Она не носила лифчик, и, когда он справился наконец с целым рядом пуговиц и развел в стороны мягкую податливую ткань, ему открылись кремовые, как головки роз, упругие холмики грудей, увенчанные бледно-розовыми сосками. Он полностью высвободил Нелл из послушной его рукам материи, бережно притянул к себе, чтобы поцеловать, и она подалась ему навстречу, погрузила гибкие пальцы в густые волосы, подольше удерживая его голову у нежного изгиба ее шеи; потом, не отнимая своих губ от припавшего к ним ненасытного рта, стала расстегивать ему рубашку. Слегка отстранилась, любуясь мускулистым торсом; положила ладонь туда, где билось сердце, ощутив прикосновение теплой кожи, курчавость волос и напряженный укол соска.
— У тебя сердце колотится так, будто ты бежишь марафон, — сказала она почему-то шепотом.
— Мне больше не надо никуда бежать, — тоже шепотом отвечал он. — Я там, куда так стремился.
Они обнялись и поцеловались. Их тела притягивало друг к другу как магнитом; они упивались друг другом, оба не в силах оторваться от живительного источника. Кайл мягко опрокинул Нелл навзничь, принялся снимать с нее джинсы, борясь с мучительным нетерпением. Она развязала узел голубой ленты, и медная лава волос растеклась по подушке. Раньше она боялась, что будет стесняться своей наготы, но взгляд, которым он буквально пожирал ее тело, распростертое перед ним, — беззащитное и в своей беззащитности прекрасное, — развеял все опасения.
Нелл наблюдала, как сам он освобождается от мешающих одежд, срывает с себя рубашку, торопливо стягивает джинсы вместе с плавками... Там, у водопада, она уже видела Кайла нагишом, но сейчас все было иначе: тогда она видела его украдкой — теперь он хотел, чтобы она смотрела. И теперь она могла коснуться этого тела. Оно принадлежало ей.
Кайл стоял перед ней нагой и возбужденный, и она наполнялась гордым сознанием своей власти над ним и еще... глубокой убежденностью в правильности всего происходящего с ними: встретились две половинки одного целого. И, движимая этим чувством, как самым надежным инстинктом, Нелл, присев на постели, легко провела рукой по его бедрам, спустилась вниз, задержалась на уродливых шрамах, исполосовавших ногу над коленом, огладила их и прижалась к ним щекой.
— Ты ведь мог погибнуть, — расслышал он.
— Не мог. — Кайл опустился рядом с ней. — Мне было на роду написано встретить тебя.
Он лег, увлекая ее за собой и ничего больше не говоря. Однажды пообещав Нелл безупречное совершенство страсти, он держал слово, даря ей все, чем обладал сам: трепетную нежность, жар желания, безграничную чувственность. Он ее не торопил и, лишь ласково направляя, терпеливо ждал, пока она догонит его. Улавливал малейшее движение, каким откликалось на все его касания покорное тело; чутко слушал каждый вздох — сначала удивления, потом удовольствия. И был щедро вознагражден: Нелл «пробудилась» для любовной битвы. Сплетаясь с Кайлом горячим телом, она каждой своей клеточкой чувствовала его сначала рядом, потом сверху, снова рядом и затем под собой.
— Мне нравится вот так, — довольно мурлыкала она, вдыхая терпкий мужской запах, прокладывая дорожку легких, как крылья бабочки, поцелуев от его ключицы к паху и обратно. Кайл вновь оказался над ней. Он без устали ласкал ее груди, заигрывая языком то с одним, то с другим соском, заставляя их набухать и подниматься. Перенеся тяжесть тела на одну руку, он скользнул другой в самые сокровенные глубины Нелл. Ошеломленная интимностью этой новой ласки, она на мгновение замерла, прислушиваясь к себе, а потом вся раскинулась, раскрылась, встречая его руку, еще плотнее прижимая ее к изнемогающему лону.
— Не спеши, Нелл, — исступленным шепотом уговаривал Кайл. — У нас в запасе целая вечность. Подожди, пока будешь готова...
