Это не может быть Алана, она в Париже. Наверное, Присцилла Вега. Она отправила конверт не ему, а матери или кому-то из друзей. Она принесла его сама.

Он велел её пропустить, потом забил несколько последних гвоздей в скобу, проверил, повесил штору, оставляя её приспущенной, чтобы она пропускала в комнату свет раннего вечера. Когда раздался дверной звонок, Ноэль пытался припомнить пару слов из школьного курса испанского, чтобы немножко подразнить миссис Вега.

Как выяснилось, в этом не было необходимости. Его гостьей оказалась Мирелла Трент.

Он отвернулся, пряча очевидное удивление и разочарование. Однако она заметила и порог переступила осторожно.

— Ну, консьерж ведь сказал, что пришла дама, Ноэль. Я слышала.

Самообладание вернулось быстро. Движением руки он продемонстрировал ей квартиру.

— Я думал, ты посыльный.

Она обвела квартиру взглядом, вслед за его жестом, впитывая перемены.

— Значит, это правда! — выпалила она.

— Что правда?

— То, что ты мне сказал. Ну, знаешь, насчёт бойфренда, того, что ты голубой и так далее.

— Почему? Потому что я покрасил стены? Да ладно тебе, Мирелла. Это такой стереотип и предрассудок. Мне даже неудобно тебе говорить, что не все геи занимаются дизайном.

Она даже не стала его слушать, вместо этого осторожно прошлась по студии, обходя те части, над которыми он ещё работал.

— Ну, может, я ошибаюсь, — сказала она. — Может, достаточно просто контакта.

Он напомнил себе, что она всегда с необъяснимым мастерством умела отпускать такие загадочные — и действующие на нервы — замечания.

— Достаточно для чего?

— Чтобы приобрести вкус! У тебя никогда не было вкуса, Ноэль. Ни в том, как ты жил, ни в том, как одевался, ни в чём. Пока ты не занялся этим проектом. Стереотип это или нет.

Она плюхнулась на подушки, рассыпанные по кушетке, продолжая озираться по сторонам с непритворным удовольствием.

— Или это он сделал? — спросила она, раскуривая косячок.

— Кто?

И почему он вечно задаёт ей вопросы, как уличный репортёр. Кто? Что? Где? Почему?

— Твой парень.

Она глубоко затянулась, потом протянула травку ему. Он оказался.

— У меня нет парня.

— Значит, это неправда?

Новость, казалось, не вызвала у неё облегчения.

— Была правда. Ну, типа того. Теперь нет. Это долгая и запутанная история, Мирелла. И я не хочу вдаваться в подробности.

Но она удобно устроилась среди подушек, и вид у неё был такой, словно она готова прослушать «Войну и мир» от корки до корки. И зная, что рано или поздно она всё равно вытянет из него эту историю своими «когда», «где» и «почему», он решил сказать сам:

— Он умер. Его убили два месяца назад. Собственно говоря, в ту самую ночь, — добавил он, может быть, для того, чтобы заставить её почувствовать себя виноватой.

— Ох, нет! Мне так жаль, Ноэль. Я не хотела…

Она не стала продолжать, а он не стал настаивать на продолжении, сосредоточившись на вворачивании в молдинг неподатливого винта. Он подумал, не слышала ли она про Рэнди раньше, не пришла ли, чтобы дать ему ещё один шанс.

— Я сразу перейду к делу, — внезапно сказала она после нескольких минут молчания, разбавленного его руганью на винт. — Я хочу пойти на вечеринку в «Витрину». Только не говори мне, что ты не идёшь. Я должна туда пойти, Ноэль.

— Но это же гей-клуб.

— Я просто должна пойти. Ты ведь идёшь, правда?

— Конечно. Но я дружу с менеджером, Кэлом Голдбергом.

— И с Эриком Рэдферном, — добавила она. — Не отрицай, я знаю, что этот красавчик-плейбой тебя содержит. Так что не отрицай.

Ноэль не мог не рассмеяться над её формулировкой. Прямо выдержка из светской колонки. Если б Мирелла знала хотя бы половину… И она хочет пойти на вечеринку, вот уж безумие. На миг Ноэль задумался, не было ли у неё других мотивов, чтобы прийти сюда. Потом сказал себе: нет, на что бы ни была способна Мирелла, а способна она на многое, она всегда придерживается этики — этого требовало её эго.

— Но зачем? — снова спросил он.

