– Договорились они, когда сливы собирали, – предположил я, – самое подходящее время. Вроде и на виду у всех, а о чем говорят – не слышно. Рассчитали они все идеально. Вот только гранату твою не предусмотрели, иначе…

– А-а, – взмахнул рукой Воркунов, – так или иначе, все равно наше золотишко пропало.

Не на шутку разошедшийся дождь заставил прибавить шагу, а разговаривать во время быстрой ходьбы не очень удобно. Добравшись до станции, мы вымокли окончательно и, чтобы хоть немного обсушиться, забежали в крохотное кафе рядом с билетной кассой. Поскольку стульев в забегаловке не было, мы, взяв по стакану горячего чая, устроились в дальнем от барной стойки углу.

– И ведь ни одной машины на улице нет, – заметил я, выглядывая в окно.

– К поезду наверняка подъедут, – взглянул на часы Михаил. – Минут через тридцать кто-нибудь появится.

– Как ты думаешь, – затронул я болезненную тему, – выжил кто-нибудь в «казанке» после взрыва?

– Черт его знает! – явственно задрожавшим голосом отозвался он. – По идее, кто-то мог. Во всяком случае, я, хоть и с трудом, но видел, что Сандрин усаживалась прямо на самый нос «казанки», как бы уравновешивая его сильно перегруженную корму. При подводном взрыве ее могло запросто сбросить с лодки. Поэтому у нее шансов спастись больше. А тому, кто сидел сзади, явно досталось по полной программе.

– А к чему ты гранату-то привязал?

– К мотору, больше не к чему было, причем собственным ремнем. Жаль, пропал ремешок, а ведь почти новый был!… Потом колпачок на ручке вывернул и накинул на него петельку с веревочного клубка. И так торопился, что сам клубок ни за что не зацепил. Вначале опасался, что лодка раньше рванет, но обошлось. Потом боялся, что незакрепленная веревка так и не выдернет чеку. После думал, что граната не сработает, поскольку веревка вроде бы дернулась, а взрыва все нет и нет. Короче, мозги едва не расплавились от перегрузки.

– Слышал, что у немецких гранат фитиль горит очень

– Да? Не знал. И сколько примерно?

– Ну-у, секунд десять, не меньше…

Слова застряли у меня в горле, поскольку дверь кафе отворилась, и в нее вошли двое мрачных мужчин в милицейской форме. Один из них сразу прошел к буфетной стойке, а второй, поправляя на ходу ремень с отвисшей кобурой, направился прямо к нам. Я бросил быстрый взгляд на Михаила. Он, сохраняя самообладание, даже дружелюбно улыбнулся насквозь вымокшему представителю закона. Тот же, не дойдя до нашего столика двух шагов, остановился и, откашлявшись, попросил предъявить документы. Выражение его лица было скорее равнодушно-безразличным, нежели озабоченным, и я почему-то подумал, что он нас проверяет не в связи с какими-то конкретными подозрениями, а так, на всякий случай. Получив наши паспорта, милиционер повернулся к окну и принялся вчитываться в отпечатанную на их страницах информацию. А мы, как ни в чем не бывало, принялись подчеркнуто спокойно допивать чай и доедать не слишком свежие булки.

– На рыбалку приехали, – не отрывая взгляда от наших документов, буркнул милиционер, – или к родственникам?

– Просто попутешествовать, – пояснил Михаил, – а попутно собираем материалы для будущей книги.

– О чем же тут можно писать? – все так же глухо буркнул наш мрачный собеседник. – Особо интересного здесь ничего не было, нет и не предвидится. Кстати, ничего подозрительного сегодня не заметили? – резко повернулся он в нашу сторону.

– Да что же тут может быть подозрительного? – удивленно пожал я плечами. – Вот чаю с приятелем зашли перехватить. Да мы здесь не больше десяти минут и, кроме вас, вообще никого еще не видели.

Грохоча форменными ботинками по бетонному полу, к нам приблизился второй постовой.

– Где столько синяков-то заполучили? – спросил он, приглядевшись к нашим помятым физиономиям. – В пьяной драке, что ли, участвовали?

