня забрали в полицию за убийство, то первым делом я бы рассказал о нем. Он не мог этого не понимать.

Виктория нахмурилась.

— Пожалуй…

— Ну, может, не первым делом. Поначалу я бы просто помалкивал. А вот если бы запахло жареным… я предпочту обвинение в ограблении, но не в убийстве. И, возможно, мне удалось бы снять с себя подозрения, нацелив полицейских на Бруно, благо я хорошенько его рассмотрел и без особых трудов выяснил его настоящую фамилию.

Виктория ущипнула затянутыми в перчатку пальцами нижнюю губу и прищурилась.

— С этим возникнет проблема. Выглядит очень уж просто.

— Ты думаешь, я не сумею переложить вину на Бруно?

Виктория насупилась, махнула рукой.

— Забудь, что я сказала. Все это слишком сложно.

— Не понял твоей логики.

— Ее и нет. — Виктория не спеша начала снимать с руки перчатку, освобождая палец за пальцем. — А что еще насчет Бруно? Одного ощущения, что убийца — не он, мало.

— Ты права. — Я наблюдал, как из перчатки один за другим выныривают пальцы Виктории. — Но есть еще замки.

— Замки?

— В двери моей квартиры. Тот, кто убил Катрину, сначала их вскрыл.

— Ты уверен?

Я бросил на нее удивленный взгляд.

— Мне хочется верить, что уж в этом я разбираюсь.

— Отлично. — Она убрала за ухо прядь волос. — Я, похоже, исполняю роль адвоката дьявола. Значит, замки в твоей квартире вскрыли, и ты не думаешь, что Бруно мог сделать это?

— Не думаю. Сняв квартиру, я врезал в дверь четыре новых замка. — Для большей убедительности я показал Виктории четыре пальца. — Я не всегда запираю дверь на все замки и, насколько помню, вчера, уходя, запер только на два. — Я загнул два пальца, продолжая демонстрировать свои математические способности. — Все замки первоклассные, а Бруно — дилетант. Он еще не освоил гребешок, тогда как эти замки мог вскрыть только профессионал. А кроме того, у него не было инструментов.

— А он не блефовал, изображая дилетанта?

— Тогда зачем втягивать меня в кражу картины?

— Чтобы подставить.

Я сощурился и покачал головой.

— Мы ходим кругами… Нет, версия с подставой — это тупик. Если бы Бруно хотел убить Катрину, он мог сделать это иначе, никого не подставляя. И потом, я думаю, что убийство Катрины призвано испугать меня.

Виктория вскинула брови.

— Это уж перебор.

— Может, так, а, может, и нет, если взять в расчет послание на моем компьютере. Я не думаю, что его оставил Бруно.

— Почему?

— Потому что это он отнес картину в галерею. Я склонен думать, что он понятия не имел о конверте, запрятанном между картоном и холстом.

— Но ведь мы знать не знаем, имеет ли все это хоть какую-то ценность. — Виктория подняла с кровати лежавшие там бумаги и пленки.

— Должно иметь. — Я старался не обращать внимания на то, что она прикасается к ним без перчаток. — Ты забываешь клиента Пьера. Какой смысл платить двадцать тысяч за никчемную картину? Вся заваруха — из-за этого конверта.

— Но, если мы сбрасываем со счетов Бруно, что у нас остается?

— Ничего. Вот почему я не сбрасываю его со счетов. Мне нужно найти Бруно и поговорить с ним. И я хочу, чтобы ты присмотрела за картиной, пока меня не будет. Если я не вернусь, ты должна отнести картину в полицию.

— Чарли…

— Да ладно! — Я встал, натянуто улыбнулся. — Ты же знаешь, как работает сюжет. Я главный персонаж, который лезет во все дыры и вылезает из них с нужными нам ответами.

— Не шути со мной. — Она покачала головой, как бы предупреждая, что мне следует знать меру.

— Я не шучу. В нашем партнерстве ты — мозговой центр, так? Вот я и хочу, чтобы ты оставалась здесь, внимательно просмотрела эти документы, сделала какие-то выводы. Ты должна найти что-то, что пропустил я.

Я сжал ее плечо. Она посмотрела на меня снизу вверх. Наши взгляды встретились. Я устало вздохнул.

— Я извиняюсь за фотографию на обложке.

— Ты это уже говорил.

— Но ты еще не готова меня простить?

Виктория повела плечом, освобождаясь от моей руки.

— Мне это не понравилось, Чарли. Это не должно тебя удивлять.

— Согласен. Но вспомни, я послал тебе фотографию, когда мы только-только познакомились. И я тебе тогда многого еще не говорил.

Она кивнула.

— Слушай, — продолжил я, — если это хоть как-то поможет: ты знаешь обо мне больше, чем кто бы то ни было.