— Вам, безусловно, известно, что мы так и не смогли этих подозреваемых арестовать, — устало сказал Тревелес и вздохнул. — Хорошо, я объясню вам, кого мы ищем и почему. Мы считаем, что к взрывам во дворце герцога де Уэскара, повлекшим гибель людей и вызвавшим обеспокоенность короля, причастны два цыгана, которых зовут Тимбрио и Силерио. Вчера я совершенно случайно узнал, что они работают у герцогини де Аркос, и сразу же помчался в ее дворец, прихватив по пути ваших стражников. Но мы опоздали: оба цыгана уже куда-то исчезли. Могу вас заверить, что не только я, но и сам король очень заинтересован в поимке этих двоих подозреваемых. Именно для этой цели мне и нужны ваши стражники. Мы должны действовать максимально быстро. — Тревелес протянул капитану лист бумаги с именами цыган и описанием их внешности. — Мы также подозреваем их в причастности к другим преступлениям, о которых я упоминал. Сегодня утром было совершено еще одно убийство — в резиденции инквизиции, причем с особой жестокостью. Так что, как видите, время сейчас работает не на нас.

— А у вас есть какие-нибудь другие версии или вы уверены, что эти преступления совершили именно цыгане?

— По понятным соображениям я сейчас не могу быть слишком откровенным с вами, хотя должен признать, что у нас и в самом деле есть еще одна версия, согласно которой к этим преступлениям могли быть причастны масоны.

Услышав эти слова, капитан вздрогнул.

— Позвольте, я выскажу одно соображение, правда исключительно как частное лицо. — Он сделал длинную паузу, и выражение его лица стало каким-то странным. Казалось, он лихорадочно размышлял над тем, как бы не сболтнуть лишнего. — Я сомневаюсь, что эти преступления могли совершить масоны. Они на такое не способны, потому что подобные поступки противоречат их философии.

— Меня удивляет ваше заявление, капитан. Не хочу вас обидеть, но подобные слова наталкивают меня на определенные подозрения. Вы случайно не масон?

— Конечно нет. Я примерный христианин, — уверенно ответил военный.

Тревелес недоверчиво посмотрел на своего собеседника.

— Тогда с какой стати вы сделали подобное заявление и откуда вам известны философские принципы масонов?

— Я могу вам лишь сказать, что у меня имеются хорошие источники информации, в правдивости которых сомневаться не приходится. Это люди, близкие к моей семье. С их слов я знаю, что масоны очень тщательно отбирают кандидатов на вступление в свои ряды — только тех, кто характеризуется благонравным поведением и не имеет плохих привычек. Их учение отвергает насилие и призывает к установлению всеобщего братства, когда между людьми не будет ни культурных, ни религиозных, ни социальных различий. Кроме всеобщего равенства в основе их учения также лежит стремление к установлению свободы совести. Исходя из этих положений, я считаю, что они не способны причинить кому-либо вред, а тем более прибегнуть ради достижения своих целей к убийству.

Слова капитана окончательно убедили Тревелеса в том, что, хотя этот человек и ссылается на какие-то источники информации, на самом деле он просто пытается с помощью этих отговорок скрыть свою принадлежность к обществу масонов. И тут алькальду пришло в голову, что капитан мог бы оказать ему действенную помощь.

— Не сомневаюсь, что имеющиеся у вас сведения частично соответствуют действительности, — сказал Тревелес. — Однако хочу вас уверить, что у нас имеются совсем другие сведения о масонах, которые, в общем-то, не соотносятся с теми благородными принципами, о которых вы только что рассказали. Насколько я могу судить, вы знаете об обществе масонов довольно много, так ведь? А не может ли внутри этого общества существовать еще одна организация — гораздо более секретная, цели которой не такие филантропические? — Заговорщический вид алькальда, а также ироническая интонация, с которой он задал свой вопрос, подсказали капитану Воемеру, что Тревелес уже не сомневается в его принадлежности к масонству.

— Этого я не знаю.

— Давайте не будем играть в кошки-мышки. Если вы согласитесь мне помочь, взамен я могу гарантировать вам полную безопасность.

