– Хорошо, – тихо, почти шепотом, произнес Стрэтерн. – Я достану все, что смогу.

– Сегодня вечером, – добавил Ребус.

– Джон, это может не…

– Сэр, мне все это нужно сегодня вечером. Казалось, Стрэтерна била дрожь.

– Самое позднее – утром.

Оба неотрывно смотрели в глаза друг другу. Ребус как бы нехотя кивнул. Он думал о том, дал ли он Стрэтерну достаточно времени, чтобы состряпать липовое дело. Наверное, нет.

Утром будет видно.

– Если возможно, сегодня вечером, – сказал он и пошел к двери. На этот раз он направился прямо в свою комнату, где лежала желанная пачка сигарет.

7

– А где ваш приятель-гомофоб? – спросил Доминик Манн.

Шивон и Манн сидели друг против друга за маленьким столиком у окна в кафе на западной окраине. Он размешивал свой декофеинированный кофе с молоком, а она сделала один глоток двойного эспрессо и теперь ощущала во рту мелкие частицы кофейных зерен. Чтобы избавиться от неприятного привкуса, она достала из сумки бутылку с водой, которую принесла с собой.

– Вы это заметили, – улыбнувшись, сказала она.

– Я заметил, что он старался не встречаться со мной взглядами.

– Может, он просто стеснялся, – предположила Шивон.

Она глотнула воды из бутылки и, прополоскав рот, проглотила. Манн посмотрел на часы, которые носил циферблатом к внутренней стороне запястья. Она вспомнила, что ее отец носил часы так же, а когда она однажды спросила, почему, ответил, что так стекло меньше царапается. Хотя стекло на его часах было почти непрозрачным из-за царапин и потертостей.

– Я должен открыться в десять, – объявил антиквар.

– Вы что, не собирались на похороны?

Она имела в виду похороны Эдварда Марбера, начавшиеся почти полчаса назад в Уарристонском крематории.

Манна передернуло.

– Мне этого не вынести. И я почувствовал невероятное облегчение от того, что вы дали мне повод не присутствовать.

– Рада была помочь.

– Итак, чем могу быть вам полезным?

Две верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, и он просунул в раскрытый ворот согнутый указательный палец.

– Я все думаю об Эдварде Марбере. Если он обманывал… то как он это делал?

– В зависимости от того, кого он обманывал: покупателя или художника.

– Давайте рассмотрим оба случая.

Манн сделал глубокий вдох и приподнял одну бровь.

–  Пятьминут, вы сказали?

Шивон улыбнулась:

– Может, потребуется и меньше, смотря как быстро вы будете говорить.

Манн вытащил палец из-за ворота рубашки и снова принялся мешать свой кофе. Похоже, он вообще не собирался его пить. Когда он говорил, взгляд его то и дело останавливался на окне. Конторские служащие, шаркая ногами, спешили в свои офисы.

– Понимаете, торговцы живописью могут надувать потенциальных покупателей разными способами. Можно преувеличить известность художника или редкость и ценность работы покойного живописца. Вы можете предложить подделку – именно такие случаи обычно попадают на первые полосы…

– Вы же не думаете, что Марбер продавал подделки?

Манн задумчиво покачал головой.

– С крадеными полотнами он тоже не связывался. Но даже если бы они сбывал краденое, вряд ли кто-нибудь в Эдинбурге об этом знал.

– А это возможно?

Он перевел взгляд на Шивон.

– Такие сделки совершаются тайно. – Он заметил, как она прищурила глаза. – Под столом, – пояснил он, и она понимающе кивнула.

– Ну а как обманывают художников? – задала вопрос Шивон.

Манн повел плечами:

– Существуют несколько способов. Один из них – завысить размер комиссионных, это серьезный обман, но художник может и не понять, что его обманули.

– А каков обычный размер комиссионных?

– От десяти до двадцати пяти процентов. Чем более известен художник, тем меньше комиссионные.

– Ну а для такого, как Малколм Нельсон?…

Манн на мгновение задумался.

– Малколм хорошо известен в Англии… Коллекционеры его картин есть и в Штатах, и на Дальнем Востоке…

– Но живет он не как богатый человек.

