– Да то, что на самом деле нашего чернобородого хозяина зовут… – сделал я эффектную паузу, – Виру… Болеслав Мартэнович! То есть на самом деле его отца звали вовсе не Мартын, а Мартэн! Имя, согласись, явно французское, а фамилия и подавно говорит сама за себя. В общем, я хочу сказать, что твои подозрения обретают вещественные доказательства!

Я хотел добавить что-то еще, но вдруг в памяти моей словно вспыхнули прощальные слова той женщины, что угощала нас молоком в Езерищах, не воспринятые нами в тот момент всерьез: «Только у бирюка не останавливайтесь».

– Бирюк… – невольно прошептал я. – А ведь слово «бирюк» по произношению очень похоже на Биру.

– Что такое «бирюк»?

– Старинное название угрюмого и одинокого человека, – неуверенно пробормотал я, – или что-то вроде того. Подобный персонаж описан еще Тургеневым… Но та женщина с молоком говорила, видимо, не в переносном смысле… Она старалась скопировать звучание фамилии нашего хозяина! «Биру» – «бирюк»… Правда, очень похоже?

– Не улавливаю причины твоего беспокойства, – удивленно приподняла брови девушка. – Что тебя, собственно, удивляет? Биру, ну и что?…

– Если «бирюк» всего лишь несколько искаженное произношение фамилии Биру и если учесть, что наш домовладелец и в самом деле живет в одиночестве, то выходит, что именно у него нам и не рекомендовали останавливаться!

– Беда невелика, – успокаивающе погладила меня Сандрин по плечу, – нас все же трое, и к тому же Болеслав вроде не проявляет по отношению к нам агрессивности…

– Я бы все же сходил в Езерище и поинтересовался у той тетки, кого именно она имела в виду. А ты могла бы пойти со мной и с почты дать телеграфный запрос своим коллегам из Госархива по поводу нашего хозяина. Вдруг да вылезет его столь нерядовая фамилия в каком-нибудь деле?

– Это не так просто осуществить, – озабоченно поджала губы девушка, – да и времени на это уйдет как минимум неделя. Мы здесь столько не задержимся. Почему-то я уверена, что твой друг отыщет приметный камень уже сегодня. Давай лучше вернемся к приготовлению обеда. Не будем создавать атмосферу подозрительности и излишнего недоверия. Будем вести себя так, как вели до этого. В конце концов, нет ничего странного в том, что нашего хозяина зовут… черт, уже забыла, как… Ведь не он сам выбрал себе имя, ему дали его родители.

Возразить, по существу, было нечего, и наш разговор на эту достаточно щекотливую тему прекратился сам собой. Примерно час мы потратили на приготовление борща и тушеной картошки с мясом, а Воркунов все не появлялся. Мы успели поесть и помыть посуду, после чего Сандрин заскучала и отправилась на сеновал. Я же остался ждать друга у очага, в котором разложил небольшой костерок. Шаги приятеля зазвучали на ступеньках веранды только около четырех.

– Ну как, – бросился я ему навстречу, – отыскал?

– Как бы не так! – раздраженно швырнул Михаил мокрое полотенце на спинку одного из стульев. – Ничего похожего не обнаружил. Только все ноги посбивал на этих чертовых буреломах! Гадство. Йода у нас случайно нет?

– А ты со всех сторон встречающиеся камни осматривал? – подсел я к нему.

– Да вроде бы со всех… Все тамошние булыжники практически одинаковы по цвету, и, к несчастью, их оказалось достаточно много. Похоже, их кто-то специально перетащил в определенные места. Во всяком случае, у меня создалось впечатление, что в одних местах камней много, просто уйма, а в других… вообще ни одного.

– Тогда тухлы наши дела, – спохватился я, пододвигая ему тарелку с супом. – Но ничего. Отдохни, покушай, потом подумаем, как действовать дальше.

Михаил жадно принялся за еду, а я смотрел на него и думал, как сильно меняет человека неудача. Еще несколько часов назад он был полон энтузиазма, не находил себе места от неуемного желания начать поиски. А теперь передо мной сидел поникший, измученный человек, механически пережевывающий предложенную ему пищу. Чтобы как-то развеять его мрачные думы, я принялся рассказывать о результатах наших поисков. Однако добился прямо противоположного результата. Воркунов еще больше помрачнел и с раздражением отодвинул тарелку в сторону.

