Утром, после совета с боярами, Акела заглянул на занятия к Сержу. Вовремя, надо сказать, заглянул. Бояр эти хлопцы наслушались или ещё кого, но настроения в сотне блуждали не очень хорошие. Типа — не к лицу воинам русским ко всяким тайным средствам прибегать. Толстовцы, блин. Пришлось вместо занятия по рукопашному бою с ними МПП [50]проводить. Как видно из слов Сержа, вполне успешно.

— Вот и учись, — откликнулся Витязь, — занятия вести не… бородою трясти, — закончил он фразу, вовремя вспомнив о присутствии девицы.

— Акела, а кому ты выволочку устраивал? — сунулась любопытная Светланка.

— Да что ты? — очень натурально ужаснулся тот, — да разве я могу? Дядя Серж шутит. Не могу быть долго злым, добрый я ужасно.

— Да, Света, — поддержал друга Барс, — он очень добрый. Ты знаешь, что такое зверинец?

— Знаю, — ответила девочка, — где зверей напоказ держат.

— А знаешь, что такое крокодил?

— Я про них в книжке читала и картинку видела.

— Однажды Акела был в зверинце и упал в пруд, где крокодилов держат.

— Правда? — сделала большие глаза девочка. Серж с Климом слушали внимательно. Акела улыбался, но не встревал. Он Андрею этот анекдот сам и рассказывал, не про себя, естественно, а про зама по строевой из школы милиции. Пусть повеселит девчонку.

— Правда, — подтвердил Барс, — тот, который за крокодилами убирает, как закричит: «Акела к крокодилам упал, спасайте скорей!» А мы ему говорим: «Нет уж, дорогой. Твои крокодилы, сам их и спасай».

— Врёт? — повернулась Светлана к Акеле.

— Барс никогда не врёт, — отозвался тот, — он может только в какой-нибудь истории что-нибудь чуть-чуть поменять местами.

— А здесь он тоже поменял местами? — не отставала девчонка.

— Всего двух человек.

— Кого?

— Меня и себя.

— Да ну вас, — захохотала кнезинка, — у вас, как у змеи, ног не найдёшь.

Дальше уже пошёл привычный трёп с приколами и хохотом, постепенно смывавший с души напряжение последних дней.

…Утром по приказу кнеза Клима стража приволокла полуодетого Славодума. На вопросительный взгляд Акелы Малыш пояснил: «Я ему предложил одеться, да он меня послал подальше. А своей челяди приказал нас в шею вытолкать». Акела кивнул. Он сам отсоветовал Климу вести дознание келейно, а, наоборот, сделать это со скандальной оглаской.

— Понимаешь, — пояснил он другу, — такими действиями сильно никого не удивишь. Ну, вызвал кнез в терем и в острог посадил, делов-то. Нужно с ними вот так, в сталинском духе. Вот только что он знатный боярин, на всех через губу плюёт. И вдруг ему на виду у всех раз-два по морде, руки за спину и волоком по улицам. А потом, опять на виду у всех, суд, палач и плаха.

— Как «сталинских соколов»? — проявил осведомлённость ученик.

— Именно. Мгновенно ломается он сам, хоть нам это и не надо, мы и так всё знаем. А другим в назидание — вот это самое важное. Враг у ворот, многие прикидывают, как бы не прогадать. А тут им наглядный урок — продался врагу, изволь на плаху, будь ты хоть золотарь, хоть знатный боярин. Тогда иные, глядишь, поостерегутся.

— Твоя правда, — согласился кнез и отдал Малышу категорический приказ. Через неполный час боярин Славодум с разбитой мордой уже сидел в узилище под личным присмотром гоблина.

А Великому Кнезу Володу птичьей почтой ушло надиктованное Акелой послание. В нём были последние новости и, помимо всего прочего, полная информация о предательстве главы боярской думы. На суд и казнь предателя, правда, уже не требовалось санкции Волода. Хватало делегированных Акеле полномочий, просто так выходило политически целесообразнее. Совсем другое дело, когда предателя покарают не загадочные пришельцы (лукавый их знает, что у них на уме), а сам Кнез-надёжа. Типа, у нашего ясна солнышка не забалуешь, сразу на дыбу, а то и на плаху. Намёк, он и недобрым молодцам урок тоже.

