– Сила может быть представлена как вектор. Когда вы бросили ручку, то сила, или вектор силы, действовал на нее в северо-западном направлении. Вектор силы тяжести во время полета был направлен вниз. Стена образовала вектор силы, действующей в направлении, противоположном начальному. Аналогичным образом на объект действовало множество других векторов, главным образом, со стороны молекул воздуха, что вызвало некоторое сопротивление полету. – Веки ее глаз не спеша закрылись и снова открылись.

– Прекрасно, – кивнул Рой, мозг которого уже обжигала зародившаяся там идея. – А теперь подумайте. Только ли на плоскости можно описывать движение с помощью векторов? Нет ли каких-то других возможностей?

Возбуждение где-то внутри Роя все нарастало, он уже не боялся опасности и даже желал ее.

– Многомерные пространства, – раздался чей-то голос из дальнего конца аудитории. Рой пристально посмотрел на рослого студента, засаленные волосы которого свисали прядями на лоб, сделанный из гипса. Студент несколько съежился, глядя на кончики своих ботинок. – А также время, – добавил он.

– И время, – повторил за ним Рой. На мгновение он задумался, вспоминая что-то, словно человек, почувствовавший какой-то приятный аромат и пытающийся понять, откуда он взялся.

– Время – всего лишь ручей, куда мы ходим порыбачить, однажды сказал Торо. – На двенадцати экранах с готовностью начали появляться соответствующие буквы. – Рассмотрим эти возможности, – громко сказал Рой, прекрасно понимая, что говорит он скорее для себя, чем для студен shy;тов. – Подумайте. Если в качестве четвертого измерения принять время, то, возможно, та сила, с которой оно действует на любой объект, на любого человека, есть вектор жизни. Мы знаем, что ничто не вечно. Отсюда делаем заключение, что поскольку мы все живем как бы идя по вектору жизни, то, приходя к концу его линии, мы умираем. По аналогии с движением обращенной ручки, которое прекратилось, после того как она упала на пол, из сказанного следует, что, если кто-либо смог бы перескочить со своего вектора жизни на другой, он мог бы жить вечно. Или, по крайней мере, до тех пор, пока он снова не пересечется со своим собственным вектором жизни. Что же нужно для того, чтобы переместиться с одного вектора на другой?

Его вопрос был риторическим, но из дальнего угла комнаты тихо прозвучало: “Энергия”.

Рой приготовился ответить, но в дверях неожиданно появились два офицера службы безопасности, одетых в серую униформу. Руки заведены за спину, ступни, согласно инструкции, на расстоянии четыре дюйма. Студенты поневоле выпрямились при появлении гвардейцев Совета. Офицерам ничего не надо было говорить, Рой и сам знал, зачем они пришли.

– Выключите, пожалуйста, магнитофоны компьютеров. Все свободны.

Рой немедленно повернулся, оставив свои ценные книги на столе, и последовал за офицерами. Они быстро спустились в холл, затем к лифту, двери которого уже были открыты третьим ох shy;ранником. Лифт поглотил их, словно хищная рыба свою добычу. Когда он тронулся, Рой снова ощутил тяжесть в желудке. Лифт выплюнул всех четырех на бетонную площадь университетского двора, сделанную из пепельно-серых блоков, утопленных в землю.

Эскорт проследовал через площадь. Рой следил за тем, как его ноги ступали с плиты на плиту, избегая щелей между ними – эта привычка была у него с детства. Высоко в весеннем небе светило солнце, тени от громоздких университетских зданий были короткими и четко очерченными. В нескольких сотнях футов от него стояло здание студенческих собраний, колокольня которого вонзалась в бледно-голубое небо, словно бросая вызов. Где-то внутри нехотя покачивался от утреннего ветерка старый потемневший колокол. Рой улыбнулся.

