— Где? Кто? — не понял Пьетро Мира.

— Да вон тот, что вошел вслед за голландцами. Знаешь кто это? Ты же бывал при дворе.

— Бывал. Играл для императрицы. Но этого человека не знаю.

— Ты что? Это же граф Бирен! Обер-камергер!

— Бирен? — он посмотрел на человека. — Этот?

— Он часто так наряжается, дабы никто не признал его. Но у меня глаз наметан. Правда он сам не желает, дабы его узнавали, и я делаю вид, что он простой посетитель. Никому никогда не говорил кто он. Сказал только тебе по дружбе.

— Можешь пригласить его за мой столик?

— Да. Но делай вид, что не знаешь кто он.

— Хорошо.

Клаус Шпигель подошел к Бирену и приветствовал его по-немецки:

— Добро пожаловать, сударь. Вы стали частым гостем в моем скромном заведении. Но вы так и не назвали мне своего имени?

— Зови меня просто Иоганном, почтенный хозяин. Мне нужно сесть так, чтобы не привлекать внимания к моей особе.

— Как всегда. Тогда прошу за мной, сударь. Вы не возражаете против общества одного итальянца?

— Нет. Отчего же. А кто он такой?

— Я не знаю. Говорят музыкант какой-то. Но не из знаменитых.

— Тогда все хорошо. Веди меня к своему итальянцу…

Вскоре перед новыми знакомыми стояли три бутылки вина и блюда с жаренной рыбой и курицей.

— Выпьем за знакомство, — произнес Мира и поднял свой бокал.

— Охотно, — подержал тост Бирен.

"Неужели это любовник императрицы Анны? — думал про себя Мира. — Неужели это и есть Бирен? Быть не может. Слишком прост. Больше похож на купца по замашкам. Хотя высок, статен и красив не как купец".

— Ты давно прибыл в Россию, Петер? — спросил Бирон, подставив свой бокал на стол.

— Недавно. А ты, Иоганн?

— Я уже несколько лет живу в России. Сначала жил в Москве и вон недавно в Петербурге. Мы иностранцы переезжаем вместе с двором императрицы.

— И я служу при дворе. В итальянской капелле маэстро Арано! — признался Мира и посмотрел на реакцию нового знакомого. Тот и бровью не повел. Он занялся жаренной рыбой.

— Знаю такую капеллу, — произнес он прожевав. — Тебе везет. Говорят, они неплохо награждаемы от императрицы? Так?

Мира налил кубки снова. И они выпили.

— Награды достаются не всем, Иоганн. Мне вон, например, не везет. В Италии я на дуэли в Турине убил одного аристократа и был вынужден бежать во Францию, а затем в Германию. В Беремене мне посоветовали Россию. И я, прихватив свою скрипку, прибыл сюда. Меня сразу взяли в капеллу Арайя, но несчастья и здесь догнали меня.

— А что случилось?

— Я влюбился.

— Вот как? — Бирен засмеялся. — В княгиню или графиню?

— Если бы. Но я был очарован Марией Дорио!

— О! — вскричал Бирен. — Правда? О ней и я слышал. Такой голос. Императрица, говорят, без ума от певицы. И что она тебя оказала во взаимности?

— Наоборот.

— Тогда в чем твое несчастье? Ты устроился при дворе и тебя любит красавица. Можно позавидовать.

— Но у этой красавицы опасный поклонник по имени Франческо Арайя. Он мой капельмейстер и хозяин. Меня взяли в итальянскую капеллу только благодаря ему.

— Он поймал тебя с ней? — понимающе улыбнулся Бирен.

— Да. И я едва ушел от его лакеев. И еще угнал его сани.

— Так ты ушел на его санях? — Бирен засмеялся. — Когда этот анекдот узнают при дворе — вот будет потеха.

— Для меня мало смешного!

— Это как посмотреть, Петер! Императрица любит посмеяться. А ты любитель шуток?

— Много страдал из них в жизни. Думал в Росси немного остепениться и прекратить шутить.

— И снова напрасно. Тебе сколько жалования положил твой капельмейстер?

— Много. Сто рублей в год.

— Сто рублей в год? Всего то?

— Разве это так мало?

— Не много. Тогда потеря места в капелле для тебя вообще не потеря. Что ты еще умеешь кроме игры на скрипке?