– Вы имеете в виду его pied-a-terre?  [10]В Сток-бридж Колониз? – Манн усмехнулся. – Не будьте такой легковерной. Это жилище он использует как студию. У него есть гораздо больший дом в Инвереске, и, если верить слухам, он недавно пополнил список своей недвижимости еще и домом в Перигорде.

– По-вашему, он не понес ущерба от того, что его работы не допустили на выставку колористов?

– Никакого, по крайней мере финансового.

– В смысле?

– У Малколма, как и у любого художника, есть самолюбие. И ему не нравится, когда его куда-то не допускают.

– Вы полагаете, поэтому он и обвиняет Марбера в обманах?

Манн пожал плечами. Он наконец прекратил работать ложечкой и сейчас водил кончиками пальцев сверху вниз по стеклу высокой чашки, определяя температуру кофе.

– Да Малколм и не считает себя колористом: он видит себя лидером этой группы.

– По всей вероятности, между ними произошла ссора.

– Так говорят.

– А вы в это не верите?

– Он посмотрел на нее.

– Вы допрашивали Малколма?

– Еще нет.

– Думаю, вам надо с ним побеседовать. А заодно спросить, зачем он пришел в тот вечер в галерею Эдварда.

Шивон едва не поперхнулась, допивая остатки своего эспрессо. Ее рот словно наполнился грязью, и она снова потянулась к бутылке с водой.

– А вы там были? – спросила она, с трудом произнося слова.

Манн отрицательно покачал головой:

– Меня не пригласили. Но мы, торговцы живописью… мы всегда в курсе того, как идут дела у конкурентов. Мне случилось проезжать мимо на такси. Выставка выглядела по-деловому унылой.

– И вы видели Малколма Нельсона?

Манн кивнул:

– Он стоял на тротуаре, как ребенок у витрины магазина игрушек.

– А почему вы раньше не сказали об этом?

Манн снова впал в задумчивость, отвернулся от нее и стал водить глазами по сторонам.

– Возможно, из-за компании, в которой вы тогда пребывали, – наконец ответил он.

Сев в машину, Шивон посмотрела список непринятых вызовов: трижды звонил Дейви Хайндз. Она позвонила ему в участок Сент-Леонард.

– В чем дело? – спросила она.

– Просто хотел узнать, как прошли похороны.

– Меня там не было.

– Тогда ты в явном меньшинстве. Их посетила добрая половина сотрудников участка Сент-Леонард.

Шивон знала, что они высматривали там тех, кого можно перевести в разряд подозреваемых, фиксировали имена и адреса всех, кто пришел на погребальную церемонию.

– Ты сейчас в участке? – зачем-то спросила она.

– В данный момент я думаю, что я нахожусьв участке. И очень напоминаю себе экипаж байдарки-одиночки в уик-энд, к тому же…

– Помнится, в этот уик-энд ты не работал.

– Но в соревнованиях поучаствовал бы с удовольствием. Кстати, слышала новость?

– Нет.

– Про банковские балансы Марбера… Вроде бы он арендовал сейф где-то вблизи Грентона. И пользовался им в течение последнего месяца. Я побывал там и заглянул в сейф, но он оказался пустым. Хозяин уверяет, что вряд ли Марбер вообще в него заглядывал.

– Тогда зачем ему этот сейф?

– Может, чтобы хранить в нем картины?

– Возможно, – неуверенно согласилась Шивон.

– Ни его секретарю, ни Синтии Бессан ничего не известно об этом сейфе.

– Ты, никак, снова встречался с мадам Синтией? – лукаво спросила Шивон.

– Только затем, чтобы задать пару-тройку вопросов…

– И попутно пропустить пару-тройку стаканов вина?

– Не волнуйся, я взял с собой кое-кого в качестве наставника, вернее дуэньи. – Помолчав, Хайндз спросил: – А если не была на похоронах, то где?

– В городе. Подумываю снова нанести визит художнику.

– Малколму Нельсону? С какой целью?

– Есть новая информация. Нельсон ходил на закрытый просмотр.

– А почему никто об этом не упомянул?