— И, тем не менее, это так. Ты вольна думать все, что тебе угодно, Джайла, но никого из них я на Тар не заманивал. И удерживать не собираюсь. Когда девочка выучится, сможет уйти куда угодно. От предназначения все равно не уйдет.

Гвейн тяжело поднялся.

— Я рассказал тебе все, что хотел. А с Аланом поговорю позже. В его отношении я уверен, но нужно решить, как поступить с Кадмом и Дивером. Боюсь, если не остановить их сейчас, они могут многое испортить.

В этом Джайла была с ним согласна.

— И как ты думаешь от них избавиться? Не морщься, Гвейн, я называю вещи своими именами. Ведь под "остановить" ты подразумевал именно "избавиться". Ребенок жив, и я полагаю, Кадм тебе больше не нужен.

— Да, — признался он. — Но думаю, достаточно будет исключить их из Совета.

— Для этого нужны веские основания. И два подходящих кандидата. Места в Совете Великого круга не должны пустовать.

— Знаю, — кивнул Гвейн. — Причины есть, сейчас я как раз занимаюсь поиском доказательств того, что Дивер продолжает использование устройства, ущемляющего права Идущих, Открывающих да и самих Хранителей тоже. А Кадм его покрывает.

— А кандидаты? В последнее время трудно найти дракона, сохранившего в себе осколки Изначальной силы. У тебя есть на примете Хранитель, обладающий Качеством?

— Да. Я еще не уверен, но думаю, он — Разрушитель Границ.

— Интересно, — улыбнулась Видящая Суть. — Очень редкое Качество. И я, кажется, догадываюсь, кого ты имеешь в виду. Ты проявляешь удивительную сентиментальность, Гвейн, ставя на него. До сих пор не можешь забыть о Кире?

— Чушь, я просто не вижу других достойных. Расскажи лучше о своем кандидате.

— Кандидатке.

— Еще одна женщина в Совете? — ужаснулся Гвейн. — Лучше я спрошу мнение Палача, наверняка и он присмотрел кого-то.

— Алан не станет возражать против моей избранной, — усмехнувшись, оборвала его драконица. — Речь идет о Селасте. Ты же не думаешь, что второй в Совете будет иметь что-то против собственной дочери? Селаста — Не имеющая Тени. Не самое плохое Качество для того, что ты задумал, как считаешь?

— Хорошо, — согласился он. — Я поддержу твою кандидатку. Осталось только найти доказательства темных делишек этой парочки.

— И это все? — возмутилась Джайла. — Ты даже не расскажешь мне о дочери Кира?

— Ты же не удовлетворишься рассказом, — хмыкнул Хранящий Слово. — Завтра у тебя будет пять минут, можешь взглянуть на нее. Школа в Марони. Девочку узнаешь сразу. Ее зовут Галла.

***

Лайс, наверное, уже уехал. Не так уж я и много вчера выпила, чтобы не помнить сказанных кардом слов. Утром уехал. А сейчас полдень. И я давно проснулась. Лежу теперь, глядя на беленый потолок, и думаю, думаю…

Боги пресветлые, что же со мной творится? Еще недавно, кажется, век бы его не видала, а теперь… Даже ночью вставала, чтобы на него посмотреть. Это когда уже наплакалась, когда убедилась, что времени прошло достаточно и он наверняка уже спит, вышла на цыпочках в гостиную. Шторы он не задернул, а ночь была такая ясная, что без труда можно было рассмотреть его лицо. И так хотелось в ту минуту подойти, провести рукой по высокому гладкому лбу, убирая наверх спутавшиеся волосы и просто поцеловать. В губы, в щеки, в тот же лоб. В слабо пульсирующую на открытой шее жилку…

Сумасшествие какое-то.

Неужели так одичала без мужского внимания, что готова наброситься на первого же симпатичного парня? Или уже на второго, если Села считать? Хотя с Селом глупая была идея, я это сразу же осознала.

