Акела с Лисом обменялись усмешками, но не стали его затыкать. Парень был молодой и в плен к пиратам попал из каботажного плавания [66], в которое впервые в жизни отправился в качестве пассажира. После всех своих злоключений он рвался домой, как голый в баню. Море наводило на него форменный ужас, он спал и видел ощутить, наконец, под ногами твёрдую землю.
Акела и сам не считал себя «морским волком». Более того, без всякого смущения говорил о себе «абсолютно сухопутная крыса». Просто в его жизни было столько превратностей судьбы, что море стало просто одной из них, и не более того. Какой, к свиньям, нужен экстремал, когда сам экстремал давно уже превратился в норму, если не в рутинную бытовуху?
Все, кто был свободен от гребной вахты, уже высыпали на верхнюю палубу. После первой попытки пьяного бунта возмутители спокойствия притихли. Видимо, те три дня, когда они, как бобики, упирались на вёслах, навсегда излечили их от собственного мнения. Им ещё повезло, что на море царил полный штиль, а не встречный ветер. После техисправительных работ Акела построил их на палубе и прочитал мораль. Суть её сводилась к тому, что те, кто хочет передвигаться домой на этой галере, должны работать наравне с другими. Прочие же немедленно отправятся за борт и пусть плывут, как им нравится.
По его «добрым» глазам было видно, что он готов по первому знаку вышвырнуть в море любого. Желающих, несмотря на прекрасную погоду, не оказалось. С тех пор всё на корабле шло только согласно заведённому распорядку. Никто не отказывался ни от гребли, ни от принятия пищи, ни от положенной винной порции.
Тут уж, поневоле, согласишься со знаменитым Аль-Капоне: «Доброе слово и пистолет убеждают значительно лучше, чем просто доброе слово». Не мешало бы эту сентенцию раз пять в день доводить до сведения российских законотворцев из родного мира Акелы, а то с их законами вечные проблемы. Никак не могут, бедные, усвоить избитую истину, что кнут и пряник лишь тогда действительно работают, когда они вместе .
А порознь получается либо анархия и беспредел, либо убогое подобие восточной сатрапии. Да Бог с ними со всеми, может, и поумнеют когда-нибудь?
— Что за земля? — деловито спросил он Мудрого Лиса.
— Скорее всего, — поскрёб тот пятернёй заросшую седым волосом щёку, — это Ангелия.
— Что за Ангелия?
— Остров такой напротив Галлии, большой остров.
— А есть смысл туда заходить? Мы же не мирный «купец», мы по всем законам натуральные пираты.
— А кто мы ещё? — изумлённо уставился на него Лис.
Акела хмыкнул, но промолчал. Это был не первый в его жизни случай, когда выбор был между засадой и западнёй. Расклад прост — либо терпи и оставайся мирной жертвой преступления, или защити себя. Правда, в последнем случае ты автоматически меняешься местами с преступником. Вопрос вопросов, сколько народу на этом сгорело, многие войны в истории человечества по количеству жертв просто курят. Тут, конечно, положение не настолько безнадёжное, но тоже от идиллии далековато.
— А у нас есть кто-нибудь, кто сюда рвётся?
Мореход задумался.
— Ну, вот этот марсовый даже на Берег Скелетов выскочит, лишь бы палубу на твёрдую землю поменять. И ещё один, по-моему, родом отсюда. А нам не помешает пополнить запасы пресной воды. А если очень повезёт, то можно и пива со свежим мясом прикупить — деньги есть. Я к доброй выпивке, особенно с хорошим куском прожаренной свинины или говядины, всегда отношусь с должным вниманием.
— Значит, надо пока в безлюдном месте пристать, чтобы с властями не объясняться. — подумав, вынес вердикт Акела, — Осмотримся, желающих высадим и пусть сами добираются домой на свой страх и риск.
— Так и сделаем, — согласно кивнул Лис.
На горизонте темнела полоса острова. Над прибрежными водами с противным мяуканьем кружились горластые, чайки вылавливая зазевавшуюся рыбёшку. Вот одна из них попыталась отнять добычу у более удачливой товарки, завязалась шумная бабья свара. А самая хитрая, под шумок, подхватила выпавшую рыбку и рванула к берегу.