– Ты что, – обратился он в мою сторону, – считаешь, что этот, как его там, пан Болек-Лелек и в самом деле француз? Ну это уже полный бред! Что французу делать в глухой белорусской провинции? Да еще со столь явным российским прононсом? Это просто дурацкое совпадение. Вспомни историю! Ведь поляки издавна обожали подражать французам.

Они вечно набивались к ним в непрошенные родственники. Это же известно. Ну и почему такого поляка во время войны не могло занести сюда? Запросто могло. И его сыну достались по наследству и дом, и фамилия! Что же тут необычного?

– А не могло случиться так, что его родственники имели какое-то отношение к кассе маршала Удино?

– Хочешь сказать, – издевательски хмыкнул Михаил, – что наш бородач сидит здесь специально и стережет клад своего прапрадедушки?

– Ну-у, пусть не стережет…

– Что же тогда? Если знаешь, где лежит золотишко, то его надо поскорее вытащить и запродать. А сидеть и ждать? Чего?…

– Возможно, – принялся фантазировать я, – его отец знал лишь часть кладоискательской истории. И, соответственно, сын тоже не может добраться до бочонков. К тому же местность была кем-то специально изменена. Ты ведь, кстати сказать, тоже не обнаружил меченый валун!

– Все равно картинки не получается, – замотал головой Михаил. – Тут либо все известно, либо ничего. Мы тоже ничего толком не знали, пока вы с Сандрин не обнаружили альбом Анны Николаевны. Но если бы кто-то добрался до этого рисунка раньше, то просто-напросто унес бы его с собой. И вам бы с этой тощей француженкой ничего не досталось…

Хлопнула дверь, и в помещение кухни поднялась Сандрин.

– Как вам наш суптчик? – подсела она ближе к Михаилу. – И как прошли поиски?

– Суп вполне приличный* – искоса зыркнул он на нее, – а поиски пока не дали результата. Про камень можешь даже и не спрашивать, мне он не попался.

– Завтра пойдем искать все вместе, – решительно вздернула та подбородок, – прямо с утра.

– Только надо взять с собой длинную веревку, – несколько оживился от ее присутствия Воркунов. – Без нее невозможно маркировать проверенное пространство, – пояснил он в ответ на наши непонимающие взгляды, – а иначе начинаешь путаться в трех соснах.

– Разве там только три сосны? – удивленно переспросила Сандрин.

– Это выражение такое, – пояснил я, – чисто российское. Определенный намек на трудность в ориентировке где-либо.

– О, это прямо про меня сказано, – смущенно улыбнулась девушка. – Я только в городе и умею ориентироваться. Так что вы завтра за мной присматривайте, иначе мигом потеряюсь.

– Ничего, на острове ты точно не заблудишься, – успокоительно потрепал я ее за плечо. – Если увидишь воду, тут же поворачивай в обратную сторону.

Глава двадцать вторая

В ДВУХ ШАГАХ ОТ БОЧОНКОВ

Вечером было решено отдохнуть и прогуляться по окрестностям. В половине шестого мы покинули дом и, добросовестно изображая отдыхающих, двинулись по направлению к деревне. Все же нужно было хотя бы приблизительно ознакомиться с местами, где мы оказались. Но сама деревня Местечко нас откровенно разочаровала. Только разноцветная красота осенней природы скрашивала впечатление от этого крайне убогого и словно бы всеми забытого места. Старые деревянные домишки, равно как и ограждавшие их покосившиеся заборы, однозначно указывали на то, что ее жители давно махнули рукой на собственную судьбу.

Дойдя до конца дороги, мы свернули налево, в направлении подходящего с восточной стороны перелеска. Постепенно извилистый проселок увел нас от обжитых мест в совершенно глухую местность. Солнце подсвечивало нас сзади, и мы медленно брели по песку, наступая на свои постоянно удлиняющиеся тени. Сандрин, как бы давая понять, что мы есть нечто целое, взяла нас под руки, связав тем самым в одну внешне дружную компанию.