Купер даже не надеялся получить ответ, ведь обычно отец говорил что-то вроде: «Хватит болтать, давай обсудим дела».

К его удивлению, Эрик поднял на сына уставшие глаза и тихо спросил:

— Ты твердо решил уйти из корпорации? Я не смогу переубедить тебя?

— Нет, отец, не сможешь. Это мое последнее слово, — холодно ответил Купер.

Придя в корпорацию, он старался проявить себя с лучшей стороны. Купер мечтал произвести на отца хорошее впечатление, он очень хотел, чтобы тот гордился своим сыном. Но этого не произошло. Эрика всегда что-нибудь не устраивало в его работе. Он постоянно делал сыну замечания, критиковал его. Куперу это надоело.

— Давно ты не называл меня отцом, — грустно сказал Эрик и посмотрел сыну прямо в глаза.

Купер смутился. Во взгляде отца он увидел беспокойство и неуверенность. Может, конечно, все это было лишь игрой и таким образом Эрик просто пытался задержать сына в корпорации…

— С тех пор как я стал у тебя работать, ты не поощрял афиширования нашего родства, — напомнил Купер.

И снова Эрик удивил его — во второй раз за этот день. Вместо того чтобы сменить неприятную тему, он как-то поник и виновато сказал:

— Ты вправе злиться на меня. Я сам оттолкнул тебя и все испортил.

Отец выглядел таким несчастным, что у Купера сжалось сердце.

Эрик же продолжал откровенничать:

— Сын, когда твоя мать покинула этот мир, я думал, что не переживу подобной утраты. Ничто меня не радовало и не доставляло удовольствия. Я не хотел жить. Я хотел лежать с ней рядом. Лишь твое существование вернуло мне смысл жизни. Ты был всем для меня. А потом ты стал работать здесь… — голос Эрика дрогнул.

— Ты сам этого хотел, — вставил Купер.

— Я знаю, я знаю…

— Так в чем дело? — воскликнул в конец запутавшийся Купер.

— Я всего лишь старый дурак. Когда ты первый раз заключил сделку, вспышка ревности затмила мой рассудок. Я испугался, что скоро ты займешь мое место и я стану никому не нужным, дряхлым стариком.

— Ты ревновал? — не поверил своим ушам Купер. — Так все это из-за моих успехов?

— Когда ты заключил первую сделку, я искренне порадовался за тебя, но потом это стало происходить периодически, и через два месяца я готов был выставить тебя за дверь.

— Ничего не понимаю, — промямлил Купер. — Ты мог разорвать контракт в любой момент! Зачем же ты всеми силами пытался меня удержать?

Эрик отвел глаза. Было видно, как неприятен для него этот разговор.

— Ты отличный работник. За текущий год тебе удалось заключить больше сделок, чем мне за последние пять лет. Я давил на тебя, зная, что ты не подведешь.

— Ты воспользовался тем, что я не могу тебе ни в чем отказать, — с горечью в голосе произнес Купер. Однако его не покидало чувство, будто основная причина поведения отца кроется в чем-то ином. — Скажи правду, дело ведь не только в этом?

Эрик напрягся, но от ответа не ушел:

— Да, ты прав. Меня мучило чувство вины. Дело в том, что тобой очень интересовался Мастерсон. Он следил за твоими успехами в университете и планировал предложить тебе место в своей компании. Несколько раз он наведывался сюда и расспрашивал о тебе. Но я даже не вникал, потому что знал: ты будешь работать со мной. Они собирались сделать тебе предложение сразу после того, как ты окончишь университет.

— Так вот почему ты настаивал на заключении со мной такого же контракта, как и с другими сотрудниками?

— Да, сын. Я ответил Мастерсону, что ты официально принят на работу в «Ванс корпорэйшн».

— И это было прежде, чем я подписал контракт? — изумленно воскликнул Купер.

Эрик замялся.

— Отец, ответь, их предложение было выгодным?

— Очень. Прости меня, сынок! Я вел себя как эгоист. Пойми, я искренне надеялся, что ты продолжишь семейное дело, но стоило тебе прийти сюда и проявить свои способности, как я начал ревновать. Можешь называть меня идиотом, дураком, я все вы несу.