Сам Акела наскоро переговорил с ввергнутым в застенок предателем, после чего вылетел за Василием. Дел много, хватит прохлаждаться. Информация, добытая у Славодума, по сути, ничего нового не дала — ущемлённое самолюбие, врождённая склочность, приправленные запашком большого золота. Классика, господа. И рецепт от такой хвори тоже классический. Плаху, палача и рюмку водки. Водку нам, всё остальное ему.

…Прилетев в Леоновку, он застал Соловья чистым, бодрым и трезвым. Вася сидел в предбаннике, завёрнутый в простыню, как римский патриций в тоге после термы. Дав этому аристократу час на сборы, Витязь отправился к Милёне. Чем ему мила была эта ершистая, острая на язык женщина, так это умом, точнее, почти полным отсутствием бабьей дури.

Нет, в самом деле. Видятся-то годом да родом. Когда день, когда час. И нет, чтобы использовать этот час на выяснение отношений и скандалы. Нет же, отринув столь милое сердцу любой женщины занятие, эта пухленькая аномалия кидается на шею. Чудны дела твои, Господи!

Старт состоялся часа через два. Проплыли назад ровные ряды домов разросшейся веси, ухоженные поля за околицей. Мелькнули внизу копошащиеся на огородах фигурки баб. Блеснуло озеро с впадавшей в него мелкой, заросшей тальником, речушкой и перекинутым через неё моcтиком. Рыбачат ивовыми удочками мальчишки, а вон четверо парнишек постарше с самодельным бредешком волну по отмели гонят. А вот, небольшой конный отряд леоновской стражи рысил по дороге, охраняя обоз, идущий в сторону городища. Мелькнула эта мирная картина на повороте и потерялась за стеной леса.

Высадив Акелу в Светлограде, Василий улетел в Червлянск за Володом и Ставром, — судилище следовало учинить по полной программе. Свободное время до их прибытия, однако, следовало использовать с полной отдачей. Барс уже заготовил хорошую «дезу». Текст послания был оставлен почти без изменения. Добавили только «достоверное сообщение», что горная дорога охраняется из рук вон плохо, так как никто не верит, что войско полезет в этот природой самой приготовленный капкан.

Участие Акелы свелось к тому, что он «выпотрошил» пойманного волками подсыла, а потом «перепрограммировал», внушив ему, что вся история с волками и прочим ему приснилась у костра в лесу.

Едва только начало смеркаться, они на ковре-самолёте со спящим, как сурок, «засланцем» вылетели к зорастанской границе, где устроили ему стоянку по всем правилам и аккуратненько положили досыпать у заботливо разожжённого костра. Он бы сильно удивился, если бы узнал, что те самые пятеро волков, поймавших его, теперь должны были красться за ним следом, охраняя подсыла, как зеницу ока.

…Утром прибыли Великий Кнез Волод и Глава Русского Собора Ставр.

Процедуру суда и казни решили провести после обеда. При большом скоплении народа, оповещённого глашатаями и бросившего все дела, Ставр звучным голосом зачитал Указ Великого Кнеза. В нём излагались все прегрешения Славодума и в конце объявлена участь предателя — «казнить смертию через повешение». Предателям головы не рубили, невзирая на чины и звания.

«Собаке — собачья смерть». Сам Волод грозно изрёк, что не будет пощады никакому изменнику, и тяжёлое тело забилось на перекладине под одобрительные людские крики.

Вечером Великий Кнез и Глава Собора отбыли в столицу. Перед отлётом Ставр нашёл время потолковать с боярской думой в их узком кругу. Глава Собора недвусмысленно разъяснил, что показывать норов перед новым кнезом никому не советует. Нужно принять как должное, что его устами говорят они с Великим Кнезом. Особо предостерёг от предательства или попыток мешать оборонным приготовлениям.

Вечером этого богатого событиями дня, когда Акела с Барсом шли через двор к терему, на плечо воеводы рухнул ком взъерошенных перьев.

— Каркуш!

— Джур-ра в Зор-растане! — хрипло каркнул ворон, тяжело дыша. Барс поднёс его к бочке с дождевой водой. Каркуш вволю напился, склевал подвернувшегося кстати лягушонка и снова каркнул: «Джур-ра в Зор-растане!»

Акела бережно взял птицу в ладони.

— Ах, ты, птичка наша бесценная. Проводишь нас?