– Я помню Патрика. Хороший работник, правда, не очень-то общительный и приветливый. Всегда держался замкнуто. Но я ничего не знаю о том, что он натворил. Я не имею к этому никакого отношения. Я уже сообщил полицию все, что мне известно, хотя знаю я очень мало.

– Мы приехали сюда совсем не поэтому, – поспешила успокоить его Карен. – Мы всего лишь надеялись, что вы расскажете нам что-нибудь о Патрике, о его жизни, о прошлом. Все, что вы сумеете вспомнить, может оказаться для нас очень ценным и полезным, и мы будем искренне благодарны вам за это.

– Я уже разговаривал с владельцем. Полный придурок. Пришлось звонить в управление окружного прокурора, чтобы получить ордер на обыск. Он должен быть готов к тому времени, как мы доберемся туда. Будем надеяться, что в прокуратуре откопают еще что-нибудь помимо номера почтового ящика.

Робби щедро посыпал свою пиццу красным перцем.

– Даже если они не смогут дать нам ничего интересного, все-таки гораздо лучше идти по следу, чем ждать у моря погоды. Рано или поздно мы его найдем.

Компания «Тимберленд: изготовление шкафов на заказ» представляла собой обширный производственный комплекс, вольготно расположившийся на заасфальтированной площадке, которая одним концом упиралась в склад пиломатериалов. Главное здание – кирпичная постройка, крытая оловянной кровлей, – похоже, выглядело немногим лучше, чем в то время, когда его возвели здешние умельцы много лет назад.

Карен одним глотком допила свою кока-колу – патентованный напиток с высоким содержанием октана для поддержания мозга и опорно-двигательного аппарата в рабочем состоянии – и последовала за Робби и Бледсоу внутрь здания. На входе Бледсоу предъявил ордер на обыск и потребовал отвести их в отдел кадров, чтобы посмотреть в картотеке персонала записи, относящиеся к Патрику Фаруэллу. Десять минут спустя из другого крыла административного этажа появилась чернокожая женщина, державшая в руках потрепанный манильский конверт. Она молча передала его детективам и вернулась к своему рабочему столу.

Они нетерпеливо перелистывали немногочисленные странички личного дела, разглядывая их с таким интересом, словно здесь хранилась тщательно оберегаемая формула состава кока-колы.

– Указан тот же самый почтовый ящик, – заметил Бледсоу.

– Смотрите, в заявлении о приеме на работу нет ни слова о том, что он мотал срок в каталажке, – вставил Робби.

– Неужели ты ожидал, что он станет разыгрывать из себя законопослушного гражданина, заполняя анкету-заявление о приеме на работу? – ехидно поинтересовалась Карен. – А ты на месте владельца нанял бы на работу насильника, только что вышедшего из тюрьмы?

– Значит, нам только и остается, что побеседовать с работниками, – пожал плечами Робби. Он повернулся к чернокожей секретарше. – Мы могли бы побеседовать с директором по персоналу?

– Вы смотрите прямо на нее.

– Ага. Очень приятно. В таком случае, скажите, у вас есть сотрудники, проработавшие в компании больше пятнадцати лет?

Она подняла глаза к потолку, созерцая идущие там вентиляционные трубы и воздуховоды.

– У нас четверо таких. Нет, трое. Плюс владелец, конечно.

– Они сегодня на работе? – продолжал расспросы Бледсоу. – Нам нужно поговорить с каждым из них.

– Да, они сегодня здесь. Сейчас я их вызову.

Карен протестующим жестом подняла руку.

– Подождите. Мы начнем с владельца. А потом побеседуем с остальными тремя сотрудниками.

Эл Мэсси оказался невысоким приземистым крепышом, которому недавно перевалило за пятьдесят. Его коротенькие толстые ножки цеплялись друг за друга, когда он, переваливаясь по-утиному, направился к ним. За правым ухом у него торчал простой карандаш, а редкие седые волосы покрывала древесная пыль. На левой руке у него недоставало фаланги большого пальца.

