Во двор на ту же сторону, где стоят солдаты, тащат другого человека. Он не связан, но солдат тычет стволом ружья в его спину. Этот человек идет неверной походкой, спотыкается. Ему в руки суют ружье, грубо разворачивают лицом к пленнику. Их взгляды встречаются.

Слышатся слова. Гевин не знает арабского, но эти слова понимает. Конвойные требуют, чтобы этот человек застрелил пленника, но тот отказывается. Не могу, говорит, это мой сын.

Солдат, стоящий позади, упирается стволом ружья в его спину:

— Если ты не застрелишь его, мы убьем вас обоих.

Отец роняет ружье на землю, из его уст вырываются крики. Его руки очерчивают воздух, демонстрируя ужасную степень его гнева и горя.

Гевин не знает точного смысла слов, но понимает суть того, что говорит этот человек.

— Как я смогу жить, убив своего сына? Он мой первенец, моя плоть, наследник и самый дорогой человек. Если я направлю ружье против своей плоти, то моя жизнь оборвется. Если застрелю сына, то и себя убью тоже, моя кровь прольется из его ран, моя и его честь будут растоптаны. Мои родные будут вынуждены всегда ходить, не поднимая глаз от земли. Никто не посмотрит мне в глаза. Если я убью сына, то всегда буду носить рану в сердце, и меня самого настигнет смерть.

Поток слов отца усиливается, и тогда солдат поднимает ствол ружья и стреляет ему прямо в голову.

Пленник, выпрямившийся немного во время отцовской речи, валится на землю и плачет.

Сразу же тащат другого человека. Это такой же юноша, как и пленник. Он видит мертвое тело на земле, и из его рта вырывается хрип:

— Отец.

Юноша пытается опуститься на колени, взять безжизненную руку отца, но солдаты оттаскивают его. Ружье, выроненное отцом, поднимают с окровавленной земли и суют сыну. Как и отца, его разворачивают лицом к пленнику. От него требуют того же.

— Убей пленника, или мы убьем вас.

Брат не роняет ружья. Он держит его в руках и всматривается в сгорбленную фигуру на противоположной стороне двора. Пленник перестал плакать и смотрит со спокойным видом. Он понимает, что будет убит в любом случае. Но сначала он должен убедиться, предпочтет ли его брат смерть или предаст его.

Как до него отец, младший брат начинает говорить. Но его слова выражают печаль и раскаяние, а не гнев. Они не воодушевили пленника, но разочаровали.

— Мне жаль тебя, брат, но у меня нет выбора. У меня жена и дети, которые без моей заботы останутся сиротами. И еще. Если я выступлю теперь против армии, мою семью будут преследовать после моей гибели. В моем положении ты поступил бы так же. Я возьму твою жену и детей в свою семью, позабочусь о них. Я люблю тебя, брат. Да простят Господь и отец меня за то, что я должен сделать.

И, словно смахивая муху с рукава, он поднимает ружье и стреляет. Пуля пробивает грудь брата, и тот заваливается на бок. Вслед за этим строй солдат открывает по пленнику огонь. Его тело подпрыгивает на земле от попадания нескольких пуль.

Младший брат отворачивается, отбрасывает ружье, закрывает лицо руками.

Но солдат, стоящий рядом, похлопывает его по плечу:

— Ты доказал свою лояльность и будешь вознагражден.

Таков был этот фильм. Он завершается расстрелом пленника, лежавшего на земле. Его тело изрешечено, из ран течет кровь. Глаза еще открыты, но страх покинул их. Это безжизненные карие глаза. На лицо убитого уже села первая муха.

Лежа в темноте на каменном полу, Гевин распознает каждое движение, мгновение, интонации, паузы. Его мозг больше ничем не занят. Он знает, что если показ фильма прекратится, то в его голове он будет продолжаться. Фильм стал частью его. Если бы ему удалось бежать, он бы унес фильм с собой, навечно сохранил бы его в душе. Для побега нет возможности. Эта безысходность заставляет его тело содрогаться от рыданий и биться о холодный каменный пол.

Он все еще рыдает, когда приходит Морган. Еще спит с закрытыми глазами. Его тело непроизвольно подрагивает, как тело малыша. Она ложится в постель рядом с ним и тянет его к себе. Поглаживает его затылок и нежно шепчет ему на ухо:

— Гевин, Гевин, надо просыпаться. Все прошло. Я здесь.