Хорошо бы и сейчас что-нибудь осознать, и пусть все будет, как раньше… А когда он с Лайсом будет уходить вечерами в Марони, в гостеприимный кабачок "У трех хохотушек", я волосы буду на себе рвать, и выть как побитая собака, до слез завидуя грудастой девахе, которой он так радостно махал рукой на рынке…

Встала. Плеснула в лицо водой из стоявшей на столике чашки, утерлась подолом ночной рубахи. Хотелось надеть какое-нибудь платьице, обозвав его домашним, а не появляться перед ним в халате или потертых штанах. Но я сдержала этот порыв, напомнив себе о вчерашней провалившейся попытке произвести впечатление. Надела штаны, выбрала самые новые, из черного бархата, и черную же рубашку с высоким воротником. Волосы заплела в две косы, а чтоб не мешали, подняла их сзади, сколов крест-накрест крупными, украшенными бирюзой заколками. А когда рука потянулась к баночке с помадой, поймала себя на том, что вроде бы и не сознательно, но все же усердно прихорашиваюсь перед выходом.

Губы красить не стала. Но не сдержалась и вынула из коробки флакончик с духами.

***

Иоллар ждал. Ждал и надеялся. И вся надежда была на то, что выйдет сейчас из комнаты заспанная девчонка, пробурчит что-нибудь угрюмо, держась за раскалывающуюся после выпитого ночью голову, и он, увидев ее такой, забудет про ту, вчерашнюю, рассмеется своим несуразным мыслям, и все снова будет как раньше.

Надежды не оправдались. Едва она открыла дверь, он понял: как раньше уже не будет. И дело не в строгом, подчеркивающем ее фигуру наряде, не в аккуратно убранных волосах, не в легком, едва уловимом запахе духов…

— Доброе утро, — обронила она сухо.

— Добрый день, — уточнил он.

Когда девушка, пройдя через комнату, скрылась в коридоре, он отложил книгу, которую безуспешно пытался читать вот уже второй час, и закрыл лицо ладонями.

Невозможно. Просто невыносимо. А главное — почему, зачем?

***

Зачем мне все это?

Я даже мимо пройти теперь спокойно не могу. А ему хоть бы что! Оторвался на миг от чтения, брякнул свое ехидное "добрый день!" в ответ на мое "утро", и снова в книжку уткнулся! А что, разве что-то случилось? Ну, помимо того, что я хотела его соблазнить и сдать Лайсу, чтоб избавиться? Он ведь именно так сказал. Хотя вряд ли, чтоб так и подумал. Подумал он, скорее всего, что некоторые девицы в состоянии алкогольного опьянения ведут себя крайне вульгарно, вешаясь на шею мужчинам. Так что, наверное, стоит назвать его сегодняшнее поведение весьма корректным, и поблагодарить, что с ходу не стал отпускать по этому поводу едких шуточек.

А мне-то что делать? Разве я смогу говорить с ним как раньше, делая вид, что не было этой ночи, не было глупых мыслей и страстных внезапных желаний? И что все эти мысли и желания, не возникают вновь, стоит мне только увидеть его, или даже просто вспомнить? Смогу?

Смогу. Потому что надо. И нельзя, чтобы он заподозрил что-нибудь хотя бы на миг, потому что сгорю со стыда от одного только насмешливого, а еще хуже сочувствующего взгляда.

***

Забыть. Забыть об этой ночи. Вычеркнуть из памяти, словно ее и не было…

А получится ли? Если от одного только взгляда, от звука ее голоса бросает в жар. Если мысли в голову лезут такие, что впору возблагодарить богов за посмертный дар деда, потому что прочти их ревностно следящий за названой сестрой кард, убил бы однозначно, причем убивал бы долго и мучительно — такие они были, эти мысли.

Но нужно хотя бы попытаться, сразу избавившись от ненужных иллюзий. Он же прекрасно понял, что произошло: вчера она просто выпила, сделала и сказала эти свои "много чего лишнего", а сегодня, протрезвев и отоспавшись, обо всем пожалела. Хорошо еще, что Лайс оказался дома, а то неизвесно о чем еще им обоим пришлось бы сожалеть…

***

О, боги, я и не думала, что это будет так трудно. Но нельзя же все время прятать глаза и молчать.

— Ты Лайса с утра видел? — заставила я себя начать разговор.

— Да. Сказал, что дня на четыре уезжает.

— Опять?

Четыре дня! Значит, еще четыре дня Эн-Ферро не будет дома, и Ил никуда не уедет, а будет здесь, со мной…

Даже не знаю, хорошо ли это — видеть его каждый день, говорить с ним. А может, лучше было бы, если б он уехал? И не как собирался, на день-два, а хотя бы на длань. И за это время все как-нибудь улеглось бы, забылось. Я, наверное, слишком долго была одна, а он такой… Вот и лезет в голову всякое…