— Вот тебе и здрасьте! Выходит, мы попросту потеряли время и силы, гоняясь за этим полковником?

— Отчасти так, товарищ генерал-майор. Хотя, известную пользу наши действия принесли — мы уничтожили их спецподразделение, направленное в тот район для борьбы с партизанами. И у них теперь несколько развязаны руки. Ну и нужды центрального аппарата — это тоже достаточно серьезный аргумент!

— М-м-да… — покачал головою генерал. — И всё же… я рассчитывал на большее!

— Мы тоже, товарищ генерал-майор. Но, что тут поделать? Никто из нас не всеведущ!

— Да уж! Это бы нам не помешало!

— Кстати, товарищ генерал-майор, а что будем делать с бойцом, который доставил документы? Представители центрального аппарата высоко оценили его действия!

— Даже так? А кто он такой?

— Снайпер из отдельной разведроты. Правда, он частично память потерял… но врачи говорят, что это в порядке вещей. Такое бывает после контузии. Во всяком случае, воевать ему это не мешает.

— Ну, раз так — то пусть и дальше воюет. Представьте его к медали — я подпишу.

Выдержка из приказа

…Направить бойца Красовского Максима Андреевича, для дальнейшего прохождения службы, согласно военно-учетной специальности.

…Присвоить бойцу Красовскому Максиму Андреевичу, воинское звание «старший сержант».

…За мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, наградить старшего сержанта Красовского Максима Андреевича медалью «За отвагу».

И я снова топаю по дороге. Но на этот раз — в красноармейской форме. Новой, мне только выдали её со склада. Старая, за время моего блуждания по лесам, превратилась, мягко говоря, во что-то непотребное. Я помню, как на меня глянули бойцы, ворвавшиеся в захваченное пулеметное гнездо. Грязный, окровавленный (когда последнего немца резал, не увернулся вовремя), в каких-то лохмотьях, отдаленно напоминающих, привычную всем, форму… А что вы хотите? Когда меня Ерофеич в неё переодевал, она, поди, и так уже не слишком новой была?

Зато, теперь — нате! И одет, как положено, да и медаль новенькая есть — только вчера вручили. А рядом вторая. Не совсем моя, её ещё прадед заработал. Но я и её прикрепил рядом с первой. Так солиднее — не просто так себе боец топает. Хотя, уже не просто боец — старший сержант!

Таким вот макаром меня отблагодарило командование за доставленный ящик. Что в нём было? А бог весть… но на старшего сержанта плюс медаль — потянуло. Уже хорошо! А главное, что моя проверка в Особом отделе закончилась, наконец. И вот это и радовало меня более всего. И то, что медики подтвердили факт возможной потери памяти при таком ранении, тоже, конечно сыграло свою роль. Но… «времена тут нынче суровые — соцдействительность», как говорил в старом кино один герой, могли и не поверить. Очень даже запросто! Мало ли… немцы, они тоже не лыком шиты, такие в свое время комбинации выдумывали…

А теперь, всё в норме — свежеиспеченный старший сержант. Да с двумя наградами! Опытный боец, что ни говори. Особистами проверенный, никаких вопросов не возникло. Могу жить и радоваться. Направили меня в полковую разведроту, что тоже не самый хреновый вариант.

Я, конечно, понимаю, что обстановка на фронте сейчас не самая хорошая. Да и пробираясь по немецким тылам, видел там гораздо больше техники и вооруженного народа, чем здесь. Но выбирать не из чего — буду воевать тут. Я, слава Богу, не самый хреновый вояка, кое-чего и раньше умел, да и здесь уже изрядно насобачился. Фигово, конечно, что с памятью по-прежнему хреново, почти ничего из прошлого (будущего?) не помню, а ведь это, наверное, сейчас изрядно бы помогло! Но, что есть — то есть.

Мой новый командир — старший лейтенант Горячев, оказался мужиком понимающим. Сам тот факт, что я прошел проверку у особистов, да не где-нибудь — а в штабе армии, вызвал у него понимающий кивок.

— И за что они тебя так мурыжили?

— Я подписку дал, товарищ старший лейтенант… Не имею права об этом рассказывать. Из тыла немецкого кое-что принес…

— И долго ты там шастал?

