Царь царей Дарий потерпел поражение не только от греков в Марафонской битве. В травянистых степях, простирающихся на север от Черного моря, поражение ему нанесли скифы. Дарию надоело, что отряды скифов, налетающие на резвых скакунах, постоянно угрожают его державе, и он решил уничтожить их в их собственном гнезде, а заодно ослабить своих основных врагов, греков, лишив их зерна, которым их снабжали скифы (выращивали его, конечно, не скифы, а покоренные ими племена южных степей). Дарий отправился по следам врага в тянущиеся без конца и края степи, но вступить в схватку с кочевниками ему никак не удавалось. Ведь у скифов не было городов, которые надо было бы защищать. Свои жилые повозки с женщинами и детьми они отсылали глубоко в тыл, угоняли туда же большую часть своих стад, а все способные носить оружие мужчины скакали перед носом продвигающихся в глубь страны персов, но в схватку с ними не вступали. Чтобы замедлить продвижение неприятеля, скифы засыпали землей колодцы и источники, поджигали за собой пастбища, а между тем заманивали персов все дальше, иногда в качестве приманки жертвуя одним-двумя стадами, в надежде в конце концов изнурить персидскую армию и одолеть ее. Дарий чуть ли не в последнюю минуту, когда казалось, что персам уже пришел конец, сообразил, в чем дело, и приказал отступать.
О скифах написал Геродот. Он был человек дотошный, и чтобы проверить то, что о них рассказывали, даже съездил в Ольвию, греческую колонию недалеко от современной Одессы. С тех пор почти все, что мы знаем о скифах, мы черпаем из «Истории» Геродота.
С самого раннего детства приучались скифы к степной, кочевой жизни, чтобы потом можно было вынести все ее превратности. Часто они, прежде чем ходить, уже научались ездить верхом, если не на коне, то на козле, за рога которого могли крепко держаться. Детей рано сажали на спину длинногривых, низкорослых степных лошадей, а когда они начинали привыкать передвигаться в мире не на двух слабых человеческих ногах, а на четырех сильных конских, им давали в руки лук. Даже ноги скифов принимали форму конских боков, а стрелять на скаку из лука они умели почти без промаха. Можно сказать, что скифы разучились ходить пешком: едва выйдя из кибитки, они сразу же вскакивали на коня. Табун обычно пасся в некотором отдалении, а жеребят привязывали около кибиток, чтобы женщины могли тут же доить кобылиц, приходящих кормить жеребят. Потому что все степные народы пили молоко кобылиц, а еще охотнее – кумыс, кисловатый на вкус напиток из перебродившего кобыльего молока. Ели они также сделанные из этого молока масло и сыр. Доили и овец, ведь кроме молочных продуктов и мяса они почти не ели ничего другого.
Роды объединялись в племена, но каждое племя жило на своей территории, размерами с небольшую страну, разрозненно, и мужчины собирались вместе лишь тогда, когда их созывали на совет или в поход. А воевать им приходилось часто – то с другими степными племенами или союзами племен, то с народами стран, лежащих по соседству со степями, от Китая до Европы.
Но чаще всего они сражались и убивали друг друга, чтобы завладеть пространством, более богатым водой, с более сочными пастбищами, особенно в засушливые годы, ведь каждое племя хотело, чтобы от голода и жажды гибли овцы не его, а соседнего племени. Какой беспредельно широкой ни была степь (она простиралась на тысячи километров), уже в первое тысячелетие до н. э. в ней не было ни безлюдных мест, ни пастбищ, где не пасся бы скот. И как раз к этому времени, к 1000 г. до н. э., стали высыхать и превращаться в пустыни такие большие степные пространства, как Такламакан и Гоби. Люди же и стада все умножались, так что степным племенам временами необходимо было уходить оттуда в другие края.
