Судя по всему, у входа звонила Молли. Она приехала на обед, который я еще и не начинала готовить. Задержавшись на несколько секунд у стола, пишу Маргарет записку с просьбой организовать мне завтра встречу с Гиллеспи в Лондоне.

Молли я нахожу в холле. Она болтает с Маргарет. Подруга приветствует меня радостным восклицанием и своим фирменным крепким объятием.

– Обедаем в городе! – объявляет она.

Я немного сопротивляюсь для приличия и довольно быстро соглашаюсь.

Сидя за рулем в машине, Молли без умолку говорит и активно жестикулирует. Она старше меня, наверное, лет на шестнадцать. Но иногда мне кажется, что она значительно моложе. Молли никогда не теряет интереса к жизни и к людям. Несмотря на то, что по отношению к ней жизнь была не очень снисходительна. Десять лет Молли любила женатого мужчину (она ласково звала его «крысой»), а когда он, в конце концов, ушел к ней от своей семьи, то вскоре заболел и умер от рака. Два года назад она познакомилась с двадцатитрехлетним каменщиком и вела себя с ним так, будто досталась ему в подарок. Самое удивительное, что ей удалось убедить его в этом. Парень тупо обожал Молли, но прошлой осенью их роман закончился. «Приятно, но утомительно», – сказала тогда Молли. Она объявила, что хочет независимости. Судя по всему, ей просто стало скучно.

Молли весьма небрежно относится к своей внешности. На голове у нее не слишком ухоженная копна черных волос с уже появившейся проседью. Она может носить платья в стиле семидесятых годов или одеваться на манер восьмидесятых – джинсы, футболки, куртки. В последние годы Молли пополнела, но относится к этому вполне спокойно. В целом она немного похожа на цыганку: смуглая кожа, удлиненный разрез карих глаз, множество украшений на руках и шее.

Для обеда Молли выбрала новый тайский ресторан в Вудбридже. Интерьер его по нынешней моде скуп. Светлые стены, серая плитка на полу, белые скатерти. Единственное цветовое дополнение – это красные гвоздики на каждом столе, как пятнышки крови.

Пока мы в раздумьи просматриваем обширное меню, Молли с жаром говорит о деле всей своей жизни – благотворительном проекте по строительству общежития для малолетних преступников. Она занимается этим ровно столько, сколько я ее знаю. Собственно, мы и познакомились с ней на презентации этого проекта, организованной мэрией. Тогда Молли зажала меня в угол и за десять минут убедила возглавить комиссию по сбору денег для проекта. К прошлому сентябрю нам удалось собрать три четверти от требуемой суммы. Попечительский совет разрешил приобрести два строения для переоборудования под пятнадцатикомнатное общежитие. Но эти планы оказались под вопросом из-за департамента мэрии по архитектуре и строительству.

– Все дело в этой гадине Мичере, – сузив глаза, шепчет Молли, – директоре департамента. Это он вставляет нам палки в колеса. Его клевреты плетут что-то там насчет противопожарной безопасности, обеспечения подъездных путей и так далее, но это только отговорки. Проблема только в Мичере! – Молли внимательно смотрит на меня, как бы удостоверяясь, что я действительно поняла эту проблему. – Думаю, он подкуплен местной строительной мафией. А один из ее членов – глава строительной фирмы – живет прямо рядышком с теми зданиями, которые мы выбрали, представляешь? Этакий прощелыга из нуворишей. Ну, ты знаешь этот тип: золотые запонки, безвкусный громадный дом, у крыльца «Мицубиси сёгун», ну и все такое. – Молли презрительно кривит губы. – В общем, Мичер с ним спелся, мы в этом ни на йоту не сомневаемся. – Она поднимает палец вверх. – Единственный, кто мог бы с ними справиться, это Гарри. Но его, к сожалению, нет с нами.

– Я не уверена, что Гарри знал этого Мичера, – говорю я. – Во всяком случае, он никогда не упоминал его имени.

Молли поднимает брови.

– А вот Джек его хорошо знает.

Я не реагирую и Молли продолжает:

– Я имею в виду, что Джек добился от Мичера разрешения на застройку участка рядом с развязкой. Разве не так? – Она делает жест рукой, как бы предвосхищая мою фразу. – Нет, я не говорю, что Джек купил это разрешение. Боже упаси! Просто хочу сказать, что этот Мичер весьма влиятельная персона.

