Мадж посмотрела на Кэйла своими глазами цвета морской воды, и его пульс сразу участился.

— Простых дел, не требующих большого напряжения ума, сейчас нет. — Резкий тон, которым Мадж это произнесла, позволил ему ясно понять, что она прекрасно поняла, что творится у него в душе, и не одобряет его поведения.

Хорошо, он ревнует. Нельзя сказать, что он имел право ревновать, но после того, как Мадж его страстно целовала вчера ночью на пляже, он не мог сдержать себя.

Кстати, в один прекрасный день к Мадж вернется память, и она уйдет. Навсегда. Мадж Лярю станет одной из многих женщин, кому он пошел навстречу и помог в трудную минуту. Ни больше, ни меньше!

Именно это он и должен зарубить себе на носу и выбросить из головы соблазнительные линии ее тела и призывно полуоткрытые губы, как и ее гладкую, как атлас, кожу.

— Шутить изволите? — раздался сверху скрипучий голос.

Кэйл снял покрывало с клетки и переставил ее на полку пониже. Большая птица стала чистить перышки, время от времени поглядывая на присутствующих.

— Что б тебя, старый хрыч, — проскрипела она.

Хотя это грубое высказывание было ударом для воспитанной компании, старая птица не виновата, что научилась говорить у пьяных матросов.

— Доброе утро, Джильда! Как спалось?

Птица пробурчала что-то в ответ, затем принялась вышагивать по клетке в ожидании любимого винограда. Поскольку Кэйл не ходил в магазин вот уже неделю, придется кормить ее сухой фруктово-зерновой смесью. Если и она закончилась, тогда одному Богу известно, какие словечки приберегла Джильда, чтобы выразить ему свое неудовольствие!

Кэйл решил почистить клетку, и ему пришлось то входить, то выходить из кухни. С каждой минутой он все пристальней вглядывался в Мадж. В какой-то момент их взгляды встретились. Она смутилась и покраснела, не ожидая, что он тоже посмотрит на нее. Она завела с Дрю разговор о книгах, и Кэйл упивался ее мелодичным, певучим голосом.

Кэйл насыпал сухой корм в мисочку Джильды и поставил еду в клетку, не зная, как птица к этому отнесется. Джильда выразила свое одобрение, взмахнув несколько раз крыльями.

Кэйл только сейчас заметил, что Мадж как-то изменилась. Она стала увереннее? И почему так внезапно, хотелось бы ему знать? Что произошло за прошедшие восемь часов?

— О господи! — вдруг воскликнула Мадж. — Я помню, что читала эту книгу!

— Какую? — с улыбкой спросил Кэйл, заметив, как просветлело лицо Мадж.

— «451° по Фаренгейту»! — ответила она, сияя от радости.

— А что вы еще читали? — спросил ее он.

— Уильяма Фолкнера. «1984» Оруэлла. Не могу поверить, что я это вспомнила!

Дрю бросил быстрый взгляд на Кэйла, потом подошел к плите, чтобы переложить бекон на блюдо.

— Лично мне чтение этих книг не доставило бы никакого удовольствия.

— Это потому, что твое представление о литературе формировалось под влиянием книг в мягких обложках.

Мадж покачала головой.

— Я прочла много книг, но не только для удовольствия, — сказала она. Ее глаза смотрели с тем же самым выражением, что и тогда, когда она заявила, что списала свое имя с какого-то надгробия.

— Например, я написала работу о первых переселенцах, — сказала Мадж.

— Ну, не похоже, чтобы вы писали это в старших классах школы, — заметил Дрю.

— Действительно, я писала это, когда уже училась в институте! — воскликнула она звонким от волнения голосом, обрадовавшись, что почерпнула информацию из глубин своего затуманенного мозга. — Кэйл, вы представляете, что это значит?

— Только то, что вы учились в институте.

— Теперь можно найти, где я училась, правда? неуверенно спросила она.

Это ничего не даст, подумал Кэйл, так как в стране тысячи институтов и университетов, и к тому же может оказаться, что фамилия Лярю — плод больного воображения Мадж.

— Легче найти девушку из Южной Калифорнии, с которой бы Дрю не встречался, чем установить институт, где вы учились, — пошутил Кэйл, стараясь подбодрить Мадж.

