Словно сама русская земля встала на дыбы, стремясь стереть со своего лица ненавистных агрессоров. Громыхнула серия таких взрывов, что шарахнулись, втягивая голову в плечи, даже бесчувственные гоблины. А там, где только что мчалась в атаку передовая конница врага, дымились огромные воронки и всё было усыпано кусками мяса.

Каким-то чудом уцелевший кызбек, сидя среди этого гуляша, зажимал окровавленными руками голову. Покачиваясь, он что-то монотонно бормотал. Уже невозможно было в этом месиве понять — где останки коней, а где всадников. Отряд, следовавший за этой группой, в буквальном смысле слова отпрянул назад, кони бешено закрутились на месте, некоторые, попав под взрывную волну, упали.

Под яростные крики командиров кызбеки стали вновь сбиваться в какое-то подобие строя. В это время с той стороны, откуда они только что пришли, стали, словно ужасное эхо, греметь взрывы других засадных групп. И тут же, словно довесок к кошмару, по мановению руки Барса снова загремели взрывы. На захватчиков стали валиться деревья, образуя засеку.

Если люди ещё могли как-то справляться с собой, поддерживаемые личной храбростью и железной дисциплиной, то для коней это было уже слишком. С диким ржанием они кусались, сбрасывая своих хозяев, и бросались в лес, не слушая ни шенкелей, ни поводьев. Сыграло роль ещё и то, что кызбеки, как истинные сыны степей, не пользовались ни шпорами, ни удилами. Сейчас это всё обернулось против них.

Часть, сбитая на землю сучьями, валялись на земле оглушёнными, а кто успел спешиться, немного выиграл, так как попал в руки гоблинов, которые твёрдо помнили приказ — «в плен не брать!». Стрелы берендеев производили ужасающее опустошение среди тех, кто не успел попасть в руки орков.

Рядом с Акелой оказалась Ласка, «загримированная» пылью и грязью так, что он не сразу её узнал.

— Быстро собирай баб и уводи, — приказал он, — отвечаешь за них, нехрен тут крутиться. Своё дело ты сделала на «отлично».

— Борисыч, ты где? — появился из-за огромной сосны Барс. Щит он, как всегда, где-то оставил. Шлем был сдвинут на затылок, в руке дымился окровавленный меч.

— Здесь я. Удачи, Ласка, — и друзья двинулись по дороге в сторону границы, смешавшись с берендеями и гоблинами. Зрелище небывалое — плечом к плечу, словно братья, шли извечные враги, сплочённые одной бедой. Да, господа, меняются времена.

Картинка было не для слабонервных. Куски лошадиных и человеческих тел были разбросаны вокруг огромных воронок, сапоги скользили на ещё парящих внутренностях. Гоблины, двигаясь по лесу параллельно дороге, добивали случайно уцелевших. Отдельные её участки напоминали лунный пейзаж, усеянный останками. Один вид этого пейзажа нормального человека наградил бы стойким психическим расстройством. Между тем, день стоял солнечный и даже сквозь едкую вонь сгоревшей взрывчатки пробивался запах хвои и нагретой солнцем смолы. Кто-то тронул Акелу за плечо, он повернулся и увидел Барса.

— Оттуда вестей не было? — он мотнул головой в ту сторону, где находилась горная дорога.

— Василич, ты что? Мы же вместе шли всё время.

— Я в лес раза два отлучался.

— Зачем? А-а…. Ну, и как, есть результаты?

— Один сказал, что хан шёл с ними.

— Значит, он где-то тут шастает, если конечно, его тут не порвало.

— Тоже возможно. Главное, что отсюда назад он выйти никак не мог, — заслон был плотный.

— Это да, — нога скользнула на какой-то серо-розовой пакости. Витязь чуть не упал и с чувством выругался, — если только не просочится через лес.

— Как говаривал товарищ Сухов, эт-вряд ли. Все птички на него сориентированы.

— Будем надеяться, — мечтательно сказал Акела, обходя воронку, — что высшая справедливость всё-таки существует.

— Я догадываюсь, что ты подразумеваешь под высшей справедливостью.

— Уверен, то же, что и ты.

Уловив движение вверху, Акела вздёрнул голову. Ковёр-самолёт, стремительно зайдя на посадку, приземлился на обочине дороги. Бывшей дороги, если уж быть точным. Слава Богу, хоть пожара не случилось, перед Девой краснеть не придётся. Да-а, видок у мужиков, что называется, краше в гроб кладут…

Лица Толстого и Васьки были перемазаны копотью, особенно ярко выделявшейся на белых лицах. Лицо Соловья вдруг приобрело зеленоватый оттенок, зажав ладонью рот, он бросился в кусты. Вышел, вытирая рукавом рот, взгляд его беспокойно метнулся — не смеётся ли кто? Никто и не улыбнулся, понятно всё, чего уж там.