Через несколько минут всхлипывания прекращаются. Тело Гевина перестает вздрагивать. Губы касаются ее шеи. Он ощущает кожей теплую влагу ее дыхания. Ее духи распространяют упоительный мускусный аромат.

Морган осторожно поднимает руками его голову, пока их глаза не оказываются на одном уровне. Его глаза открыты и светятся в темноте. Она целует сначала один глаз, потом другой. Глаза закрываются от прикосновения ее губ. Она покрывает его левую щеку нежными поцелуями. Он ощущает на ее губах влагу собственных слез. В уголке его рта ее поцелуи становятся более настойчивыми. Она старается раздвинуть его губы и просунуть ему в рот кончик своего языка.

Она проводит рукой по его телу, ощущает горячую плоть и припадает к нему, прижимаясь грудью. Ее рука исследует его пах, стараясь возбудить естество под мягкими трикотажными шортами.

Гевин стонет, поворачивается к ней, приникает к ее рту губами, срывает с нее одежду, гладит, сжимает ее груди. Она стаскивает с него шорты. Они сплетаются в объятиях, ласкают друг друга руками и губами. Она выгибается в истоме, закрыв глаза, ожидая, что он охватит губами соски ее грудей.

И вдруг Гевин охладевает.

Морган открывает глаза, он откатился от нее к краю постели. Подпирает голову рукой.

— Гевин?

Она протягивает к нему руку, но он мотает головой:

— Прости, Морган, не могу.

— Мне казалось, что ты можешь.

— Дело не в этом. Ты прекрасна. Я бы полюбил тебя, но…

— Но что?

— Есть другая женщина.

Она садится и включает лампу рядом с постелью.

— Есть другая?

— Да.

Ее платье расстегнуто. Только шелковый пояс обтягивает ее живот темной лентой. Она поворачивает к нему лицо, еще не утратившее желания.

— Где же она?

Гевин смотрит в подушку, прикрыв глаза веками.

— Я бросил ее.

Она натягивает на себя платье и просит:

— Объясни.

Некоторое время он молчит. Когда начинает говорить, его голос кажется хрупким, как яичная скорлупа.

— Во мне слишком много мерзости. Я люблю ее, но не могу дать ей почувствовать это. Эта женщина молода и жизнелюбива, во мне же столько нечисти, что, боюсь, она поглотит ее.

— Она любит тебя?

— Говорит, что любит. — На мгновение Гевин забывается, и едва заметная улыбка мелькает на его лице, как летучая мышь во тьме. — Да, любит.

Морган охватывает себя руками и поджимает ноги.

— Ладно, если она тебя любит, а ты любишь ее, то не лучше ли позволить ей самой решить, сможет ли она выстоять перед твоей нечистью или нет?

— Она не знает. Не знает, что я сделал. Боюсь, если узнает, то возненавидит меня.

— Тебе придется признаться. Другого пути нет. — Морган наклоняется и целует его в губы. Затем соскальзывает с постели. — Я иду спать. Если потребуется моя помощь, ты знаешь, где меня искать.

Она выходит из комнаты, Гевин же откидывается на подушку. В его сознании сохраняется образ ее шелковистой наготы, его естество напряжено.

Глава 23

Через неделю я пошла на квартиру к Хью Челленджеру, чтобы отдать ему ключ. Воспользоваться им мне не хотелось. Встреча с фотографом оставила во мне ощущение неловкости, но приглашение обосноваться в его доме возбуждало новые предположения. Питал ли он, на самом деле, интерес к моей работе, бескорыстно ли он предлагал свои фото? Мне не верилось в это, хотя я не знала, что именно он от меня хочет.

Электронное письмо от Гевина подняло мое настроение на несколько дней. Я немедленно ответила на него, радуясь и ликуя в связи с возобновлением общения между нами. Но он не ответил, или, вернее, его ответ был возвращением в старый фантастический мир. Он рассказывал, как стал победителем турнира, как король Артур пригласил его стать рыцарем Круглого стола, но теперь он не считает правильным принять приглашение. Он даже спрашивал мое мнение на этот счет.