СТИЕПО ДЖЮРДЖЕВИЧ
БЛАГОСЛОВЕНИЕ ЖЕНЩИНЕ НА СУПРУЖЕСКУЮ ИЗМЕНУ
— Уж не лучше ль на самом деле
мне дружка ласкать всю ночку,
чем нелюбленной, в одиночку,
спать в пустой своей постели?
— Эх, красотка молодая…
Муж твой где-то за морем бродит,
он, в разлуке не страдая,
время там с другой проводит.
Ты теперь его должница,
на неверность его не сетуй;
долг твой — щедро расплатиться
с мужем тою же монетой!
* * *
Если вздохи мои и взгляды,
полные любви, печали,
и страданья, и отрады,
для тебя не означали,
что дышу, себя ежигая,
лишь тобой, о дорогая,—
то поверишь ли песне этой,
тоже полной слез, мученья,
только для того и спетой,
чтоб постигла ты значенье вздохов,
страстью опаленных, взглядов,
пламенем рожденных?
О, если б смог я сердца пламя
засвидетельствовать песней —
я, сжигаемый мечтами,
раб твой верный, бессловесный!
МЕХМЕД
ИЗ ПОЭЗИИ АЛЬХАМЬЯДО
Хорватская песня
Говорю своей невесте:
как же мне не быть веселым?
Пока дух и тело — вместе,
ты дозволь мне быть веселым.
Твоего дождусь лишь взгляда —
в сердце радость и услада,
ты — моя, других не надо,
как же мне не быть веселым?
Этот мир окутан тьмою,
но тебя от тьмы я скрою,
стану жить одной тобою,—
ты дозволь мне быть веселым.
И сама не будь угрюмой,
не терзайся грустной думой,—
лишь о счастье нашем думай,
чтоб не быть мне невеселым.
Сон любви — то сон не вечный
в нашей жизни быстротечной;
не хочу тоски сердечной,—
ты дозволь мне быть веселым.
Ты улыбкой озарилась,
свет ее — как дар, как милость,
у Мехмеда песнь сложилась,—
как же тут не быть веселым!
МУХАММЕД ХЕВАИ УСКЮФИ
ИЗ ПОЭЗИИ АЛЬХАМЬЯДО
* * *
Господи, смиренно просим:
смилуйся над нами.
Образ твой в себе мы носим,
смилуйся над нами.
Не даров с корыстью молим,—
ласки, как дождя над полем,
облегченья нашим болям,
смилуйся над нами.
Светлым сном умерь в нас муку,
возлюби нас, дай нам руку,
встречей увенчай разлуку,
смилуйся над нами.
Сколько нас к тебе стремилось!
Сердце в каждом истомилось,
веруем в твою к нам милость,
смилуйся над нами.
Жалок я, твой раб Хеваи.
Но, от всех к тебе взывая,
к небу возношу слова я:
смилуйся над нами!
* * *
В путь мой заветный, в эту дорогу
как мне решиться ныне пуститься?
Этой дороги к господу Богу
сердце страшится. Только б решиться…
Что мы для Бога? Глина сырая.
В жизни ваяет всех нас для рая,
нас же за грех наш грозно карая,
божья десница… Как мне решиться?
Власть надо мною в небе едина,
сзади давно уж дней половина,
разум и дух мой — все еще глина.
Как же решиться к Богу явиться?
Бога молил я с жаркою дрожью:
дай мне, земному, мысль свою божью,
чтоб разграничить истииу с ложью,—
есть ведь грапица! Только б решиться…
В рай твой, создатель, верю я свято,
что же смятеньем сердце объято?
Вот — я, Хеваи, ждущий заката:
суд да свершится! Только б решиться…
ИВАН ГУНДУЛИЧ
ИЗ ПАСТОРАЛИ «ДУБРАВКА»
В деревцах кудрявых ветры зашумели,
радостно в дубравах соловьи запели,
ручейков напевы ранний луч встречают,
и венками девы юношей венчают.
Дудочки пастушьи песнь слагают милым,
услаждая души ясноликим вилам.
Вилы голосисты водят хороводы
там, где брег тенистый и прозрачны воды.
Но к чему все это? Что мне ясны зори?
Не найти привета мне в любимом взоре.
Струи зажурчали, ветр вздохнул глубоко —
мне в слезах печали слышен рев потока.
В каждой песне — стоны, в мыслях — горечь яда,
сердце — луг зеленый, где моя отрада.
В этом ярком свете тьма слепит мне очи,
ничего на свете, кроме вечной ночи.
* * *
Цвет багряный на востоке,
вся земля в цветном уборе,
расцветает луг широкий,
расцветают в небе зори,
льется дождь цветов веселых,
будем рвать их дружно в долах!
Все бело, красно и сине,
всем цветам вокруг раздолье,
пышен цвет на луговине,
в темной чаще, в чистом поле.
Это время сердцу мило,
все цветами расцветило.