Судя по двум пустым кассетам от гранат на ковре, мужики на горной дороге тоже времени даром не теряли.

— Ты в норме? — спросил он Клима.

— Честно сказать, тоже тошнит, но держусь пока. Противно.

— Ещё бы.

— Как там? — спросил Барс, кивнув в сторону гор. Слава помолчал, собираясь с мыслями.

— Они впёрлись всей толпой, валили просто напролом. Дорога была битком забита, крайние чуть ли не в пропасть падали. Ну, мосты рванули и давай их утюжить. Мы с ковра, гвардейцы со скал, — он тяжело сглотнул, — мясорубка… Иначе это и назвать нельзя. В общем, тому отряду хана, дороге тоже.

— Здесь как, сверху смотрели? — коротко, по-деловому спросил Акела.

— Хрен ли смотреть? — сгоряча отмахнулся Клим, — да смотрели, такое же месиво. Мы уже облёт сделали. От границ они отступили. Там наши все, кто ближе был, подтянулись, выставили кордон. Хотя они вряд ли сунутся ещё. Там все вместе — и люди, и гномы, и берендеи, даже орки. Но кызбеки отступили.

— Далеко? — остро глянул Барс.

— Далеко, Василич, — устало ответил Слава, — куда-то вглубь зорастанской территории. Вблизи никого не осталось.

— Финогеныч говорил, — вмешался Соловей, — они как грохот услышали, сначала тормознулись, а потом увидели, как людей и коней в клочья разрывает, тут-то их проняло. Развернули коней и дали гари.

— Джура-хана не встречали?

— Нет, Борисыч, — снова откликнулся Василий, — юрту его поваленную видели, и только. А ведь Каркуш к нам прилетал, передал, что он по этой дороге наступает.

— Это мы знаем, — вздохнул Акела, — пока не попался. Арраст! — повернулся он к гоблину, — оставайся со своими. Прочешите ещё раз по лесу как следует. Кого найдёте, — он задумался на секунду, потом махнул рукой, — а! делай что хочешь, по законам военного времени.

Соловья, видимо, посетила какая-то мимолётная мысль, он шумно сглотнул, но промолчал.

— Только если Джура-хан попадётся, постарайся его живым взять.

Гоблин кивнул.

— А этот фарш, — Акела показал на останки агрессоров, — отряди своих, пусть соберут и сожгут, чтобы лес не поганить. Дров от засек должно хватить.

Гоблин спокойно кивнул и, взвалив на плечо секиру, ушёл в чащу в сопровождении соплеменников.

— Серж, поставь кордоны на выходе с дорог, чтобы мышь не проскочила. Связь через голубей, — Барс потёр усталое лицо, — ну, что, по домам? Кого куда подвезти?

— Всех гномов на ковёр не посадишь, — улыбнулся Дорин, — а один я не полечу, негоже своих бросать. Сами дотопаем, гнома ходьбой не заморишь. Счастливо, братья.

— Я тоже с берендеями, — крепко пожимая руки на прощанье, ответил Царь, — по той же самой причине. Не забывайте меня надолго, не люблю дома сидеть.

Они помахали руками на прощанье и растаяли среди стволов. На обочине дороги остались четверо друзей и Викинг со своими гвардейцами. Попрощавшись с ними, друзья тронулись в обратный путь.

В светлоградском тереме их (вот сюрприз!) ждали Великий Кнез Волод с Главой Русского Собора. Войдя, друзья увидели роскошно накрытый стол. В распахнутые окошки свежий ветерок заносил ликующие крики жителей града. Люди славили победу своего кнеза над лютым врагом.

Как угорелые, мотались слуги. Друзья переглянулись. Как-то не получалось после этой мясорубки радоваться. Трудно соответствовать всеобщему ликованию, не состыковывались они в одну плоскость. Есть тоже почему-то не хотелось. Наскоро приняв поздравления руководства, они попросили прощения и отправились в баню.

…Парились долго и с ожесточением. Не было, конечно, никаких фобий, никому не казалось, что он в крови. Только вот запах внутренностей и дерьма пополам с кровью долго не отставал. Полуживые, они выползли в громадный, как приёмный зал, предбанник и с ходу окатились ледяной водой. Только тогда жизнь, кажется, начала возвращаться. Зверски захотелось есть и не только…