Купер пытался осознать услышанное. По идее ему следовало разозлиться, накричать, выплеснуть накопившуюся обиду, но вместо этого он улыбнулся. Теперь он знал, почему отец так к нему относился, и это принесло ему облегчение.

— Куп, я ужасно себя вел, но знай одно: я очень горжусь тобой.

Купер расплылся в улыбке. Ему было так приятно услышать эти слова!

— Отец, ты умный человек, а наделал столько ошибок! Пожалуй, я прощу тебя… но при одном условии.

— Каком? — быстро спросил Эрик, и в его глазах мелькнул знакомый Куперу огонек подозрения.

— В эти выходные поедем рыбачить, а потом пропустим по паре бутылочек пива, как в старые добрые времена.

— Договорились, сынок.

Их взгляды встретились, и впервые за долгое время Купер почувствовал, что они не чужие люди.

— Это значит, ты остаешься? — прищурившись, спросил Эрик.

— Не испытывай судьбу, старый хитрец, — ответил Купер, а сам задумался. Отец задал уместный вопрос. Глядя на него, такого расстроенного, опустошенного и внезапно постаревшего, Купер подумал — может, пока не время выпархивать из семейного гнезда? Это окончательно добьет отца.

— Хорошо, хорошо, — поспешил согласиться Эрик. — Кстати, между тобой и мисс Уоллес что-то происходит?

Купер задумался и солгал:

— Нет, а с чего ты взял?

— Догадался. Сначала увидел, как заплаканная Ариэль Уоллес выбежала из твоего офиса, а когда зашел в твой кабинет, заметил, что и на твоем лице отобразилась вселенская печаль. Все это больше походило на ссору влюбленных голубков, чем на обсуждение деловых вопросов.

Отец сделал паузу, давая Куперу возможность опровергнуть его слова. Но Купер не спешил отвечать. Наоборот, он плотно сжал губы, давая тем самым понять, что откровенничать не собирается.

— Наверное, мне показалось, — пошел на попятную Эрик. — Я, как мы только что выяснили, всего лишь старый дурак, но очень горжусь тобой, сын.

— Спасибо, отец. — Купер встал и пожал протянутую руку.

Эрик ушел, а молодой человек остался сидеть в кабинете, размышляя о том, как наладить отношения с Ариэль. Слова отца о том, что девушка плакала, выходя из кабинета, больно ранили его. Чувство вины не давало Куперу покоя.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Ариэль в задумчивости стояла перед мольбертом. Посмотрев на холст сначала с одной стороны, потом с другой, она вдруг нанесла резкий мазок.

Красный, цвет ярости и злости.

Еще один мазок не замедлил лечь на картину.

Черный, цвет мрака и безысходности.

Ариэль смешивала цвета на картине, которой никогда не суждено было увидеть свет. Она не рисовала ничего определенного, просто выплескивала на холст свое настроение.

Еще никогда ей не было так обидно, страшно и одиноко, как в эту минуту. Ее мечта рассыпалась в прах, а еще… ей не удалось сдержать обещание, данное тете.

И все по вине Купера Ванса.

Теперь она знала точно, что он воплощение зла.

Купер воспользовался ею, притворился другом, сыграл на ее чувствах, соблазнил, влюбил в себя, и все ради того, чтобы отобрать галерею.

Что ж, он действовал чрезвычайно умело и добился всего, чего хотел.

Ариэль не жалела о тех словах, которые она бросила ему в лицо прямо в его кабинете. Если бы не страх расплакаться перед ним, она сказала бы гораздо больше.

Девушка устало прильнула лбом к холсту, не заботясь о том, что свежая краска оставит на нем отпечаток.

О чем я подумала пару секунд назад? Ах, да… Что он влюбил меня в себя.

Я люблю его? Нет, это помутнение рассудка, а не любовь.

Ариэль где-то слышала, что от постоянных стрессов человек может сойти с ума. Должно быть, именно это и происходит с ней. Она теряет последние капли здравого смысла.

Или же это правда и я действительно влюбилась в него?

Не может быть. Купер самолюбивый, эгоцентричный, избалованный тип. Таких ненавидят, а не любят.

Или я обманываю саму себя?