С трогательной неопытностью и покоряющей решимостью она дотянулась до него и забрала в ласковые ладони напряженный корень его желания, читая сладкую муку на запрокинутом в экстазе лице. Она попыталась направить Кайла в себя, но тот с глухим стоном высвободился, не забыв, однако, извинительно поцеловать ее в пульсирующую на виске жилку; отвернулся и достал из-под матраса прозрачный пакетик, вскрыл его неловкими от напряжения пальцами... Вскоре он опять был с Нелл и... в ней, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не опередить ее, и она была благодарна ему за это старание. Выгнувшись дугой, она приняла его, встречая первый удар, который пронзил ее болью — горячей, как огонь, и короткой, как вспышка. Она вскрикнула и тотчас угадала, что Кайл завис над ней на руках, не решаясь идти дальше.
— Нет... пожалуйста, не останавливайся... — задыхаясь, умоляла она, и он, внимая ее мольбам, снова задвигался с осторожной силой, и каждый новый удар проникал в ее мягкую податливость все глубже и все легче. И она ощутила, как боль уходит, растворяется в нарастающих одна за другой волнах наслаждения: эти волны рождались в глубинной потаенности ее женского естества, они росли в Нелл, поднимая ее высоко-высоко над всеми прошлыми страхами, и затем распадались на мириады разноцветных солнц, согревающих и тело, и душу. Подчиняясь ритму этих волн, древнему, как море, и вечно новому, как сама жизнь, Нелл встречала своегомужчину, одаривая его ответной радостью принадлежности и обладания. Они практически вместе достигли вершины; сначала ей показалось, что она взлетает и падает, и она, падая и взлетая, опять и опять выкрикивала имя, в котором — единственном — было спасение; потом почувствовала внутри себя горячий фонтан, услышала, будто издалека, хриплый вскрик и поняла, что Кайл завершил свой «марафон». Она обеими руками удерживала на себе блаженную тяжесть его тела, и ей было так хорошо, что хотелось плакать и говорить ему что-то, хотя не было сил ни на слова, ни на слезы...
— Как ты, родная? — Нелл скорее догадалась, чем услышала, о чем он спрашивает. — Тебе хорошо?
— Все безупречно, — серьезно ответила Нелл и смягчила серьезность ласковой улыбкой.
— Ты не могла бы придумать для меня лучшего подарка. — Он бережно поцеловал ее в уголок рта.
— Для себя тоже. — Она обвилась вокруг прижатого к ней тела, пряча лицо у Кайла на груди. — Спасибо, милый.
И снова был долгий поцелуй, и снова они отправились в удивительное путешествие, и снова было одно счастье и одно солнце на двоих...
Нелл точно знала про себя, что никогда уже не будет прежней. Отдавшись Кайлу, она познала истинную цену доверия и веры, обрела свою подлинную сущность, раскрылась как женщина, готовая и умеющая любить и быть любимой...
Они были созданы друг для друга, что и не уставали опять и опять доказывать, любя друг друга до позднего вечера, предаваясь все более изощренной и не ведающей утоления и пресыщения страсти...
Наконец оба устали, но и тогда не разомкнули рук, просто объятие сделалось более спокойным и нежным.
— Прости за прозу, — сказала она, — но я ужасно хочу спать, и, если сейчас же не вздремну, меня одолеет зевота.
— Неужели я так быстро тебе наскучил? — с притворной обидой спросил Кайл.
— А ты как думаешь? — с кокетливым лукавством ответила она вопросом на вопрос и, проведя пальчиком по его груди, стала кружить над впадинкой пупка, заставляя тренированные мышцы судорожно сокращаться.
— Я думаю, что ты похожа на море, — сказал он, разглядывая ее. — Твои груди как островки; твой живот как отражающаяся в воде луна; твои ягодицы как гладкие камни, нагретые солнцем; а глаза твои, — он нежно отвел волосы с ее лба, — сияют, как морские раковины, когда их раскрывает прилив.
— Ах, Кайл! — Нелл поднесла к губам его руку. — Ты редко говоришь о своих чувствах, но если начинаешь, то тебя хочется слушать еще и еще. Я так рада, что дождалась тебя! — с чувством воскликнула она.
— И я рад, что ты меня дождалась. — Он поцеловал ее в кончик носа. — А теперь давай попробуем заснуть.
Он забрался в спальный мешок, она нырнула следом, уютно устроилась подле него, будто они всю жизнь спали вместе, и заснула безмятежным сном наигравшегося ребенка...