'Это сейчас, по — прошествии времени понимаю, что нес откровенный бред'
Терпения или жадности парню было достаточно, но видимо я его допек, он откуда-то достал, кожаную флягу, глотнул из неё и перебросил мне.
Открыл, понюхал, голимый чемергес, хрен с ней с эстетикой, присосался… И впервые услышал голос своего напарника, — Э… Э, оставь малость…
Занюхав рукавом и зажевав выдернутой из кучи травинкой, вернул владельцу его добро.
Минут через десять, у меня только прижился выпитый самогон, с другого края деревни грохнул залп через паузу ещё два выстрела потише и опять наступило тревожное ожидание. Просидели ещё где-то с час, алкоголь сделал свое дело, я даже задремал. Сквозь дрему услышал разговор, это прибежал посыльный. Поднимаю голову и… — Едрить твою через колено поленом в задницу кочергой по рогам…
Домой вернемся, убью заразу лично, ждать ни буду, отловлю и казню лютой смертию, прямо сейчас, на месте.
Увидев меня, Мишаня взвизгнул и ломанулся со всех ног вдоль по улочке в сторону усадьбы. А во мне проснулся кровожадный тигр, захотелось, — пришибить кое-кого, да крови напиться. И кажется, знаю кто эта жертва.
— Что он молвил?
Курчавый, флегматично посмотрел вслед удирающему пацану, повернулся и спокойно ответил, — Пошли, татей всех побили, — Встал, отряхнулся, поднял свою дурынду именуемую пищаль, закинул за спину бердыш, подвесив на ремне.
— Айда что ли…
— Пошли. — Нищему собраться, подпоясаться.
Всего этим утром мы перебили восемнадцать человек, у нас четверо раненых, один из них серьезно, вогнали в брюхо полвершка холодного железа, но возможно, что кишки целы. Из всех засад наша оказалась самой удачной. Одна просидела вообще просто так. А вот третьей, во главе которой был Силантий, досталось полной мерой. На нас вышли как бы колонной, а вот ему достался рассыпной строй, да ещё из кустов скачущий.
Ещё есть шанс, что парень выкарабкается. Глаша варила сейчас, луковую похлебку, потом ей напоят стрельца и если опосля от раны запахнет луком…
Спросил у неё, — не видела ли она Силантия?
Тетка пожала плечами, промокнула платочком глаза, — Сказывал, вот — кивнула на котелок, — сварить, а куда ушел, не ведаю.
Старый пень, найду, загрызу. Это он сподобился послать мальца вестовым, бегать между засадами, а ежели что не так пошло? А?
Пришли с Курчавым к артельщикам на усадьбу, нет его там. Спрашиваю, — где?
Отвечают. — Только что убег к поварихе.
По дороге к ней заглянул в дом. Пусто, кувшин с пивом стоит недопитый, значит сюда даже не заходил.
Пойду, проведаю ребятню, заодно уши с яйцами оборву, а потом и башку, она ему после этого все равно не понадобиться. Вываливаю на улочку со двора и нос к носу сталкиваюсь со своими двумя кандидатами. Идут, блин в обнимку, Силантий здоровую руку положил Мишке на плечо и мирно разговаривают.
Что-то я не догоняю или в лесу медведи сдохли. Малой боится стрельца до дрожи в коленках, а тут такое…
Увидели меня, Силантий, заводит его себе за спину, — Справного отрока растишь, Федор. Помог он сегодня знатно, вести стрельцам молвил…
— Я ему сейчас молвлю, блин. Растак, его через плетень, коромыслом…
Эта сопля зеленая, выглядывает из-за спины и убивает меня на месте, — Дедушка Силантий…
Всё что я смог сказать через пять минут, стояния с открытым ртом, было несвязанное мычание.
Пользуясь, самым наглым образом мой временной беззащитностью, они, заметьте Они, взяли с меня утвердительный кивок о том, что я не буду обижать юного героя. Что-то действительно не понимаю. Жесткий, а порой даже жестокий, Силантий держал всю детскую команду в страхе божьем, зачастую все его воспитание сводилось к затрещине или пинку под задницу. Разговор у него с ними предельно короток, — пойди, принеси, положи, ступай. И тут — Дедушка Силантий…
'Да не этот ли 'дедушка' тебя заморыша вожжами драл…'
Может и мне пора? Драть их как сидорову козу…
Оставим на потом. Сейчас есть более интересные вопросы.
