– Где же ты ее прятал, пока мы землю копали?

– За поясом. Сзади держал, под рубашкой.

– То-то я гадал, почему ты не раздеваешься во время работы! Вот, оказывается, почему.

За разговорами мы и не заметили, как оказались вблизи острова.

– Причаливай скорее, – встрепенулся Воркунов, – как бы сабельку мою не позабыть.

Кто о чем, – подумалось мне, – а вшивый о бане. У нас полный провал и катастрофа, а он о ржавой железке беспокоится!»

Вылезать я не стал, держал лодку возле берега. Михаил же резво носился по бугру, торопливо собирая разбросанные вокруг раскопа вещи. Похватав все, вплоть до обломка лопаты, он без разбора вывалил все имущество на днище и прыгнул на сиденье сам.

– Все, погнали отсюда, – подхватил он брошенный накануне шест, – пока нас здесь не застукали.

Я оттолкнулся лопатой от берега и, сколько хватило сил, быстро повел лодочку к пристани. Довольно удачно сманеврировав, мы подогнали ялик к месту его постоянной стоянки и закачались на посвежевшей волне буквально в метре от причального бревна.

– Все это хорошо, – завершил я предыдущую тему, – только что мы теперь будем говорить по возвращении? Уже не ночь, и наше появление, причем без Сандрин, наверняка вызовет у хозяина соответствующие вопросы.

– Что, что, – скучно нахмурился Михаил, – соврем чего-нибудь.

– Врать бессмысленно, – возразил я. – Все улики налицо. Лодкой ночью явно пользовались, тут все очевидно. Мы оба грязные как чушки. Значит, где-то рылись. К тому же сумка Сандрин у нас и вдобавок мокрая насквозь… Да и одежда твоя тоже не сухая.

– А мы ее шмотки сейчас в кусты забросим, – предложил Воркунов, нагибаясь и подтягивая сумку девушки к себе. – Пока на них кто-то наткнется, мы уже до Владивостока доберемся!

– Лучше бы нам с самого начала не сильно завираться, – охладил я его пыл. – А то так можем влипнуть – мало не покажется! Не забывай, что мы находимся на белорусской территории. И местных законов не знаем совершенно. Черт его знает, может, здесь только за недонесение о преступлении светят десять лет строгого режима?! Так что сумочку лучше оставить Болеславу. Мол, случайно выловили ее из воды и принесли обратно, как честные люди.

Михаил заметно приуныл.

– Тогда нам надо согласовать окончательную версию ночных событий, – наконец произнес он. – Давай будем говорить, что это француженка привезла нас сюда для проведения каких-то раскопок. Вроде как наемных землекопов. И этой ночью мы действительно отыскали в земле какие-то бочки небольшого размера, но очень тяжелые. Мы перенесли все бочонки в лодку…

– А потом откуда не возьмись, – радостно подхватил я, – появился неизвестный…

– С ружьем!

– Вот именно! Приказал всем поднять руки и для убедительности врезал тебе прикладом по лицу. Фингал – любо-дорого, расцвел аж на пол-лица!

– Да у тебя профиль тоже не краше, – недовольно фыркнул Михаил, потирая начавшую заливаться синевой щеку. – И не забыть самое главное – что Сандрин он захватил якобы в качестве заложницы…

Договорившись о прочих мелких деталях и вчерне согласовав версию ночного происшествия, мы дружно вытащили лодку на берег и, признаюсь, не без дрожи в коленках направились к дому. Еще на подходе к ограде нас неожиданно встретил дворовый пес. Он отчего-то радостно повизгивал, припадал к земле и так энергично вилял хвостом, что тот грозил вскоре оторваться вовсе. Это нам не понравилось. Ни разу хозяйская собака не удостаивала нас подобными знаками внимания, и от столь пустякового, на первый взгляд, факта тучи в наших насмерть перепуганных душах сгустились еще более. А приблизившись к усадьбе, мы и вовсе остановились в полном недоумении. Дверь на веранду, всегда тщательно прикрытая, на сей раз была распахнута настежь. Создавалось впечатление, что, не успев проснуться, наш хозяин вынужден был спешно покинуть дом, не имея возможности даже прикрыть ее за собой.