Одним из выходов из создавшегося положения был захват пастбищ соседей. Такие кровавые стычки перемололи много племен, оттеснили некоторые племена в северные бескрайние леса. Племена-победители часто объединяли оставшиеся степные народы в такие могущественные союзы, что уже могли не только совершать грабительские набеги на соседние земледельческие страны, но и вести захватнические войны. Это вновь и вновь возрождающееся степное бедствие держало в постоянном страхе многие народы.
Способ ведения войны степных племен с самого начала был кровавым и жестоким. Геродот писал о скифах: «Когда скифский воин убьет своего первого врага, то пьет его кровь. Головы убитых в сражении врагов несет он своему царю, получает свою часть добычи лишь тогда, когда покажет хотя бы одну голову, иначе не получит он ничего. Кожу с черепа скиф снимает таким образом, что надсекает ее около ушей, потом стягивает с черепа. Воловьим ребром он счищает с кожи мясо, а потом разминает ее до тех пор, пока она не станет мягкой, похожей на платок. Тогда скиф вешает ее на поводья и гордо возит с собой. Потому что самым выдающимся считается тот воин, у кого больше всего платков из кожи».
Союзы скифы скрепляли кровью: вожди надрезали себе вену, собирали стекающую кровь в сосуд и по очереди пили из него. Измену, мятеж скифы считали смертным грехом. Если царь приказывал кого-нибудь убить, то не оставляли в живых не только сыновей этого человека, но и всех мужчин в семье, не причиняли зла только женщинам. Благодаря этому скифы поддерживали в своих рядах такую дисциплину, что смогли противостоять самым сильным государствам своего времени.
Но большинство степных племен исчезло, рассеялось, так что и следа от них не осталось, разве что в чревах степных курганов (насыпных могильных холмах). В скифскую эпоху существовал обычай хоронить знатных воинов вместе с любимыми слугами и лошадьми под огромными земляными насыпями. Но курганы не торопились раскрывать свои тайны.
Две тысячи лет никто ничего не знал о скифах, кроме того, что о них рассказал Геродот. Но в начале XVIII в. Петр I приказал расследовать дела о грабежах древних курганов в Южной Сибири. Грабителей нашли, их находки конфисковали и переслали в столицу. Обнаруженные в курганах находки свидетельствовали о том, что степные народы не только были умелыми скотоводами, но и превосходными кузнецами, золотых дел мастерами, шорниками, изготовителями луков, плотниками, колесниками, гончарами, не говоря уже о пряхах, ткачихах, изготовительницах войлока, создававших шедевры рукоделия. Так начала создаваться коллекция «скифского золота». Основная ее часть происходит из причерноморских степей, из так называемых царских курганов.
Большинство царских курганов датируется IV в. до н. э. Богатство скифской аристократии ни до, ни после никогда не достигало таких размеров, как в это время. К IV в. до н. э. относится и начало городской жизни в Скифии. Геродот отмечал, что в степной Скифии не было городов. Но в конце V в. до н. э. возникло Каменское городище на Днепре. Некоторые исследователи полагают, что это была столица царства Атея – самого известного благодаря античной литературной традиции скифского царя.
Современная наука, особенно украинская и российская, представляет Атея единоличным правителем, исполнителем задачи объединения Скифии под эгидой единой центральной власти, человеком, при котором развитие скифского государства достигло своего апогея. В долголетнее правление Атея Скифия стала мощной централизованной державой, раскинувшейся от Дуная до Дона (включая Крым). В этом государстве со столицей на Днепре существовала ярко выраженная социальная иерархия и четко организованный аппарат управления на всех уровнях власти. Скифы эксплуатировали зависимых оседлых земледельцев и скотоводов-кочевников, имели собственное развитое производство, обширную торговлю, царскую монету, чеканенную в греческих городах. Осуществляя давние устремления скифов, Атей вел довольно успешные военные действия во Фракии, угрожая весьма удаленному от его владений Византию, и на равных вел себя с создателем Македонской державы Филиппом, в битве с которым и нашел свою кончину в 339 г. до н. э.