Звонок у парадного входа возвестил, что прибыл Бен;

— Я и не подозревал, что ты у нас, оказывается, еще и комик! — съязвил Дрю, швырнув посудное полотенце Кэйлу и отправившись открывать дверь старшему брату.

Мадж вознаградила попытки Кэйла разрядить обстановку едва заметной улыбкой.

— Завтрак почти готов, — сказала она. — Я уже буду накрывать на стол.

Она открыла буфет и привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до верхней полки, где стояли тарелки, как вдруг большая горячая рука прикоснулась к ее бедру. Она сразу догадалась, что это был Кэйл, так как ее пульс участился намного раньше, чем она увидела его.

— Позвольте, я вам помогу. — Его низкий хриплый голос, раздавшийся прямо у ее уха, привел ее в сильное волнение.

В конце концов, она была пылкой женщиной с горячей кровью, разбавленной хорошей порцией гормонов! Этот красавец в выгоревших джинсах и футболке, которые только подчеркивали его классически сложенную фигуру, был настолько красив, что притягивал ее взгляд как магнит. Она не отрываясь смотрела, как его сильные мускулистые руки достали стопку тяжелых тарелок и поставили их на стол.

— Спасибо, — наконец произнесла она. Несмотря на потрясение, вызванное его красотой, голос ее не подвел. — Теперь я справлюсь сама.

Мадж наполняла тарелки едой и быстро относила их в залитую солнцем комнату.

Вошел старший брат Кэйла, и Дрю объявил, что завтрак готов. Джильда тут же решила, что теперь самое подходящее время, чтобы пропеть несколько строчек из песен Элвиса Пресли.

Мадж слушала, как братья подшучивали друг над другом и вспоминали улицы, куда их вызывали по тревоге, но их названия ей ничего не говорили.

Слушая теплую семейную беседу братьев, она вдруг почувствовала, что и ей было знакомо это чувство единения, ей вдруг показалось, что она часто испытывала подобное чувство на протяжении многих лет.

— Так что вы можете рассказать нам о себе, Мадж?

От неожиданности она перестала есть и с удивлением уставилась на Бена. Разве Кэйл не предупредил своего старшего брата, что у нее полная потеря памяти?

Мадж попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какая-то жалкая, больше похожая на гримасу боли.

Бен поднес кружку с кофе к губам, пристально глядя на Мадж своими светло-голубыми холодными глазами.

Кэйл громко вздохнул и резко отодвинул свою тарелку.

— В деликатности тебе не откажешь, Бен, — язвительно заметил он.

— Не принимайте это близко к сердцу, Мадж, подключился к разговору Дрю. — Просто Бен относится к делам других людей, как к своим собственным.

— Это наша общая семейная особенность, — добавил Кэйл и бросил на Бена красноречивый взгляд.

Дрю решил, что Бену сказали все, что о нем думают и пора налить себе стакан сока.

Но на Бена увещеванья братьев не подействовали.

— Извините, Мадж, я не имел в виду…

— Все в порядке, Бен. — Как бы она была счастлива, будь у нее хоть кто-нибудь, кто так же любил бы и заботился о ней, как Бен о своих братьях! Что вы хотели узнать?

Бен отодвинул свою тарелку и, подавшись вперед, уперся локтями в стол.

— Что-нибудь, что помогло бы нам установить вашу личность.

— Ну… — неуверенно произнесла она, положив нож на край тарелки с почти нетронутой едой.

— Она ничего не помнит, — перебил старшего брата Кэйл. — Напоминая ей об этом, ты только лишний раз расстраиваешь ее.

— Поверь, Бен, Кэйл знает, что говорит, — вставил Дрю.

Мадж по достоинству оценила заступничество и Кэйла, и Дрю, но, с другой стороны, она же не какая-нибудь кисейная барышня, которая сразу упадет в обморок, едва ей зададут прямолинейный вопрос! До каких пор она будет изображать из себя беспомощную жертву обстоятельств?

Она знала, что ее прошлое — тайна за семью печатями, но еще больше беспокоило то, что и будущее представлялось не менее туманным и неопределенным. Пришло время, когда Мадж Лярю должна остановиться, оглядеться и круто изменить свою судьбу.