— Затем, что я всем сказала, что пойду. И затем, что… — она выдала список людей, которые, как она читала, будут на вечеринке. — Вот за этим. Кстати, а правда, что там будет Тэдди Кеннеди?

— Сомневаюсь.

Она совсем отчаялась.

— Я должна пойти, Ноэль.

— Знаменитости просто поболтаются там полчаса, попозируют, — попытался отговорить её он, — а потом это будет самый обычный гей-клуб. Тебе там будет не по себе. Тебе не понравится.

— Обязательно понравится! Мы войдём, и я сразу отойду, и даже не кивну тебе на вечеринке, если мы столкнёмся, — она уже умоляла. — Я больше никогда ни о чём тебя не попрошу. — Потом начала торговаться: — Я перестану ругать твой проект. Я напишу положительную рецензию, когда он выйдет.

— Ты это серьёзно, да?

— Как никогда в жизни.

— Но это же просто вечеринка, Мирелла, — ещё раз попытался возразитьон.

Он смотрел на эту привлекательную умную успешную модную женщину, коллегу, профессиональную соперницу, некогда любовницу, потенциальную жену — и видел только девочку, которую не позвали на праздник.

— Ты не сможешь пойти со мной. Меня пригласили на обед, который устраивают до того, как соберётся толпа.

Каждое слово было словно крохотный удар по её немалому эго, он ясно это видел.

— Ладно, — сказала она, выбираясь из подушек, понизив голос, и хотя Ноэлю эти интонации были незнакомы, он инстинктивно понял их значение: она пытается с честью принять поражение, — ты имеешь полное право так поступить.

Она расправила юбку, пытаясь выглядеть трагично и величаво, словно актриса из экранизации какой-нибудь древнегреческой пьесы.

Ноэль спустился с подоконника, подошёл к двери и открыл замок.

— Я внесу твоё имя в список, — сказал он.

— Ты чудо! — она подпрыгнула, целуя его в щёку. Как могла бы поцеловать свояченица, подумал он. — А на двоих можешь сделать?

— Почему нет?

— Только сразу, — заторопилась она. — Вечеринка пятого, уже послезавтра.

— Пятого?

Разве это не последняя неделя плана, расписанного Лумисом? Время, когда должно сработать оружие?

— Я позвоню, — пообещал он, закрывая за ней дверь.

Где же Присцилла? И где эта чёртова кассета?

9

На следующий день к десяти утра все растения были доставлены и развешены по предназначенным им местам. Звонков на автоответчике не было. Когда Ноэль проверил почтовый ящик в вестибюле, кассеты там тоже не оказалось.

Он позвонил Присцилле Вега, выслушал больше дюжины гудков и решил ещё раз съездить к ней домой. Возможно, ей показалось, что её телефон тоже прослушивают.

Как и всегда в последние четыре дня, он высматривал, не появится ли парочка знакомых громил. Ноэль подозревал, что им уже дали расчёт, отправив обратно туда, где нашли. Но всё-таки…

На звонок в дверь никто не ответил. Когда в боковом окне второго этажа появилась голова, Ноэль спросил про миссис Вегу. В ответ ему только пожали плечами и быстро задёрнули занавеску.

Он решил подождать в небольшой закусочной на ближайшем углу, откуда открывался удобный вид на парадный подъезд кирпичного особняка. Столик у окна был свободен, и Ноэль занял его. Не зная, сколько ему предстоит тут просидеть, он заказал завтрак.

Он захватил с собой блокнот и долго в подробностях расчерчивал устроенный в квартире ремонт. Сразу после ухода Миреллы он задался собственными вопросами по поводу внезапной страсти к обновлению обстановки. Он знал, что просто нашёл чем себя занять; он делал что-то, что даже не упоминалось в том проклятом отчёте. Вот в чём соль.

Но была и другая причина. Он чувствовал, что это занятие было единственным, что он мог сейчас контролировать. О книге невозможно было и думать. Работая с Эриком в «Витрине», он оказался бы к нему слишком близко, и это могло быть небезопасно. После той провальной попытки соблазнения Эрик неуловимо к нему переменился. Возможно, он по-прежнему боялся Ноэля, но ему как будто требовалось, чтобы Ноэль зашёл так далеко и попробовал к нему подкатиться — и теперь, когда это произошло, Эрик испытывал что-то вроде удовлетворения, даже облегчения и, возможно, ещё и триумфа. Кроме того, в последние дни он был так занят вечеринкой, что ни за что не стал бы тратить драгоценное время или силы на «негативные вибрации», как бы он их назвал.