— Хрен с вами, живи. Даю слово, честное пионерское. — Ляпнул, и Мишке кулак кажу, — В глаз получишь, а теперь брысь домой, чтоб глаза мои тебя не видали.
Подростка сдуло порывом ветра. Проводив взглядом, посмотрел на Силантия, — Что о татях молвить сможешь. Кто они и откуда?
— Не ведаю. — А самого морда хитрая и улыбается.
— Силантий Митрофанович, — И согнулся в поклоне, отвесив поясной поклон, — не откажите в любезности, молвите слово мудрое…
— Ну тя Федька в жопу. Пойдем, пиво допьем, ты его не вылакал ненароком?
— Вот те крест. Я что самоубивец какой? Мне легче у нашего барбоса кость отнять, чем у тебя из кружки глотнуть.
Стрелец шагнул к воротам и зычно крикнул. — Глашка, пива принеси… Да и пожрать чаво, токмо рыбы не надо, мяса хочу…
Повернулся, ткнул меня в бок пальцем, — Пошли что ли, негоже на всю уличку глотку драть.
Как думаете, что он сделал в первую очередь? Правильно проверил уровень напитка в кувшине. Нацедил в кружку, и опростал одним духом. Опосля только скинул кафтан, закатал рукав на руке, второй поддернул, расстегнул пуговки на воротнике, сел на лавку. Откинулся на стену и блаженно закрыл глаза. Его стрельцы, все молодые ребята, новики, тут дело такое. Стрельцом можно стать по наследству. Ежели у тебя ещё жив отец, то ты как бы в резерве. Вот помрет батя. Тогда да вперед служивый в кадровую часть. Можно конечно и самому записаться, да только вот беда. В Москве не останешься. Зашлют в хреново кукуево и строй свою жизнь, как знаешь и умеешь. Кому-то везло, на Руси оставался, но иные бедолаги, закинув на плечо пищаль, бодрым шагом отправлялись осваивать Сибирь и, то, что было чуток подальше. Силантий переговорил со своими живыми сверстниками, седыми патриархами в семьях. Не знаю, как, но убедил, что парням нужно опыта набираться, то да сё, а здесь ещё и деньгу платят. В итоге в нашем не законном бандформировании, был практически взвод, молодых горлорезов, двадцать девять человек. Я тут узнал одну новостишку, заставившую смотреть на Силантия по-другому. Он в течение года был сотником, потом его сняли, придравшись к пустякам, на его место поставили чьего-то сынка, человек, поведавший мне это, говорил что лучшего командира, не встречал.
Уселся напротив, налил пива. Не люблю местное, горчит и пованивает чем-то, но здесь вина днем с огнем не найдешь, а вот этой бурды, пожалуйста, хоть залейся. Виной всему, заросли дикого хмеля, растущего на краю болота в пяти верстах от деревни. Они его заготавливали, сушили и думаю, что какую-то часть продавали мимо Архипа. Есть тут пара домиков, посвежее выглядят, а глядя на всеобщее запустение и безденежье… Надо поговорить с мужиками, они теперь считай… Мои.
Глотнул, а черт его знает, может и привыкну. Поставил кружку, вытер усы и бороду, — Силантий, так что там с татями?
— Да какие они тати? Холопы беглые, на Волгу шли, решили, что у нас поживиться можно. — Стрелец, отвечая, даже глаза не открыл, как сел, так и сидел.
— Они на обоз напали. Людишек побили, я сам видел, как убили одного.
— То не они, то другие.
Силантий сел, вылил остатки в свою посудину, — Свезло тебе, да и нам всем. — Выпил, поставил пустую на стол.
Я потряс головой, — Ничего не понимаю.
— А что тут непонятного. Спужал ты их. Они тебя за стрельца приняли, думаю что их давно уже и след простыл. А эти… Они токмо по ночам шли, днем в лесу отсыпались, на свою беду, вчерась на нашу деревеньку набрели.
— Погодь. Это что получается, две ватажки было что ли?
— Ну, да. Я тебе об чем и молвлю. Народ мимо нас на Волгу идет, мы с Силантием Шадровитого тогда поспрошали, он казал, что кажную весну, со своими ребятами беглых холопов отлавливал.
Бывало, что людишки целыми селищами шли.
' О бля! Купили землю на пути миграции. Здесь что каждый год переселение народов происходит?'
— А потом что?
— Что?
— С пойманными что делал?
— А. так это, хозяину возвращал.