Наконец через целую вечность они оказались у дома, где жили родители его папы. Дом был огромный и очень красивый, как дворец. Папа нажал какие-то кнопочки у роскошной двери этого дома и поговорил с кем-то по радио! Потом что-то зазвенело, как телефон, папа открыл эту дверь, и они вошли. Такие сказочные лестницы Марк видел только по телевизору! А еще тут был такой шкафчик за напоминавшей массивное кружево решеткой. Папа сказал, что это «лифт». Они в него вошли. Папа закрыл кружевную решетку и опять нажал на кнопку. Шкафчик поехал вверх! Было и страшно, и здорово…

Папины родители встретили их прямо у дверей этого шкафчика. Марк даже сначала не поверил, что это его бабушка и дедушка. Дедушка был почти таким же, как папа, только с сильной сединой в волосах и в костюме, какие бывают только у самых важных господ в телевизоре, которых его дед очень не любит. По счастью, дедушка на важного господина не походил, хотя и был в таком костюме — он задорно подмигнул Марку и присел перед ним на корточки, как обычно делает папа, а важные господа на это точно не способны. И еще от дедушки, несмотря на важный костюм, тоже, точно как от папы, пахло красками.

Но еще больше Марка потрясла бабушка. Она была такая красивая, просто как королева из его любимой книги сказок. Большие добрые глаза, пышные волосы по плечам — даже длиннее, чем у мамы, — длинные большие серьги у длинной шеи в узких продолговатых ушах. На очень красивых тонких руках много колец и звенящих браслетов. Настоящая королева! Разве что королевы обычно носят длинные платья, а на его неправдоподобной бабушке были брюки.

Только вот его маме бабушка точно не нравилась, хотя они ласково поцеловались в обе щеки. Марк не мог объяснить, каким образом, но он точно почувствовал, что маме она не нравится — точно так же, как деду не нравится его папа. Ну насчет деда понятно — ему вообще никто не нравится: папу он называет «этот», дядю Жака — недоумком, важных господ в телевизоре — болтунами, работников на винограднике — дармоедами, знакомых в городе — идиотами. Но что, если маме бабушка раньше нравилась — мама же всегда передавала ему приветы от бабушки и всякие подарки, — а теперь мама почувствовала, что бабушка ему понравилась, и это не понравилось маме, потому ей и перестала нравиться бабушка? Но почему маме не понравилось, что ему понравилась бабушка?.. Лучше всего просто поскорее спросить об этом маму!

Тут они вошли в квартиру, и Марк позабыл обо всем на свете. Здесь было действительно как во дворце, даже еще лучше — прямо в прихожей огромный резной, с львиными мордами, набитый книгами буфет и круглое зеркало в толстенной золотой раме из сплошных завитушек! Через раскрытые двери в первую комнату он увидел яркий ковер на полу, круглый стол на одной-единственной ножке, стеллажи с книгами по стенам, а в промежутках — картины просто от пола до потолка! В следующей комнате опять были книги и картины в золотых рамах, а потолок оказался расписным! Потом была просто совсем сказочная комната, в которой на паркете, состоявшем из сплошного разноцветного узора, помещался накрытый стол, вокруг которого были даже не стулья, а креслица с витыми золочеными ножками и подлокотничками, обтянутые блестящим изумрудным шелком! И обои здесь тоже были шелково-изумрудные, с таким красивым рисунком, что даже не требовалось картин, причем сами обои не занимали всю стену, а были в тонких бело-золотистых рамках, а между ними висели золотые хрустальные светильники! Много-много, Марк даже не смог сразу сосчитать, сколько их было тут. А потом он увидел люстру. Дома у них тоже была хрустальная люстра, но эта не шла с ней ни в какое сравнение! Он безвольно опустился на пол и разглядывал это чудо с открытым ртом…

На следующий день мама заболела, и ей надо было ложиться в больницу. От слова «больница» Марк пришел в ужас.

— Не волнуйся, — сказала мама. — Это очень хорошая больница. Меня обязательно вылечат. Ты немножко поживешь с бабушкой, и вы сможете навещать меня каждый день.