Приближается официант и склоняется к нам в ожидании заказа. Молли говорит, что мы еще не сделали выбор.

– Если Джек знает этого Мичера, – тихо произношу я, – то почему бы ему не поговорить с ним?

– Ты хочешь, чтобы я попросила об этом Джека? – Молли с несколько театральной укоризной смотрит на меня. – Вот уж этого я делать не стану.

Действительно, с Джеком Молли никогда не ладила и не упускает шанса хоть в чем-нибудь поддеть или уколоть его. А этого он не мог бы простить ни одной женщине, и хотя старается отшучиваться от ее выпадов, шутки эти выходят у него неудачными, а улыбки – натянутыми.

Я понимаю, куда она клонит, и внутренне напрягаюсь.

– Молли, в другое время я сама попросила бы Джека, но сейчас, поверь, не могу.

Она наваливается грудью на стол и берет меня за руку.

– Нет, нет, моя дорогая. У меня и в мыслях этого нет. Неужели я отдам тебя на съедение этому хищнику? Нет, я имею в виду… В общем, может, со временем найду какое-нибудь решение, может, выйду на этого Мичера сама.

Я улыбаюсь и качаю головой.

– Ладно, давай есть! – Молли сует мне под нос меню.

Я не знаю, что выбрать и прошу это сделать официанта. Молли заказывает целую бутылку вина. Мне бы хватило и бокала.

– Я угощаю, – объявляет она.

Я почти не завтракала, и вино ударяет мне в голову. Я осторожно пригубливаю из бокала и ловлю на себе изучающий взгляд Молли.

– Друзья не должны давать советов, – с некоторым пафосом произносит Молли. – Друзья должны только слушать. Но я сейчас все-таки дерзну дать тебе совет. Дорогая, ты ужасно выглядишь, очень похудела. Я думаю, тебе необходимо обратиться к специалисту.

– К какому? – улыбаюсь я.

– К психотерапевту. К человеку, который помог бы тебе справиться со всем, что на тебя свалилось.

– Я обращалась к психоаналитику в Америке.

Молли воспринимает мое замечание спокойно.

– Тем более. Тебе следовало бы продолжить сеансы и здесь.

– Молли, со мной все в порядке.

– Подожди, я еще не закончила, – произносит Молли неожиданно твердым голосом, словно я пыталась прервать ее. – Я согласна, когда говорят, что в ситуации, подобной твоей, не следует принимать острых решений как минимум в течение шести месяцев. И все-таки одно решение принять надо. Я думаю, тебе нужно поскорее уехать из этого дома. Я в этом просто уверена.

– Но я не могу уехать сейчас! – И я рассказываю Молли, что в принципе думала о смене жилья, о переезде в небольшой дом, о работе, которая позволяла бы мне заниматься детьми… Но все это пока только планы, поскольку решение юридических вопросов, связанных с гибелью Гарри, потребует много времени.

– Почему ты хочешь остаться в сельской местности? Здесь же так скучно?

– Ну, дети… У них здесь друзья.

– А ты?

– У меня тут тоже друзья.

Молли щелкает языком.

– Ты слишком много думаешь о своих детях, – констатирует она, нахмурившись. Похоже, Молли готова развить эту тему. Но тут появляется официант с едой, и после недолгой паузы она спрашивает с улыбкой. – Как провела уик-энд?

– Суббота была великолепна, – улыбаюсь я в ответ. Создается впечатление, будто мы задались целью подбадривать друг друга улыбками. – Джош был на рыбалке и поймал несколько окуней. Мы жарили их на костре. Что касается воскресенья… – Легкости в моем голосе явно поубавилось. Воскресенье несколько отличалось от субботы. С утра я села ответить хотя бы на несколько из полученных ранее писем с соболезнованиями. Работа не клеилась, в голову приходили только какие-то банальности: сухие слова благодарности, констатация тяжести утраты и заключительная фраза о том, что с помощью Господа мы справимся с этим горем.

Строчки не складывались, и когда Джош с грохотом слетел вниз завтракать, я вздохнула с облегчением. После бессонной ночи и утренних мучений над письмами я несколько экзальтированно приветствовала сына: обняла, прижала к себе и стала чмокать звучными поцелуями в шею. Джош быстро вывернулся из моих объятий. Сделал он это как-то стеснительно и словно извиняясь.