Тетя Дель выпустила мою руку.

- Срань господня! — Линк напрочь забыл о манерах в присутствии дам. Он был зеленого цвета и сразу сунул голову между колен, как будто ему предстояла аварийная посадка. Я не видел его в таком состоянии с того самого дня, когда Саванна Сноу на спор уговорила выпить его бутылку просроченного мятного шнапса.

- Извини, пожалуйста. Я знаю, как нелегко прийти в чувство, после такого путешествия, — Тетя Дель похлопала Линка по спине. — Ты неплохо справился для первого раза.

Мне было некогда обдумывать все увиденное. Поэтому я сосредоточился на одном:

Она знала, как его найти, без помощи звезды

. Джон говорил о Великом Рубеже. Он думал, что моя мама что-то знала об этом, что-то, о чем, возможно, написала в своем дневнике. Лив и я, должно быть, подумали об одном и том же, потому что одновременно ухватились за старый сундук.

- Он тяжелый. Осторожно, — я начал оттаскивать его от стены, он был таким тяжелым, словно был набит кирпичами.

Лив занялась старой доской в стене. Но достать содержимое тайника не успела. Я сунул руку внутрь и сразу же коснулся потрепанной кожи. В руках у меня оказался толстый и тяжелый дневник. Это была часть моей матери. Я пролистал его до конца и наткнулся на изящный почерк моей матери на конверте.

Мэйкону

Я разорвал конверт и развернул один единственный листок.

Если ты читаешь это, значит, я не смогла добраться до тебя вовремя, чтобы сказать тебе сама. Все намного хуже, чем любой из нас мог себе представить. Может быть, уже слишком поздно. Но если шанс все-таки есть, ты единственный, кто должен знать, что делать, чтобы наши худшие опасения не стали реальностью.

Абрахам жив. Он в бегах. И он не один. С ним Сарафина, такая же преданная ученица, как и твой отец.

Ты должен остановить их прежде, чем у нас не останется времени.

ЭлДжи.

Мой

взгляд зацепился за нижнюю часть страницы. ЭлДжи. Лайла Джейн. Я заметил кое-что еще — дату, и тут мне словно дали под дых — 21 марта. Это было за месяц до того, как с мамой случилось несчастье. До того, как ее убили.

Лив отступила, понимая, что стала свидетелем чего-то очень личного и болезненного. Я листал страницы дневника, ища ответы. Тут был еще один экземпляр Генеалогического Древа Равенвудов. Я уже видел его раньше в архиве, но это выглядело иначе. Некоторые имена были зачеркнуты.

Леа Энн Равенвуд

Когда я пролистывал страницы дневника, из него выскользнул листок и плавно опустился на пол. Я поднял его, разворачивая хрупкую бумагу. Это был пергамент, тонкий и немного прозрачный, как калька. На нем были странные фигуры, написанные на одной стороне. Бесформенные овалы, с провалами и восхождениями, как будто ребенок рисовал облака. Я повернулся к Лив, показывая ей фигуры на пергаменте. Она молча покачала головой. Никто из нас не знал, что это значит.

Вложив тонкий листок обратно между страниц, я долистал дневник до конца и остановился на последней странице. Там была еще одна бессмысленная, по крайней мере, для меня, запись.

In Luce Caecae Caligines sunt,

Etin Caliginibus, Lux.

InArcu imperium est,

Et

in

impeho

,

Nox

.

Инстинктивно я вырвал страницу и сунул её в карман. Моя мать умерла из-за письма, и, возможно, из-за того, что было написано на этих страницах. Теперь они принадлежали мне.

- Итан, ты в порядке? — в голосе тети Дель сквозило беспокойство.

До «порядка» мне было так далеко, что я даже не мог вспомнить толком, каково это. Мне нужно было выйти из этой комнаты, подальше от прошлого моей мамы, и справиться с хаосом в мыслях.