Войдя же непосредственно внутрь, мы застыли в еще большем изумлении. Относительный порядок, царивший здесь ранее, был, казалось, разрушен неким воздушным вихрем. Повсюду валялись какие-то бумаги, предметы мужского туалета, карандаши, монеты и прочая дребедень. Зная, что в Белоруссии монеты не чеканятся вовсе, я из любопытства поднял одну из них. К моему изумлению, это оказалась свежеотпечатанная монетка достоинством в 1 евро.

– Что же здесь произошло? – почесал небритый подбородок Михаил. – Такое впечатление, что здесь обыск проводили.

– Обыск не обыск, но что-то подобное здесь точно произошло, – согласился я.

– Предлагаю перекусить по-быстрому, – протиснулся друг к холодильнику, – и мотать отсюда, пока никого нет.

– Ты даже не хочешь узнать о судьбе нашей прелестной спутницы? – удивился я.

– Боюсь, – философски заметил Воркунов, вытаскивая из недр древней «Оки» миску с тушеной картошкой, – ее судьба теперь мало от нас зависит. К тому же, неужели после ее славного удара, – указал он ложкой на мою левую щеку, – тебе с ней хочется еще раз встретиться?

– Так это она меня так треснула? – непроизвольно ухватился я за сильно ноющую скулу. – А ведь я тогда не понял, почему так резко отрубился.

– А я видел, благо свет фонаря как раз в вашу сторону падал. Она так ловко крутнулась на одной ноге и с размаху шарахнула тебя пяткой в челюсть, что я боялся, ты до утра не оклемаешься.

– Занятия боксом помогли, – невесело отшутился я, – довольно быстро в себя пришел.

– Это просто ей бить было неудобно, – хихикнул Михаил, – у тебя ж из ямы только голова торчала. И вообще, ты заметил, какое у нее было рукопожатие? Я-то поразился, еще только когда при первой встрече с ней здоровался. Не руки, а прямо-таки клещи какие-то! Маленькие, но именно клещи. И фигура-Д01

– Что фигура? – не понял я. – Ты ж вроде был совсем не прочь за ней приударить?!

– Да нет, фигура сама по себе отличная, – заметно смутился Михаил, – вот только чересчур спортивная. Ни одной жиринки, сплошные мускулы! Может, она свободное время в секции карате проводила? А? Вон тебе какой фингал поставила, а ведь ты тяжелее ее килограммов на сорок, не меньше.

– И точно, – припомнил я, – она однажды обмолвилась, что занималась с каким-то китайцем. То ли «у-шу», то ли «му-шу»… Ладно, хватит, у самого видок не лучше.

– Я – другое дело, – мигом надулся Воркунов. – Мне хоть боевым прикладом по морде досталось, а не женским каблуком. Не так обидно.

Решив более не отвечать на его колкости, я упорно молчал, пока не доел свою порцию. Отставив опустевшую тарелку в сторону, я предложил дождаться все же хозяина дома.

– Тогда опоздаем на утренний поезд, – моментально возразил Михаил, – и бездарно потеряем еще сутки.

– Но если мы сбежим, – не согласился я с его доводом, – нас могут заподозрить.

– В чем? Да пока здесь кто-то чухнется, мы будем уже в России!

– Это вряд ли. Сначала до Витебска придется доехать. И только там взять билеты на поезд до Москвы.

– Так тогда давай лучше быстренько добежим до станции, наймем машину и через двадцать минут окажемся в том же Невеле. А оттуда до Великих Лук рукой подать. Мало того, что быстрее, так еще и родная российская территория!

– Думаешь, у нас за подрыв транспортных средств меньше дают? – съязвил я.

На сей раз красноречиво промолчал Воркунов. Критически осмотрев свою физиономию в зеркале, он извлек из рюкзака бритву.

– Советую побриться и тебе, – указал он пальцем в сторону умывальника. – А то выглядим оба как бомжи, сбежавшие из камеры предварительного заключения.

Горячей воды не было, но привести себя в порядок действительно требовалось. И вскоре сия невинная процедура привела нас к ошеломляющему открытию. Выбрасывая в ведро под умывальником опустевший тюбик из-под мыльного крема, Михаил так и замер в полусогнутом положении.

– Тебя чего заклинило, – окликнул я его, – никак радикулит прихватил?

– Да ты сам сюда посмотри, – мрачно отозвался он, – и тебя прихватит.

Что такого удивительного обнаружил Михаил в ведре с помоями, я понять не мог и только поэтому заглянул под умывальник.