Трое стражников шагали впереди него, глухо в унисон постукивая по камням. Их лица направлены только вперед, шеи так же тверды и бледны, как плиты на площади, глаза спрятаны за черными очками. Рой подумал, почему охранники ни разу даже не посмотрят назад, чтобы убедиться, что он следует за ними? Он с трудом противился желанию нырнуть в тень ближайшего здания или спрятаться в запахе горящего бутана. Как бы он хотел, чтобы легкий запах серы, исходивший от здания научного факультета, оградил его, словно закупоренную спору, от безжалостных стражей Совета. Однако вместо этого он только покусывал губу, послушно шагая из тени на солнце вслед за стражниками, идущими в пяти шагах впереди него. Когда стражники подошли к зданию регентского Совета, его стеклянные двери широко распахнулись, как бы выставляя напоказ мраморную полированную лестницу, тридцать девять ступенек которой вели в регентскую комнату.

Стражники расступились, пропуская его вперед, и он робко шагнул на первую ступеньку. Флюоресцентные лампы, смотревшиеся словно раны на фоне черного мрамора, вконец сломили Роя. Исчезли мысли об изобретательности и индивидуальности. Испарилось удивительно ясное видение о путешествии в мир с иными измерениями. Он попытался набить свой мозг числами… один, два, три, еще ступенька и еще, и так далее, пока он не насчитал тридцать девять ступенек. Это было все, что осталось от его прежней бравады, да еще слабость в дрожащих от страха коленях, которая делала подъем по лестнице еще более трудным и безысход shy;ным.

Появилась дверь комнаты, где находились Регенты. Это несомненно была дверь для великанов, огромная, слишком высокая для простых смертных; даже теперь, когда он почувствовал некоторую твердость в ногах, дверь эта казалась какой-то разбухшей и безмерно тяжелой. Рой обернулся и посмотрел в окна, которые были за его спиной. За окнами был университетский двор, имеющий правильную форму и сужающийся от восточной части к западной, что делало его похожим на ор shy;ган. Рой, впрочем, сомневался, что из этого органа когда-нибудь польется музыка. Огромная дверь тяжело открылась, всколыхнув своим движением воздух. Рой почувствовал это и повернул голову к двери; его руки снова начали дрожать и в какой-то момент он подумал, что войти в комнату не хватит сил. Солнечные лучи едва достигали коридора перед дверью, и хотя Рой знал, что температура во всех помещениях поддерживается на уровне двадцати градусов Цельсия, каменный пол и пустое пространство вокруг казались холодными, словно могила. Он глубоко вздохнул и вошел в комнату.

С трех сторон мерцали лампы дневного света. Фиолетовые тени пульсировали, словно регистрируя удары сердца. Однако чуть подальше от ламп комната сразу же становилась темнее и как бы опаснее. Рой услышал трескучий голос, исходивший изнутри одного из возвышающихся идолов, мрачный, осторожный голос, в котором напрочь отсутствовали лирические интонации:

– Профессор Артре, Совету стало известно, что во время вводной лекции по литературе вы отклонились от заранее утвержденного плана занятия. Отрицаете вы это?

Рой взглянул на голограмму и покачал головой:

– Нет, я этого не отрицаю.

– Вам известно, что допустившие отклонение подвергаются наказанию?

Это была констатация факта, а вовсе не вопрос. Всем преподавателям страны неуклонно вдалбливался третий принцип обучения: “Только наиболее ценные ученики могут получать информацию сверх положенной”. Попытка отойти от этого принципа, а он всегда оговаривался в контракте, служила основанием для увольнения. Рой снова посмотрел на голограмму, ожидая неминуемого.

– Профессор Артре, Вы знаете, что недавно мы сочли необходимым сократить две штатные единицы на факультете английского языка. Сейчас мы обсуждаем вопрос о полном закрытии факультета. Ваш поступок не сулит ничего хорошего ни вам лично, ни вашему факультету. Просим вас больше не допускать отклонений от утвержденных лекций до тех пор, пока мы не примем окончательного решения.

Голограмма сердито скрипнула и исчезла. Рой стоял и смотрел на голую стену, пока один из стражников не вошел и не отвел его вниз по лестнице из тридцати девяти ступенек прямо на площадь университетского двора.

Рой размышлял, что ему сейчас делать. Его следующее занятие, если оно вообще состоится, будет только завтра, а у Рене занятия до пяти часов вечера, то есть еще четыре часа. Он мог бы поговорить с Гвен, но никак не решался прибавить к ее плохим новостям еще и эту. Рой медленно шел по огромной каменной площади, стирая ее грубыми плитами подошвы боти shy;нок.