ПРОЩАЛЬНАЯ РЕЧЬ О СЛЕЗАХ
Дозволь излить,
Пока я тут, все слезы пред тобой,
Ты мне их подарила и в любой
Отражена, и знаешь, может быть,
На них должна
Лишь ты одна
Глядеть; они плоды большой беды,
Слезинкой каждой оземь бьешься ты,
И рушатся меж нами все мосты.
Как географ,
Который сам наносит на шары
Границы океанов и держав,
Почти из ничего творя миры,
Наносишь ты
Свои черты
На каждую слезу мою, но вот
Вскипает слез твоих водоворот,
И гибнет все, и лишь потоп ревет.
Я утону
В слезах твоих, сдержи их поскорей,
Не стань дурным примером для морей,
Мечтающих пустить меня ко дну,
Вздыхать не смей,
Хоть онемей,
Но бурь вздыхать глубоко не учи,
Чтоб не смелй они меня в ночи…
Люби и жди, надейся и молчи.
НОКТЮРН В ДЕНЬ СВЯТОЙ ЛЮСИ, САМЫЙ КОРОТКИЙ ДЕНЬ ГОДА
День Люси — полночь года, полночь дня,
Неверный свет часов на семь проглянет:
Здоровья солнцу недостанет
Для настоящего огня;
Се запустенья царство;
Земля в водянке опилась лекарства,
А жизнь снесла столь многие мытарства,
Что дух ее в сухотке в землю слег;
Они мертвы, и я их некролог.
Смотрите все, кому любить приспеет
При новой жизни, то есть по весне:
Любви алхимия во мне,
Давно усопшем, снова тлеет
И — что за волшебство —
Вновь выжимает сок из ничего,
Из смерти, тьмы, злосчастья моего;
Любовь меня казнит и возрождает
К тому, чего под солнцем не бывает.
Другие знают радость и живут
Телесной силой, пламенем духовным,
А я на таганке любовном
Кипящий пустотой сосуд.
Она и я в печали
Как часто мир слезами затопляли
Или в два хаоса его ввергали,
Презрев живых; и часто тот же час
Душа, как мертвых, оставляла нас.
Но если ныне рок ей смерть исчислил —
Господь, избавь! — я представлял бы суть
Шкалы земных ничтожеств: будь
Я человеком, я бы мыслил;
А был бы я скотом,
Я б чувствовал; а древом иль кремнём,
Любил и ненавидел бы тайком;
Да я не назовусь ничтожной тенью,
Зане за тенью — вещь и освещенье.
Я есмь никто; не вспыхнет мой восток.
Для вас, влюбленных, для хмельного пыла
Дневное скудное светило
Переступает Козерог:
Войдите в ваше лето;
Она ж уйдет, в державный мрак одета;
И я готовлюсь к ночи без рассвета —
Ее кануном стала для меня
Глухая полночь года, полночь дня.
ТЕНЬ
Убив меня предательством, узнай —
Твоя свобода мнима:
Ведь тень моя с упорством пилигрима,
О лжевесталка, в твой неверный рай
Придет, взыскующа и зрима;
Свеча от страха копоть изрыгнет,
А друг постельный, твой услыша лепет,
Подумает, что вновь его зовет
Твой похотливый трепет,
И оттолкнет тебя, да, оттолкнет.
И, словно сиротливый лист осины,
Ты задрояотшь, и пота брызнет ртуть —
Но подождем чуть-чуть,
Не пробил час; твоей печальной мины
Знать не хочу; что мне твоя печаль;
Пусть над тобой предчувствий грозных сталь
Висит, как меч, — не жаль тебя, не жаль.
ПРОЩАНИЕ, ЗАПРЕЩАЮЩЕЕ ПЕЧАЛЬ
Души смиреннейшей в ночи
Ухода люди не услышат:
Так тих он, что одни «почил»
Промолвят, а другие — «дышит».
Расстаться б так вот, растворясь
Во мгле, — не плача ни о чем нам;
Кощунством было б тайны вязь
Предать толпе непосвященной.
Земли трясенье устрашит:
Обвалу каждый ужаснется,
Но если где-то дрогнет ширь
Небес, ничто нас не коснется.
Так и любовь потрясена
Земная — и не вспыхнет снова —
Разлукой: подорвет она
Ее столпы, ее основы.
А нам, которые взвились
В такую высь над страстью грубой,
Что сами даже б не взялись
Назвать… что нам глаза и губы?
Их тлен союз наш не предаст,
Уйдут они, — но не умрет он:
Как золота тончайший пласт,
Он только ширится под гнетом.
И если душ в нем две, взгляни,
Как тянутся они друг к другу:
Как ножки циркуля они
В пределах все того же круга.
О, как следит ревниво та,
Что в центре, за другой круженьем,
А после, выпрямляя стан,
Ее встречает приближенье.
Пусть мой по кругу путь далек
И клонит долу шаг превратный,
Есть ты — опора и залог
Того, что я вернусь обратно.
ВОСТОРГ
Там, где фиалке под главу
Распухший берег лег подушкой,
У тихой речки, наяву
Дремали мы одни друг с дружкой.
Ее рука с моей сплелась,
Весенней склеена смолою;
И, отразясь, лучи из глаз
По два свились двойной струною.
Мы были с ней едины рук
Взаимосоприкосновеньем;
И все, что виделось вокруг,
Казалось нашим продолженьем.
Как между равных армий рок
Победное колеблет знамя,
Так, плотский преступив порог,
Качались души между нами.
Пока они к согласью шли,
Камней недвижных наподобье,
Тела застыли, где легли,—
Как бессловесные надгробья.
Тот, кто любовью утончен
И проницает душ общенье,—
Когда бы как свидетель он
Стоял в удобном удаленье,—
То не одну из душ узнав,
Iio голос двух соединенный,
Приял бы новый сей состав
И удалился просветленный.
Да, наш восторг не породил
Смятенья ни в душе, ни в теле:
Мы знали, здесь не страсти пыл,
Мы знали, но не разумели,
Как нас любовь клонит ко сну
И души пестрые мешает,
Соединяет две в одну
И тут же на две умножает.
Одна фиалка на пустом
Лугу дыханьем и красою
За миг заполнит все кругом
И радость преумножит вдвое.
И души так — одна с другой
При обоюдовдохновенье
Добудут, став одной душой,
От одиночества спасенье
И тут поймут, что мы к тому ж,
Являясь естеством нетленным
Из атомов, сиречь из душ,
Невосприимчивы к изменам.
Но плоть — ужели с ней разлад?
Откуда к плоти безразличье?
Тела — не мы, но наш наряд,
Мы — дух, они — его обличья.
Нам должно их благодарить —
Они движеньем, силой, страстью
Смогли друг дружке нас открыть
И сами стали нашей частью.
Как небо нам веленья шлет,
Сходя к воздушному пределу,
Так и душа к душе плывет,
Сначала приобщаясь к телу.
Как в наших жилах крови ток
Рождает жизнь, а та от века
Перстами вяжет узелок,
Дающий званье человека,—
Так душам любящих судьба
К простым способностям спуститься,
Чтоб утолилась чувств алчба —
Не то исчахнет принц в темнице.
Да будет плотский сей порыв
Вам, слабым людям, в поученье:
В душе любовь — иероглйф,
А в теле — книга для прочтенья.
Внимая монологу двух,
И вы, влюбленные, поймете,
Как мало предается дух,
Когда мы предаемся плоти.