– Не хочешь ли ты сказать, что отказываешься от своей трети? – живо поинтересовался Михаил, разом прекращая грести.

– Г-м-м, – скромно потупила взор Сандрин. – Вообще-то у меня нет… э-э, склонности делить, как это по-русски, медвежью шкуру на куски. Но уж раз разговор повернул в этом направлении, давайте проясним позиции. Согласитесь, что изначально это золото принадлежало все же Франции.

– Та-а-к, – напряженно протянул Воркунов, вновь берясь за отполированные ручки весел, – и что же из этого следует?

– А то, что если клад действительно будет обнаружен, то о нем следовало бы поставить в известность не только власти Белоруссии, но и посольство Франции в этой стране.

– У-у, – разочарованно произнес Михаил, – в таком случае лучше вообще не затевать раскопки.

– Почему же? – удивилась девушка. – Неужели действительно нужно делать раскопки только ночью и тайно? Разве мы не можем положиться на местную службу охраны порядка и сделать все честно, открыто и легально?

Предложение юной француженки оказалось столь неожиданным и настолько не совпадающим с нашими понятиями о том, как именно следует действовать, что, на секунду представив себе, что нас будут охранять белорусские менты, мы невольно захохотали. Насмеявшись вволю, Михаил бросил весла, вытер выступившие слезы кулаком и придвинулся к девушке, явно не понимающей причины нашего бурного веселья.

– Сандрин, милая Сандрин, – по-отечески взял он ее ладонь обеими руками, – ты, конечно, очень неплохо знаешь русский язык, но наших людей не знаешь совершенно. И как только в голову могла прийти мысль о том, что найденным сокровищем можно здесь с кем-то делиться? Господь с тобой! О какой честности ты ведешь речь? Даже просто намекать на такую возможность крайне опасно! Мало того, что не сносить нам головы, так нас еще и закопают в той самой яме, откуда мы достанем монеты. Нет, нет, уж если разговор пошел начистоту, то позволь мне высказаться. Мы с Александром, может быть, и те еще авантюристы, но отнюдь не дураки. Здесь вот в чем дело. Если мы сообщим властям, что нашли некие ценности, то они, прежде чем шевельнуться, потребуют каких-либо доказательств. Есть они у нас на данную минуту? Нет! Ни одной монетки! Следовательно, мы эти доказательства должны как-то добыть, то есть выкопать весь клад целиком.

– И если мы будем копаться здесь днем, – подхватил я его мысль, – то через полчаса сюда сбежите;: вся деревня. А через час на острове будет не протолкнуться от людей с лопатами и кирками. Нас же, как граждан иных государств, попросят быстренько освободить территорию, и хорошо еще, если обойдется без кровопролития и поножовщины.

– Вы это серьезно говорите? – округлила глаза Сандрин.

– Какие могут быть шутки?! Нам совершенно не до смеха! – дружно принялись уверять мы француженку.

– Только ночью и только тайно! – веско добавил Михаил. Он подхватил весла и начал разворачивать натужно заскрипевшую лодку в обратную сторону, обронив: – В противном случае лучше вообще не начинать.

– Ты что, опять к острову гребешь? – удивился я.

– Надо на всякий случай повыдирать наши вешки, – объяснил он свои намерения. – Неровен час, кто-нибудь догадается об их назначении.

– Брось, Миш, – постарался охладить я его пыл. – О чем можно догадаться, увидев торчащие из земли ветки? Да там столько кустов, что на них никто в жизни не обратит внимания. Поплыли лучше в Езерище. Ночью на раскопки идти, а у нас с собой только одна никчемная раскладная лопатка, а мешков вообще ни одного! Не мешало бы заодно прикупить и батарейки для фонарика, а то уж больно ночи сейчас темные.

Так мы и поступили, несмотря на слабые возражения Сандрин, время от времени робко призывавшей нас одуматься и отказаться от столь, по ее мнению, поспешных и непродуманных действий. Но мы были совершенно непреклонны в своем неукротимом желании разбогатеть здесь и сейчас. И нам действительно казалось, что ничего такого необычного в наших действиях нет. Подумаешь, покопаемся пару часиков на территории другого государства! Курица не птица, Белоруссия не заграница. Привыкшие жить в объединенном государстве, мы не могли взять в толк, что где-то могут быть какие-то особые правила. Главное, твердо верили мы, не привлекать к себе внимание властей. Да и вообще, не пойман – не вор!