— Мама, у тебя сейчас сильно болит сердце? — дипломатично поинтересовался Марк, собираясь все-таки спросить, почему маме не нравится бабушка — вчера от изобилия впечатлений эта проблема вылетела у него из головы.

— Не волнуйся! — Мама погладила его по голове и чмокнула в щеку. — Меня вылечат обязательно!

Наверное, сильно, решил Марк и не рискнул спрашивать.

Дедушка и папа были уже на работе, и маму в больницу повезла бабушка. Они спокойно болтали с мамой о чем-то, но ощущение, что бабушка не нравится маме, Марка не покидало.

Больница превзошла все его ожидания — просто межгалактический корабль! Столько здесь было всяких серебристо-металлических штучек — одни лестничные перила чего стоили. А сколько стеклянных дверей и всяких прозрачных предметов! А прямо на полу были нарисованы стрелки, которые показывали всякие нужные направления, — в точности как на космическом корабле! А в маминой комнате было много-много всяких приборов! Но мама ничего не разрешила трогать:

— Смотрят глазками, а не ручками. Слушайся бабушку, малыш, и обязательно приходите завтра. Я буду скучать.

Все расцеловались на прощание. Марк очень внимательно опять наблюдал за мамой. Так хотелось ошибиться!..

Каждой день утром они с бабушкой навещали маму, а потом обедали в каком-нибудь кафе и гуляли по Парижу. И это было просто восхитительно! Марк гордо перехватывал взгляды прохожих, посматривавших на его бабушку. Но она никого не замечала, кроме своего внука.

— Ты вылитый Жан-Луи в детстве! Мне кажется, будто я помолодела, потому что со мной снова мой маленький сыночек.

Мучительный вопрос разрешился сам собой в первом же уличном кафе: бабушка курила, а мама сердилась, даже когда курил дед, особенно в доме.

В субботу Марк отправился к маме вместе с папой, и они, запасясь провизией, целый день провели в больничном парке. Как и всякие другие посетители и пациенты, они тоже расположились на траве и устроили пикник. Мама выглядела усталой, но все равно это немножко напоминало пикники в Бон-Авиро, а потом папа предложил Марку переночевать у него.

Марк уже знал, что папа живет отдельно, и это было еще более удивительно, чем даже красивая курящая бабушка, хотя та и объясняла:

— Он же взрослый, и у него своя жизнь. Папина квартира совершенно не походила

на квартиру его родителей. Здесь было всего две комнаты: одна напомнила Марку первый этаж их дома в Бон-Авиро, потому что здесь ютились сразу и гостиная, и кухня, но была совсем малюсенькой по сравнению с ним. Зато вторая! Просторная, с огромными окнами и битком набитая холстами, мольбертами, этюдниками, красками, кистями, рулонами бумаги, картонами… Но что здесь, что в жилой комнате беспорядок царил просто чудовищный! И это было восхитительно!

— Ты никогда не убираешься? — спросил Марк.

— А зачем? — хмыкнул папа. — Тратить время.

— Я понял! — обрадовался Марк. — Ты нарочно живешь отдельно, чтобы не убираться! Ты здорово придумал.

На следующий день они опять вместе с мамой устроили пикник на траве в больничном парке. Потом к ним вдруг подошла какая-то улыбающаяся девушка.

— Это Кларисс, — сказала мама. — Наша с папой подруга. Мне бы очень хотелось, чтобы ты тоже подружился с ней. А я что-то чувствую себя сегодня неважно. Папа проводит меня в палату, а ты пока поиграй с Кларисс.

Марк меньше всего ожидал, что у мамы в Париже есть подруга, но Кларисс ему понравилась. Она была тоже художница, как и папа, к тому же она сразу придумала веселую игру — Марк черкал в альбоме каляки-маляки, а Кларисс быстро превращала их то в забавных зверушек, то в машины или в человечков, да еще моментально придумывала про них истории. Потом каляку-маляку изображала Кларисс, и теперь уже Марк дорисовывал картинку и сочинял рассказ.

Вечером Марк рассказал бабушке и дедушке про Кларисс. Они переглянулись.

— Я рада, что тебе она понравилась, — сказала бабушка. — Она неплохая.

— Да, она славная, — с улыбкой покивал дедушка. — Я тоже давно ее знаю. Она была моей студенткой.