Постепенно вырастая, он расползался в стороны, занимая весь горизонт, остров, действительно, был не маленький. Подошли они удачно, на берегу не было никаких селений, за полосой берега стояла стена леса и никакого присутствия человека в близи, что, откровенно говоря, никого не огорчило. Наконец, галера подошла к берегу достаточно близко. Вода была низкая, ближе было уже нельзя. Акела махнул рукой и прыгнул в воду первым. Несмотря на размеры галеры, осадка её была обычной, то есть достаточно низкой. Шлюпок никаких не требовалось. В неё попали те, кому такие высадки были не в диковинку.
Выйдя на берег, люди падали на живот и принимались её целовать, обхватив широко раскинутыми руками. Из глаз их катились настоящие слёзы. Большинство же бывших рабов, в том числе, все до одного викинги, наблюдали это проявление чувств с оттенком лёгкого презрения. Практически все, включая Акелу, были заняты гораздо более важным делом — они боролись с качкой. После долгого пребывания на море тело привыкает компенсировать качающуюся под ногами палубу, что называется, «на автомате». Требуется время, чтобы этот «автомат» вновь переключился на «сухопутный режим». Все мореходы много раз сталкивались с этим явлением и оно вызывало у них лишь лёгкие смешки.
— Я думаю, — тихонько сказал Эрик, — нужно разведать окрестности.
— Я тоже как раз об этом думаю, — согласно кивнул Витязь, — а то, по закону подлости, окажется рядом замок владетельного сеньора. Вывалит сейчас из лесу дружина…
— И придётся биться незнамо за что, — вздохнул Эрик, — я не против доброй драки за хорошую добычу. Только не ради того, что померещится что-то такое какому-нибудь местному придурку.
Уж тут-то Акела был с ним согласен на все сто процентов. У кого-то мнимая оборона [67], а они бейся не на живот, а насмерть? Нэт, спасыба, пэшком пастаю.
— Мбока, — окликнул он чернокожего галерника, — разбивайте лагерь. Мы пока… — он задумывался, вспоминая, как будет на языке викингов «разведка».
— На разведку сходим, — помог Эрик.
— Хорошо, — сверкнув зубами, кивнул Мбока.
— Дядя, — окликнул рыжий викинг, — ты останешься или с нами?
Тот молча подошёл, на ходу проверяя оружие. Четвёрка без шума углубилась в лес. Над головами галдело и щебетало птичье племя, не обращая внимания на появление людей. Жужжали вездесущие мухи, порхали над цветами бабочки. Ничто не говорило о присутствии людей. Эрик шёл впереди, цепочку замыкал Акела. Примерно километров через пять, Эрик, остановившись, махнул рукой. Когда Витязь подошёл, тот молча указал ему рукой на свежую порубку и следы телеги. Едва ли кто-то далеко углублялся в лес за двумя стволами. Значит, совсем рядом было жильё.
Акела, скорчив рожу типа «а что поделаешь?», с философским спокойствием пожал плечами и пошёл по колее, внимательно оглядываясь. Через какие-то метров пятьдесят они вышли на узкую просёлочную дорогу, почти совсем заросшую травой и ростками деревьев или кустов. Видно было, что ею, если и пользовались, то очень редко.
— Что скажешь? — обратился он к Эрику.
— А что говорить? Всё равно нужно сходить и посмотреть. Мало ли какие там «подарки» могут быть.
Под подарками он подозревал какие-нибудь неприятные сюрпризы. Здесь Акела был с ним согласен. Информация о реальном положении дел была необходима, как воздух. Неведение вполне могло стоить жизни всему экипажу галеры.
Заброшенная дорога через несколько километров вывела на обычный просёлок. Вот по этой, сразу видно, ездили постоянно. Разведгруппа медленно шла по обе стороны дороги. Акела, уже не в первый раз, тихо удивился про себя на то, как давно родилась вся эта тактика. Сейчас он просто лишний раз убеждался, что эти бродяги и пираты спокойно составили бы конкуренцию доброму контрактнику или прапору спецназа.