– Меня зовут Поль Бледсоу. Я детектив из Отдела по расследованию убийств, округ Фэрфакс. Мои коллеги, специальный агент Карен Вейл и детектив Робби Эрнандес. – Стороны обменялись приличествующими случаю приветствиями. – Нас интересует Патрик Фаруэлл. Не могли бы рассказать нам о нем? Он проработал у вас три года, начиная с тысяча девятьсот…

– Я помню Патрика. Хороший работник, правда, не очень-то общительный и приветливый. Всегда держался замкнуто. Но я ничего не знаю о том, что он натворил. Я не имею к этому никакого отношения. Я уже сообщил полицию все, что мне известно, хотя знаю я очень мало.

– Мы приехали сюда совсем не поэтому, – поспешила успокоить его Карен. – Мы всего лишь надеялись, что вы расскажете нам что-нибудь о Патрике, о его жизни, о прошлом. Все, что вы сумеете вспомнить, может оказаться для нас очень ценным и полезным и мы будем искренне благодарны вам за это.

– Да я уже почти ничего и не помню. Давно это было.

– А как насчет друзей? Они ведь у него были? – задала очередной вопрос Карен. – С кем из рабочих он был особенно близок?

– Насколько мне помнится, Патрик был одиночкой. Хотя есть тут один парень, с которым он часто работал, Джим Гастон. Они занимались отделкой. Джим по-прежнему работает у нас. Вы еще не разговаривали с ним?

– Нет, мы решили, что правильнее будет начать с вас.

– В таком случае вам нужен Джимбо. Если Патрик когда-нибудь и разговаривал с кем-то, то этим человеком мог быть только Джим. – Он взглянул на Бледсоу и Робби. – Понимаете, я сейчас занят проектированием встроенного шкафа. Ну и что, что я владею этой компанией? Я все равно люблю заниматься черновой работой. А управлять бизнесом мне не нравится. Этим занимался мой отец, пока не умер, – упокой, Господи, его душу! Вам еще что-то от меня нужно?

Бледсоу покачал головой.

– Нет, пока этого вполне достаточно. Если нам что-нибудь понадобится, мы знаем, где вас найти. Спасибо за помощь.

Джеймсу Гастону срочно требовались услуги зубного врача. Левого переднего зуба у него не было, а те, что остались в нижней челюсти, пожелтели и были изъедены кариесом. Волосы уже отступили у него со лба далеко на затылок, зато мощный подбородок далеко выдавался вперед, придавая ему облик свирепого неандертальца. И у него за ухом торчал простой карандаш, а фартук пестрел разноцветными брызгами краски.

– Конечно, я помню Патрика, – заявил он в ответ на вопрос Бледсоу. – Странный он был парень. Из него вообще слова не вытянешь, пока он не вольет в себя дюжину пива. Он обычно пропускал пару кружек во время обеденного перерыва и только тогда начинал разговаривать. Как правило, трепался насчет женщин, которые у него были, но я не обращал на него особого внимания. Я решил, что он заливает. Ну, хвастается… Понимаете, о чем я? И только когда его арестовали, я подумал, что, может, он и не врал мне.

– Он никогда не говорил вам, где живет или где любит бывать? – спросила Карен.

– Вроде бы у него было старое семейное ранчо или что-то в этом роде. Куча земли. Охотился на лис зимой, ловил рыбу летом. Пожалуй, это все, что я могу припомнить. Мы не были друзьями, если вы понимаете, о чем я, просто делали вместе шкафы. Это у него классно получалось, руки у него были золотые. Талант, что и говорить.

– Талант?

– Золотые руки, я же говорю. С этим надо родиться. Да и видно это было с первого взгляда. Твердая рука, верный глаз.

– Когда вы видели его в последний раз? – поинтересовался Бледсоу.

– В тот день, когда они надели на него наручники и увели отсюда.

Робби подышал на замерзшие руки, согревая их, и спросил:

– Вы, случайно, не знаете кого-нибудь, с кем он был в близких отношениях? Кого-то, с кем мы могли бы поговорить, чтобы узнать, где находится это ранчо, где сейчас он сам?

– Нет, никого не знаю. Но жил он далековато, если вы понимаете, о чем я. Каждый день ездил сюда на работу и обратно, тратил на это кучу времени.

– Эй, Джимбо! – окликнул их собеседника мужчина, стоявший ярдах в тридцати от них. – Мы будем выносить эту штуку отсюда или нет?