— Драться на шпагах и саблях. Также владею кинжалом и пистолетом.

— Тогда порази своими умениями фельдмаршала графа Миниха и пожалует тебе чин поручика, а то и капитана.

— Нет, — замотал головой Мирра. — Военная служба не по мне. Да и жалование там не бог весть какое большое. А в капелле мне обещали сто рублей и плюс наградные. И я получил за один концерт щедротами государыни целых 10 рублей. В Турине мне бы и за полгода столько не заработать. А тут всего одно выступление.

— Тогда приходи ко мне завтра. И мы что-нибудь вместе придумаем для тебя, Петер.

— Но кто ты такой, Иоганн? Неужели придворный?

— Не хитри, Петер. Я видел рядом с тобой этого хитреца Клауса. Он хорошо знает кто я. Теперь я граф, но когда-то был простым конюхом. И потому лишен аристократического чванства. Вот тебе моя рука.

Пьетро крепко пожал сильную руку графа, и они снова наполнили бокалы….

Императрица Анна в тот час была в своей спальне и была она не одна. Рядом с ней был мужчина.

Анна была полноватой женщиной невысокого роста, со смуглым, веселым и приятным лицом, черными волосами и голубыми глазами. В телодвижениях она выказывала величественность, даже если была не на торжественном приеме. Вот и сейчас в пеньюаре она по прежнему была императрицей, но не простой любовницей и не подвластной мужчине женщиной.* (*Такое описание Анны Ивановны не выдумано мною как автором. Так императрицу в своих письмах описала леди Джейн Рондо супруга британского пола при дворе российском). Хотя рядом с ней был красавец.

Это был барон Карл фон Левенвольде, дворянин курляндский, недавно пожалованный императрицей в графы, еще один любовник императрицы, старый соперник Бирена.

— Анна стоит ли тебе и далее держать при дворе Бирена? — спросил он. — Над ним смеются при дворах Европы. Достойно ли это такого великого двора как твой?

Императрица махнула рукой и откинулась на подушки. Снова Карлуша за свое. Не любит он Эрнеста. А за что?

— Ты не желаешь с ним расставаться?

— Он то про тебя ничего дурного не говорит.

— А что ему сказать? Я рыцарь Курляндский и принадлежу к сословию благородному. А Бирен выскочка, чья мать сосновые шишки в лесу собирала. А отец его порот бывал на конюшне не единожды!

— Снова ты за старое. Умеешь вечер испортить. Эрнест камергер двора моего еще с Курляндии и все беды со мной пережил! Того я не забуду. И сын у меня от него! Забыл?

Карл помнил это хорошо. Уродливая горбунья Бенингна Бирен, жена обер-камергера, не была матерью маленького Карла Бирена, хотя ею считалась. Карл был рожден самой императрицей, в бытность её еще герцогиней Курляндской.

— Карла ты могла бы оставить при дворе и даровать ему титул. Я говорю не про него, а про Бирена. Пусть он, его горбунья-жена, и дети от неё Петр и Гедвига убираются. А то он занимает такой высокий пост при дворе не по чину не по праву крови благородной.

— Ты на его пост метишь, Карлуша?

— А почему нет? Этот пост мне подойдет больше. Я знатен и меня знают…

— Далась тебе эта знатность. Вон Меньшиков Алексашка также из конюхов вышел но при дядюшке моем Петре I в фельдмаршалы и генерал-губернаторы вылез. Цесарь римский ему титул светлейшего князя даровал, и патент соответствующий выслал. А императрица Екатерина I его главой тайного совета империи сделала. А император Петр II его в генералиссимусы пожаловал.

— Но Меньшиков не Бирен! Как ты не понимаешь, Анхен!

— Карл! — голос Анны стал строгим. — Мне сей разговор неприятен! И прошу тебя прекратить его немедленно!

— Как будет угодно вашему императорскому величеству, — обиделся Левенвольде….

Через полчаса императрица и Левенвольде расстались. Настроение у императрицы испортилось, и она кликнула свою любимицу шутиху камчадалку Буженинову.

Буженинова была молода, но внешностью обладала крайне непрезентабельной. Она была весьма мала ростом с нескладной угловатой фигурой, и лицо имела приплюснутое с небольшим вздернутым носом и маленькими глазками.