Так они и ночевали рядом. Пьетро Мира в спальне Марии, а сеньор Арайя в комнате рядом. Дюжие же лакеи дежурили под окнами, дабы сеньор Пьетро в них не пролез.
Дорио и дала ему дельный совет в благодарность за ночь бурную и страстную.
Во время утреннего приема у императрицы Пьетро решил испытать судьбу. Просыпалась Анна обычно в 11 часов и в спальне, когда царицу одевали в халат и приносили ей кофе, начинался утренний прием, на котором присутствовали избранные придворные, шуты, карлы, карлицы, арапчата государыни.
Бирен стоял у самого кресла императрицы и что-то шептал её на ухо.
Шуты Лакоста, Кульковский и Балакирев тузили друг друга, и вызывали тем смешки фрейлин государыни.
Фигуры для партии расставлены. И Пьетро Мира пошел в "атаку". Он приблизился к креслу государыни, хотя сие запрещено было. Никто вторгаться в разговор Бирена и Анны не имел права.
Он поклонился и едва не толкнул графа Бирена плечом.
— Позвольте, Ваше величество, обратиться к обер-камергеру вашему его светлости графу Бирену.
— Ты чего это с утра поганых грибков поел? — строго спросила императрица. — Как смеешь мой разговор с графом прерывать?
Придворные услышав "раскаты грома", затихли. Притихли и шуты.
— Если бы поел, Ваше величество, — продолжил Мира смело. — Но, увы, у меня нет и поганых грибков. Мне совершенно нечего есть.
— И чего же ты хочешь, наглец? — спросила Анна.
Мира снова низко поклонился:
— Прошу выделить мне на прокорм 200 рублей в месяц!
Снова поклон.
Услышав такое императрица опешила, но затем залилась громким смехом. Вслед за ней стали смеяться и придворные.
— А не много тебе будет 200 рублей в месяц? На такие деньги полк солдат можно прокормить.
Современнику возможно не будет понятно отчего люди тогда смеялись над этим. Но потребовать тогда на прокорм одного человека в месяц 200 рублей, это тоже самое, что потребовать сейчас на еду в месяц сумму в 100 000 долларов.
— Но даже целая армия не сможет вас так насмешить государыня! И потому шут стоит этих денег!
— А не лопнешь от такого? — снова спросила императрица.
— Не лопну, государыня милостивая. Не лопнул же Балакирев от того перстня, что вы ему подарили неделю назад. Стоил он не менее 5 тысяч рублей. А Балакирев сказал, что пропил его в трактире и ни копейки более от того подарка у него нет. И не лопнул!
Бирен оценил шутку и сказал:
— Станешь получать от меня по 200 рублей ежемесячно сверх жалования тебе положенного и содержания твоего при дворе!
Всем было известно, что шуты государыни получали помимо жалования и столовые припасы мясом, рыбою, хлебом, солью, икрой и т. д.
Год 1735, март, 26 дня, Санкт-Петербург. Дворец императрицы. Вопрос о питье. Дом банкира Либмана.
На следующее утро ситуация повторилась. Пьетро Мира решил идти даже дальше чем ему советовал Лейба Либман.
Он снова приблизился к императрице и Бирену и снова попросил денег. Еще 200 рублей в месяц и не больше того.
— А ты разве не дал ему вчера денег, друг мой? — императрица посмотрела на Бирена с улыбкой. — Слово моего обер-камергера дорогого стоит.
— Он получил от моего поверенного Либмана ровно 200 рублей серебром! Мне то точно ведомо.
— Али мало тебе, плут? — Анна обратил свой взор к шуту.
— Но его сиятельство пожаловали мне 200 рублей, ибо мне нечего было есть, — высказался он.
— И что? — императрицу уже стал разбирать смех.
— Но теперь мне совершенно нечего пить, ваше величество.
Смех мог бы сокрушить стены дворца. И Пьетро Мира получил еще 200 рублей ежемесячно. Либман понял, что не ошибся в этом человеке. Он был умен, и с таким можно будет делать дела. Теперь у них с Биреном был свой человек в кувыр коллегии!
Банкир приблизился к Пьетро в темном коридоре дворцового перехода, чтобы никто не мог их увидеть.
— Сеньор, — тихо похвал он. — Вы, сеньор.