— Безопасность? — Капитан напустил на себя высокомерный вид. — А чего мне бояться, если я не имею к масонам никакого отношения?

— Неужели? А может, все-таки напомнить вам о королевском указе, запрещающем офицерам состоять в этом обществе под страхом лишения жалованья, немедленного увольнения из армии и заключения в тюрьму?

Вот теперь капитан пожалел о своем опрометчивом поступке, ведь он, по сути дела, сам себя выдал алькальду Тревелесу. Теперь у него уже не было другого выхода из этой щекотливой ситуации, кроме как согласиться на условия алькальда.

— Объясните, чем я могу вам помочь, — сказал капитан, теперь уже совсем другим тоном.

— К груди альгвасила, убитого сегодня утром, была прикреплена звезда. Этот символ имеет какое-то значение для масонов?

— А как она выглядела?

— Это была пятиконечная звезда, похожая на звезду Давида, но с некоторыми отличиями. Она как будто бы состояла из трех треугольников, наложенных друг на друга специфическим образом. Мне показалось, что ее очертания нарисовали, не отрывая руки…

— Это пламенеющая звезда, — перебил Тревелеса капитан. — Для масонов она символизирует пять осей совершенства, к которому они стремятся: сила, мудрость, красота, добродетель и милосердие.

— Интересно… — Хоакин, заинтригованный этими новыми для него сведениями, почесал подбородок. — В предыдущих преступлениях я натолкнулся на другие фигуры: на теле Кастро был вырезан треугольник, а на теле герцога де Льянеса — что-то вроде угольника. Тела обоих погибших были изувечены, да и тело последней жертвы тоже. Вы видите во всем этом какой-нибудь смысл?

— Я не стану этого отрицать. Треугольник и угольник являются инструментами, которые в символической форме помогают масону понять, каким образом он может построить свой внутренний храм, подражая древним мастерам, пользовавшимся этими инструментами при возведении соборов и других культовых сооружений, которые у масонов считаются храмами внешними.

— Таким образом, вполне очевидно, что ваше масонское братство имело самое прямое отношение ко всем недавним трагическим событиям. — Тревелес специально сделал такое категоричное заявление, чтобы увидеть реакцию капитана.

— Вовсе нет.

— То есть как это нет?

— Телесные увечья не имеют никакого значения для масонов. А вот для цыган — пожалуй, да.

— По-моему, вы пытаетесь меня запутать. Но я не попадусь на вашу удочку, потому что понимаю: вы просто хотите защитить ваше тайное общество, — сказал Тревелес.

— Вы сейчас сами убедитесь, что дело не в этом. Несколько лет назад — еще до того, как вышел указ о гонениях на цыган — мне поручили собрать информацию о цыганах, чтобы восполнить пробелы в наших не ахти каких представлениях об их обычаях и традициях.

— Я вам не верю.

— Спросите об этом у маркиза де ла Энсенады. Этот приказ исходил непосредственно от него.

— Хорошо, я его спрошу, но вы все же расскажите мне то, что собирались рассказать.

— Цыгане исповедуют очень древнюю, можно сказать первобытную религию, с древнейшими языческими ритуалами. Как вам, наверное, известно, семейные кланы и собственно семьи являются организационными формами, определяющими структуру всех их общин. По всей видимости, в древние времена, чтобы обеспечить доминирование своего клана, претендовавшего на лидирующую роль, цыгане считали вполне правомерной практику нанесения увечий своим противникам. В основном повреждались половые органы, потому что таким способом достигалась наивысшая степень унижения противника, однако вполне могли отрезаться и другие части тела. В конечном счете, какой бы дикой нам ни казалась подобная практика, она являлась всего лишь формой демонстрации власти одного клана — или человека — над остальными.

— Герцогу де Льянесу отрезали одно из яичек, иезуиту Кастро вырвали сердце, а последней жертве отрезали ухо. Учитывая все это, преступники — которыми, с вашей точки зрения, являются цыгане, а с моей — масоны — сделали это только для демонстрации своей власти. А зачем им это нужно?