С этими мыслями мы высадились на окраине поселка Езерище и, оставив Сандрин охранять лодку, скорым шагом направились в сторону железнодорожной станции. С покупкой двух штыковых лопат проблем не возникло. В промтоварном магазине их было несколько разновидностей и, выбрав парочку самых крепких, мы посчитали, что половина дела сделана. Оставалось только найти мешки для затаривания и переноски ожидаемой ночью добычи. Но здесь мы столкнулись с неожиданными трудностями. Ни в одном магазине, ни в одной местной лавке мешки не продавались. Можно было купить всевозможную материю, но вот готовых мешков нигде не оказалось.

– Наверняка в поселке есть швейные машинки, – пробормотал Михаил, скептически переминая пальцами отрез грязно-серой технической ткани. – Если взять этого полотна метра три, из него точно выйдет не менее двадцати небольших мешочков. А нам, собственно, больше и не надо. Золото ведь жутко тяжелое, много объема не занимает.

Особо размышлять было некогда, и примерно половину белорусской наличности мы потратили в промтоварном магазине на приглянувшуюся нам ткань и несколько батареек для фонаря. Сложив покупки в пакет, вышли на улицу.

– Слушай, – повернулся я к Михаилу, – ступай-ка ты к лодке, а то наша парижанка наверняка нас заждалась. И гребите с ней домой, как раз и обед приготовите. А я тем временем поищу здесь мастерицу, которая сошьет мешки. Вернусь пешком, благо дорогу помню.

Мы расстались, и я двинулся по дороге, которую, пока мы были в магазине, успел смочить мелко накрапывающий дождь. Кроме проблемы с изготовлением мешков я намеревался прояснить еще один давно мучающий меня вопрос. Для того и собирался вернуться в дом, где мы в день приезда покупали молоко, и уточнить, почему хозяйка не советовала останавливаться в доме «Бирюка». В качестве же невинного предлога для подобного посещения я как раз и решил выдвинуть версию о необходимости пошива мешков. Мой нехитрый план удался как нельзя лучше. Подойдя к знакомым воротам, я увидел через забор фигуру хозяйки дома, копающейся в огороде.

– Эй, хозяюшка! – помахал я рукой. Женщина подняла голову, и я, заметив, что она смотрит в мою сторону, крикнул чуть громче: – Могу я войти?

Выпрямившись, женщина разрешающе кивнула. Приблизившись, я поздоровался и тут же сделал ей комплимент по поводу давешнего молока, после чего она сразу же признала во мне одного из своих недавних покупателей.

– Но сегодня я уже все продала, – посокрушалась она, – даже самим не осталось, так что заходите завтра.

– Ничего страшного, – понимающе кивнул я, – но у меня есть еще одно дело, с которым, надеюсь, вы могли бы помочь. Не бесплатно, разумеется, – вытащил я из кармана заранее приготовленную купюру в 10 долларов.

Десять долларов для почти любого белоруса были тогда очень приличной суммой. На этом строился мой расчет, и он себя оправдал.

– Что делать-то надо? – торопливо вытерла о фартук руки моя собеседница.

– Работы на час, не больше, – извлек я из пакета только что приобретенный кусок ткани. – Нужно просто сшить несколько мешочков… для образцов. Я бы их выкроил, а вы бы прострочили…

– С этим невестка справится в миг, – бросила женщина быстрый взгляд на зеленоватую купюру. – Проходите в дом, – толкнула она натужно заскрипевшую дверь.

Внутри довольно большой горницы было светло и чисто. Бросалось в глаза обилие белоснежных покрывал, наволочек, салфеточек и занавесочек, которые разом погрузили меня в мир почти забытого деревенского быта.

Вскоре в комнате появилась молоденькая девушка с русой косой, перекинутой через плечо.

– Здравствуйте, – поприветствовала она меня легким наклоном головы. – Меня зовут Анюта. Мария Леонидовна сказала, что вам нужно что-то пошить.