Мира оглянулся, и его рука легла на рукоять шпаги.
— Кто здесь? — спросил он.
— Уберите руку с эфеса. Я — друг.
— Либман? — Пьетро узнал того, кто стоял в темноте по голосу.
— Тише. Подойдите ко мне и никогда не произносите имен. Здесь могут везде быть уши.
— Запомню на будущее. Но сейчас вокруг нас нет никого.
— Думаю что это так. Вы отлично справились со своим заданием, Петер. И сейчас я дам поручение посложнее.
— Поручение?
— Вы же говорили, что Эрнест ваш друг?
— Да. И сейчас скажу тоже самое.
— При дворе нужно все тщательно взвешивать и предугадывать поступки своих врагов. Бирен этим не занимается, потому что этим занимаюсь я. И сейчас против него может возникнуть альянс опасный. Это нужно предотвратить. Готовы ли вы мне помочь?
— Если это в моих силах.
— Будь все иначе, я бы не предложил это вам, Петер. Слушайте внимательно. Рейнгольд фон Левенвольде, обер-шталмейстер двора, готовиться жениться на княжне Варваре Черкасской, дочери кабинет министра князя Алексея Черкасского. Если это произойдет, то против Бирена возникнет альянс опасный. Ибо брат Рейнгольда Карл фон Левенфольде метит на место Бирена в спальне императрицы. Понимаете про что я?
— Понимаю, но что я могу сделать?
— Стоит расстроить этот брак. Не допустить его.
— Но я только шут. Как же я его растрою?
— А только шуту это и под силу. Но действуйте не сами, а используйте иного шута. Например, Ивана Балакирева.
— Но он работает на Левенвольде.
— Иногда. Но вы плохо следите за шутовскими баталиями при дворе. Он нынче зол на Левенвольде. Тот с ним недавно дурно обошелся.
— Но мы с Балакиревым не в дружбе.
— Так подружитесь с ним. Сейчас самое время…..
Либман покинул дворец и отправился к себе домой. Там его ждал приезжий из Курляндии. Старый знакомый банкира с которым они часто обделывали разные прибыльные дела.
Либман был умным человеком. Еврею было трудно прожить без ума и хитрости, а у Лейбы их хватило бы на десять человек. Он был из тех, кто чувствует золото словно волшебник, и оно само тянулось к нему и оседало в его сундуках.
"Деньги сделали евреев сильными, но они и предмет нашей слабости, — размышлял он. — Мы евреи с древних времен знаем, как заработать и как накопить. И именно за это нас так ненавидят. А русские живут в такой богатой стране и не видят своего богатства. Ведь в той же Германии нет и одной десятой тех богатств, что есть в России. И если бы они смогли только осознать свою силу. Если бы они стряхнули со своих плеч своих продажных правителей — они бы стали самым сильным народом Европы. Самым сильным и богатым. Но, пока они пребывают во тьме. Здесь сочетаются уникальные богатства и уникальная же бедность. И то и это в Европе невиданны".
Либман прибыл в свой дом и в кабинете увидел того, кого ждал. Старый товарищ Георг фон Штемберг, чем-то похожий на самого Либмана, низкорослый и узкоплечий. Вся его сила была в его уме. С ним можно было делать дела.
— Георг!
— Лейба! Рад тебя видеть, друг!
— И я рад.
Друзья обнялись. Затем они уселись у камина в креслах.
— Страшная страна, Лейба. Здесь холодно даже в марте. А морозы в этой стране какие! Говорят можно себе нос отморозить. Хорошо хоть я приехал весной, а не зимой. Как тебе здесь понравилось, не могу понять.
— Морозы проходят, Георг. А это страна сказочных богатств. И ты мне нужен.
— Зачем? Твой Бирен не помогает тебе?
— Помогает. И я беру взятки вместо него. Сам Бирен денег не берет и ничего в денежных делах не понимает. Мараться не желает. Не понимает, что не возьмем мы, возьмут другие.
— И зачем я тебе, Лейба?
— Взятки это унизительно для меня, Георг. Да и что такое взятки, если я могу заработать здесь в сто раз больше! Я здесь немного разобрался в экономике России, и скажу тебе — какие деньги здесь можно зарабатывать, а не воровать. Я обер-гофкомиссар двора её императорского величества и многое могу понять.