– Да нет, – смущенно развел я руками, – даже и говорить стыдно. Помогали двум старушкам в Местечках разгружать березовые бревна для топки, да они от воды скользкие такие оказались…

– Мы эту оглоблю-то сдернули с тележки, – воодушевленно подхватил Михаил, – а она ка-а-ак рухнет прямо нам на головы. Еле уцелели!

Милиционеры просияли, и их кирпично-красные лица на минуту потеряли уныло-настороженный вид.

– Да, – философски заметил один из них, возвращая нам паспорта, – с деревом надо аккуратнее работать. А то неровен час – можно и голов лишиться.

Они дружно повернулись и, словно два взъерошенных и мокрых медведя, неторопливо направились к выходу.

– Э-эй, уважаемые, – крикнул им вдогонку Михаил, – а что, собственно, происходит? Не следует ли нам чего-то опасаться?

– Сообщили, что недавно обнаружили4 около озера голую девицу, – слегка обернувшись, бросил через плечо один из милиционеров. – А погода, согласитесь, совсем неподходящая для купания.

– Живую хоть… обнаружили? – поперхнувшись, спросил друг.

– Очень даже, – распахнул милиционер дверь, – обнаружившему ее крепко досталось, когда он вознамерился ей помочь.

Они издевательски захохотали, и дверь кафе со скрежетом захлопнулась.

– Один камень с души долой, – заметно повеселел Воркунов. – Ведь когда я привязывал к лодке гранату, то никак не предполагал, что наша француженка сядет в «казанку» вместе с грабителем.

– Была наша, да вся вышла, – уныло заметил я. – Зато теперь можем быть уверены, что все остались при своих.

– Как это? – не понял Михаил, уже навьючивавший на себя рюкзак.

– Раз Сандрин выплыла, значит, лодка просто получила пробоину и затонула.

– Почему же она к острову не поплыла, обратно? Все же намного ближе было бы.

– Может быть, просто потеряла ориентировку в темноте. А скорее всего, нарочно поплыла в сторону населенного пункта. Во всяком случае, там хотя бы горели огни – зримый и более надежный ориентир.

– А почему же она оказалась голой?

– Совсем уж голой навряд ли, звонивший в милицию явно преувеличил. Скорее, Сандрин просто освободилась от части одежды, чтобы легче было плыть. Но ничего, если сообразит, то непременно вернется в дом Бирюка. Вещи ее и документы, пусть и изрядно промокшие, я на столе оставил. С ними она сможет продолжить свой путь… Во всяком случае, с ее-то организаторскими талантами она легко придумает, как добраться до Франции… Но это уже пусть делает без нас, – добавил я, забрасывая на плечо и свою ношу.

Эпилог

На этом странное, в определенной степени сумасшедшее приключение по поиску брошенного и затем перепрятанного наполеоновского золота и завершилось. Мы с Михаилом, никем более не задерживаемые, довольно быстро добрались до Невеля, а оттуда – до Смоленска. В Москве оказались лишь ранним утром следующего дня, измученные и невыспавшиеся.

О Сандрин Андрогор я с тех пор ничего не слышал. А вот вспомнить об утраченных сокровищах однажды пришлось.

Позвонив как-то после Нового года Михаилу, я застал дома лишь Наталью. На мой вопрос, где пропадает ее супруг, она с плохо скрываемой гордостью сообщила, что тот наконец-то занялся спортом. А когда я поинтересовался, какой же конкретно спорт привлек вдруг сроду ничем не занимавшегося друга, ответила, что тот вот уж несколько недель ходит в бассейн «Чайка» и уже готовится сдавать экзамены на какого-то «дайвера».

Я раньше неоднократно слышал это слово, но толком объяснить его значение не мог. Чтобы не выглядеть невеждой, я на всякий случай одобрительно поддакнул Наталье, а затем решил узнать, что все-таки означает сей иностранный термин. И только когда выяснил, что «дайвер» в переводе означает «водолаз-аквалангист», меня обуяли нехорошие предчувствия. Уж не захотел ли Михаил на следующее лето в одиночку повторить вояж на Езершце? А что, в наше время всякое возможно. И я подумал, что нелишне будет тоже овладеть хитрым искусством погружения под воду с аквалангом. Вдруг когда-нибудь пригодится?