- Сейчас вернусь, — я скатился вниз по лестнице в комнату для гостей и прямо в грязной одежде завалился на кровать. Я смотрел в потолок, покрашенный небесно-голубой краской, в точности как в моей комнате. Глупые пчелы. Их дурачат, а они и не понимают. А может быть дурачат меня.

На меня напал ступор от переизбытка мыслей и эмоций. Я чувствовал себя тетей Дель, впервые вошедшей в этот старый дом.

Абрахам Равенвуд не остался в прошлом. Он был жив, скрываясь в тени вместе с Сарафиной. Моя мать узнала это, и Сарафина убила ее.

Перед глазами все плыло. Я протер их, думая, что вытираю слезы, но легче не стало. Я зажмурился, но когда вновь открыл глаза, я не видел ничего кроме вспыхивающих огней и цветов, проносившихся мимо, как будто я бежал. Я видел какие-то отрывки и частицы: стена, помятые жестяные урны, окурки. Что бы там ни случилось в моей ванной, это происходило вновь. Я попытался встать, но слишком кружилась голова. Картинки продолжали пролетать мимо, наконец, замедлившись настолько, что я смог разглядеть происходящее.

Я был в комнате, возможно, в спальне. С моего места было трудно определить однозначно. Серый бетонный пол, белые стены, покрытые такими же черными узорами, которые я видел на руках Лены. Когда я смотрел на них, казалось, что они двигаются.

Я внимательно осмотрел комнату. Она должна быть где-то здесь.

- Я чувствую, что отличаюсь от всех остальных, даже от других Магов, — это был голос Лены. Я поднял голову вверх.

Они были прямо надо мной, лежа на расписанном черным потолке, — Лена и Джон, голова к голове, болтают, даже не глядя друг на друга. Они смотрели на пол так же, как я по ночам разглядывал свой потолок, когда не мог заснуть. Волосы Лены лежали на ее плечах, прямо вдоль потолка, как если бы она лежала на полу.

Это могло бы показаться невозможным, если бы я такого еще не видел. Только на этот раз она на потолке была не одна. И там не было меня, чтобы вернуть ее вниз.

- Никто не может объяснить мне природу моих сил, даже моя семья. Потому что они не знают, — отрешенно сказала она. — И каждый день я просыпаюсь, и могу сделать что-то, чего не могла еще за день до этого.

- Со мной так же. Однажды я проснулся с мыслью, куда бы я хотел пойти, и через секунду оказался там, — Джон подбрасывал что-то в воздух и ловил, снова и снова. За исключением того, что он подбрасывал это что-то не к потолку, а к полу.

- Ты не знал, что умеешь Путешествовать?

- До того момента, когда первый раз сделал это, нет, — он закрыл глаза, но подбрасывать мяч не перестал.

- А как же твои родители? Они знали?

- Я никогда не знал своих родителей. Они исчезли, когда я был маленьким. Даже маги сбегут от фрика, стоит им увидеть одного.

 Я не мог сказать, лгал ли он. В его голосе были горечь и боль, звучавшие искренне.

Лена перевернулась на бок и приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть.

- Мне очень жаль. Это, должно быть, ужасно. По крайней мере, у меня была бабушка, чтобы заботиться обо мне, — она посмотрела на мяч, и он застыл в воздухе. — Теперь у меня никого нет. Мяч упал на пол. Он подпрыгнул несколько раз и закатился под кровать. Джон повернулся, чтобы посмотреть на нее.

 — У тебя есть Ридли. И я.

 — Поверь мне, как только ты узнаешь меня, быстро удрать уже не успеешь.

Между ними сейчас было всего несколько дюймов.

- Ты не права. Я знаю, каково чувствовать себя одиноким, даже если вокруг полно людей.

Она ничего не сказала. Неужели именно так она себя и чувствовала, когда была рядом со мной? Она чувствовала себя одинокой, даже когда мы были вместе? Когда она была в моих объятиях?