— Да почти с марта…

— Эк! — уважительно крякает мой командир. — Однако! И не окочурился?

— Люди помогли…

— Молоток! — хлопает меня по плечу Горячев. — Да две медали! Стало быть, воевать можешь! Ладно, у нас тоже не прокиснешь!

— Есть предположение, что фрицы будут наступать на нашем участке, — сказал он мне на прощание. — По некоторым данным, они собираются нанести удар, но где именно? Обстановка сейчас и так уже — хуже некуда, из последних сил держимся. Попробуйте взять языка, если это будет возможно.

Язык — это хорошо! Даже очень! Вопрос в том, где его взять?

Поразмыслив, приказываю двигать в сторону шумящего мотора. Если это машина с пехотой — дружно делаем ноги. А если это офицер? Едет зачем-то на передовую, да мало ли ещё по какой надобности? Тогда можно и побеспокоить важную персону…

Всё оказывается куда проще и обыденнее.

Вместо офицерского лимузина обнаруживаем забрызганный грязью грузовик, который безуспешно выталкивают на дорогу трое немцев. Грязные по уши, злые и уставшие. В грузовике видны какие-то ящики.

Снабженцы?

Очень даже может быть…

Быстро озадачиваю своих бойцов. Двое уползают в стороны — прикроют нас на всякий случай, вдруг по дороге кто-то потопает?

Крапивин с пулеметом занимает позицию на пригорке — оттуда хороший обзор и такой же обстрел.

А все остальные тихо ползут за мною к фрицам. Те все вместе, включая водителя, остервенело машут лопатами у застрявшей машины.

Я думаю, что мы могли бы и не ползти, а смело топать во весь рост — немцам было явно не до нас…

Уже приблизившись ближе, указываю ребятам цель — одного из немцев с нашивками фельдфебеля.

— Этот — что-то может знать! Прочих — кончаем, нам они без надобности.

Подбираемся ещё ближе… солдаты копошатся около машины, что-то там подкапывая у колес. Самый тот момент!

Вытаскиваю штык и дважды стучу им о ствольную коробку винтовки — сигнал!

По нему, словно из-под земли, вырастают четыре темные фигуры и рывком преодолевают расстояние до автомашины.

Одного из фрицев огрели прикладом и уже обмякшего, деловито дорезали после на земле. Второму не повезло с самого начала — ему в висок прилетело.

А фельдфебеля сбили с ног и быстро скрутили ему руки.

Оглядываюсь.

Кругом тихо… нас никто ещё не засек.

Лады, теперь фрица потрошим!

— Подсаживаюсь ближе и выдергиваю у него изо рта скомканную пилотку. Его же собственную.

Немец разражается хриплым кашлем.

Ладно, пусть продышится… Посылаю одного из бойцов проверить машину, а сам оборачиваюсь к пленному.

— Имя, фамилия, должность?

Он, похоже, раздумывает, время тянет? Напрасно…

Берусь за рукоятку штыка, надо ногти почистить…

— Петер Краус, взводный фельдфебель второго взвода третьей роты! Саперный батальон 121 пехотной дивизии.

Ага, вот и голосок прорезался…

— Что в машине?

— Противопехотные и противотанковые мины, герр…

— Сержант.

— Мины, герр сержант! — фельдфебель отвечает быстро, но видно, что он несколько озадачен моим языком, а главное — произношением.

— Куда вы направлялись?

— В расположение восьмого отдельного штурмового батальона, герр сержант! Нам приказано доставить мины для усиления обороны участков, которые будут нами захвачены у русских…

Опа, прокололся!

— Когда они будут захвачены?

— Могу я спросить у вас, который час?

Во, загнул! Ну да ладно, у меня часы есть, с покойного обер-лейтенанта снял — ему уже без нужды…

— Четыре сорок пять.

— Через час пятнадцать минут! — в голосе немца проскальзывают торжествующие нотки. — В шесть часов начнётся наступление на этом участке и на соседних — тоже! Вам уже не вернуться к своим! Поздно! Наилучший выход для вас…

Знаю, сдаться в плен… старая песня.

— Какими силами будет осуществлено наступление?

— Не знаю, я простой фельдфебель… Но должны были подойти танки…